— Хорошо, — сказала я.
Теперь нижнюю левую сторону экрана занял низкорослый кругленький седоволосый мужчина в помятом сером костюме. Галстук для него был слишком длинным. Под его глазами были тяжелые, неестественно выпирающие мешки.
Он выглядел так, словно уже понял, насколько я разочарована доставшимся мне законным защитником.
— Миссис Баррик, вы хорошо меня видите? — произнес он с печальным, тягучим южным акцентом.
— Да, сэр.
— У меня здесь отчет из Блю Риджа, — сказал он, указав правой рукой на бумаги, и заставил меня повторить большую часть сказанного сотруднику судебных служб тем утром.
В заключение он сказал:
— Ваша честь, в Блю Ридж рекомендовали сумму залога в две тысячи долларов. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, думаю, что миссис Баррик можно отпустить под подписку о невыезде. Ранее она не привлекалась к ответственности, поэтому никогда не представала перед судом. Но если она работает в одном и том же месте в течение четырех лет, это позволяет сделать вывод, что она неплохо справляется со своим делом.
Судья повернулся налево и спросил:
— Есть ли у стороны обвинения какие-либо мысли по этому поводу?
И тогда в правом нижнем углу экрана появилась прокурорша. Я узнала в ней женщину, которая беседовала со мной после совершенного мной «нападения». Я не могла вспомнить ее имени и решила, что меня она тоже наверняка не помнит. Оказывается, я даже не представляла, как много изнасилований совершается в округе Огаста.
Но если она меня и узнала, то не подала виду. Она смотрела прямо на судью.
— Да, ваша честь. Похоже, не так давно у миссис Баррик обнаружился талант к противозаконным делам. В дополнение к этим обвинениям, офис шерифа недавно выписал ордер на обыск ее дома, в котором обнаружили большое количество кокаина.
Впервые кто-то официально объявил, что в нашем доме нашли кокаин. Должно быть, пристрастия Тедди изменились. Раньше он баловался героином.
Судья повернулся ко мне.
Я не могла поверить, что прокурорша станет использовать эти проклятые наркотики — те же самые наркотики, которые послужили поводом для изъятия у меня ребенка — для того, чтобы максимально затруднить его возвращение