То, что окончательно убеждало Эми в виновности Плотца — уверенность Хаспер в том, что тот вернулся к офисной работе. Больше никаких скитаний. Только его родной штат и его извращенные потребности. Вот почему атаки не прекращались с тех пор.
Как только Эми вернулась к себе, то сразу же включила компьютер, чтобы свериться с данными, которые она собирала много лет: действительно ли это был тот самый подозреваемый, которого она так долго искала?
Он не был судим. По крайней мере в архивах Содружества Вирджинии таких данных не было. Даже в LexisNexis[9] не было никакой информации о нем. И федералы тоже никогда не имели к нему претензий.
Впрочем, даже это имело определенный смысл. Объясняло, почему сведений о его ДНК не было в архиве.
Тогда Эми, получив эти данные, начала копать с другой стороны. Многим кажется, что прокуроры и прочие представители правоохранительных органов имеют доступ к некоей всезнающей базе данных типа «Большого брата» Оруэлла[10], однозначно недоступного общественности.
А вдруг сюда вмешалось АНБ? Или главный заместитель прокурора Содружества, начальник Эми Кайе? Нет, обычно она пыталась исследовать частную жизнь обычных граждан менее экзотическими способами.
А может, стоит покопаться в Фейсбуке. В Линкедин. В инстаграме. Эми уже давно поняла, что в соцсетях можно нарыть множество улик.
Оказалось, что у нее и Уоррена Плотца был общий друг на Фейсбуке, с которым Эми играла в софтбол, так что теперь у нее была возможность подробнее изучить профиль Плотца.
На фотографиях оказался ничем не примечательный человек в возрасте от 25 до 30 лет. Он был тяжеловат, но это скорее были мышцы, чем избыточный вес. У него были каштановые волосы, которые он носил расчесанными на пробор. Он предпочитал авиаторские очки-«консервы», которые, как считала Эми, делали его полным придурком. На левой руке он носил часы с увесистым браслетом. Часы выглядели дорого.
Если судить по отпускным фотографиям, в финансовом смысле он не бедствовал. Выглядел более респектабельно, чем обычный дальнобойщик. Хотя надо было учитывать и то, что он работал на компанию своего отца.
А вот то, какого он роста, было указать весьма сложно. Но по всему выходило, что рост этот средний. Также имелись фото, на которых он выпивал с друзьями в баре. Детей у него, по всей видимости, не было.
Если верить страничке с личными сведениями, он был женат на Дейдре Плотц. Это оказалось немного неожиданным. Самоутверждающиеся насильники, как правило, обретались в каких-нибудь мрачных подвалах под пятой матери или, во всяком случае, вели почти отшельнический образ жизни. А преследующие их неудачи — семейные, рабочие и особенно связанные с отношениями — лишь подпитывали их сексуальную неадекватность.
Но даже не это стало тем, что сильнее всего привлекло внимание Эми. Главным был его работодатель. «Даймонд Тракинг». Это название было ей знакомо. Эми просто не могла его не вспомнить.
Пока она размышляла обо всем этом, в дверь ее кабинета постучали.
— Войдите, — сказала она.
И перед ней предстал Аарон Дэнсби, со своей темно-каштановой шевелюрой и голубыми глазками. Впрочем, если быть объективным, в физическом смысле непривлекательным его назвать было нельзя. Он выглядел так, как мог бы выглядеть Мэтью МакКонахи, если бы тот вырос в бедной семье. И, нужно сказать, подобно МакКонахи, Дэнсби весьма неплохо удавалось играть роль потомка аристократов с Юга.
Но сегодня он выглядел попросту глупо: на нем был новый светло-синий костюм, тщательно выглаженная рубашка и галстук-бабочка. Сколько раз она говорила ему не надевать галстук во время заседаний суда присяжных — так он выглядел самодовольным и претенциозным. А он сказал, что она неправа, поскольку галстуки нравились его бывшей. Можно подумать, что весь состав жюри был из одних моделей Эсте Лаудер.
Денсби редко заявлялся к ней в кабинет. Обычно он приглашал ее к себе.
— Привет, — сказал он.
— Здравствуй.
— Как прошла беседа?
— Хорошо, — коротко ответила она, вовсе не забыв о том, как он угрожал ей тем вечером.
— Отлично, отлично, — сказал он. — Ну и как, вспомнила она что-нибудь полезное?
Эми чувствовала, как он буквально из кожи вон лезет, чтобы их беседа звучала пристойно. Старый-добрый Аарон Дэнсби, который пытался запугать ее прошлой ночью. А она отбивалась. Как и большинство хулиганов, он немедленно отступил. И сейчас нацепил на себя личину добрячка, притворяясь, что никакого конфликта между ними не было.
— Она сообщила мне, как зовут потенциального подозреваемого, — сказала Эми. — Правда, по ее словам, это скорее предчувствие, но следователям она ничего об этом не рассказывала.
— Да ну? И что за имя? — спросил Дэнсби, неумело притворяясь, что его это действительно заинтересовало.
— Уоррен Плотц. Его семья владеет компанией, занимающейся грузоперевозками. Не суетись, возможно, это ложный и никуда не ведущий след. Но проверить эту информацию однозначно стоит.
— Плотц, значит? Неплохо. Обязательно займись им, — рассеянно произнес он. А затем крайне неловко перевел разговор в действительно интересовавшее его русло. — Ты вчера вечером смотрела новости? — спросил он.
— Нет, — ответила она.
Она знала, что он хотел, чтобы она спросила, как все прошло. Но вовсе не собиралась доставлять ему такое удовольствие.
— Знаешь, Клер сказала, что все прошло просто прекрасно.
Клер Дэнсби была его женой. И не скупилась на комплименты для мужа.
— Что ж… замечательно, — сказала Эми.
— Вот и я так считаю. Значит, с пятницей никаких проблем? Ты сможешь добиться обвинительного акта?
— Конечно. Я говорила с Джейсоном сегодня утром. Не думаю, что нам есть о чем беспокоиться. Дело чистое. Есть вполне очевидная и здорово наследившая подозреваемая. Нашли мобильник, однозначно принадлежащий ей. Верняк, в общем.
— Хорошо, хорошо, — кивнул он. — Ты только обороты не сбавляй. Я хочу, чтобы эту дамочку засадили крепко и надолго. Чтоб с ней обошлись даже похлеще, чем с Муки Майерсом.
— Скорее всего, не выйдет. Ведь разговоры Майерса записывались. А этой дамочки — нет.
Дэнсби скрестил на груди руки.
— Я не хочу, чтобы потом болтали о том, что мы привязались к Коко-маме только из-за того, что она белая.
— Но пять лет ей точно светит, — заверила его Эми. — Доказательства более чем убедительные.
Это, казалось, удовлетворило Дэнсби.
— Ладно. Думаю, в свое время мы передадим все эти сведения в СМИ.
Словно для того, чтобы сосредоточиться, он постучал костяшками пальцев о дверной косяк, а затем удалился, чтобы вновь заняться тем, что в его понимании считалось работой.
Эми снова взглянула на экран. «Даймонд Тракинг». Уоррен Плотц работал в компании «Даймонд Тракинг». А потом…
Ну конечно. Ведь там же работала и Мелани Баррик.
Эми взлохматила волосы и почувствовала, как ее пронизывает холод. Ей всегда казалось: как только у нее появится имя, она начнет находить связи между преступником и жертвами, и между самими жертвами — тоже.
И весьма неожиданным поворотом для нее стало то, что одной из жертв того самого насильника было предъявлено обвинение в хранении наркотиков. Это усложняло дело, поскольку значило: Эми не удастся самостоятельно допросить миссис Баррик.
Но всему свое время. Сейчас главным было то, что она успешно вышла на Уоррена Плотца. Через три года после того, как она начала свое расследование, работа наконец-то дала плоды.
Глава 14
Моя первая ночь в тюрьме напомнила мне пребывание в приюте: тонкий матрац, запах человеческих выделений, шум по ночам, неизбежный, когда в тесном пространстве собирается большая группа людей.
Когда-то подобный саундтрек меня в самом деле успокаивал: кашель и храп, стон дешевых пружинных матрасов, чье-то бормотание во сне. Но сейчас все эти звуки были просто напоминанием о трудно забывающемся прошлом.
Если я все же засыпала, это происходило лишь на мгновение, да и то больше напоминало наркоз. А сердце продолжало томиться. Я не переставала думать об Алексе: где же он сейчас? Все ли с ним хорошо? Как мне вернуть его?
Я так хотела пройтись рукой по его мягким волосам, почувствовать его сладкий детский запах, услышать его прекрасный смех. Он только что научился смеяться, с тех пор прошла максимум пара недель. Смех шел, казалось, из самого его живота, и это был самый совершенный, самый радостный звук в мире. Бен был в восторге от этого и даже пытался сделать запись смеха нашего сына своим рингтоном.
Услышу ли я когда-нибудь еще этот смех?
Затем всплыл еще более сложный, еще более запутанный вопрос: кто сказал социальным службам, что я пытаюсь продать своего ребенка? Кто мог додуматься до такого бреда? Кто мог настолько ненавидеть меня? И почему? Все эти детали упрямо не хотели собираться в более или менее связную картину.
Утром я проснулась — хотя таким словом вряд ли можно было это назвать — около пяти часов. Вскоре я уже сидела перед представителем службы суда Блю Ридж: он должен был дать рекомендацию об освобождении под залог судье, встреча с которым предстояла мне позже в тот же день. И после того, как меня как следует потиранили… Водилось ли за мной ранее что-нибудь криминальное? Как долго я жила в своем районе? Была ли у меня семья? Работа? После этого меня вернули к остальным заключенным.
На тот момент стрелки часов перевалили за шесть; мои сокамерницы суетились, ходили в ванную, хихикали друг над другом, ссорились по тем или иным причинам.
Никто не говорил, как мне следует себя вести, но подобный ритм жизни — словно в тех же приютах — был мне хорошо знаком. Я слилась с массой заключенных и весьма преуспела в том, чтобы не пялиться в чужие глаза, а также не общаться с сокамерницами вплоть до завтрака. Но сразу после того, как я нашла местечко за столом, поставив перед собой поднос с водянистой овсянкой и резиновыми яйцами, ко мне подошли три молодые темнокожие женщины.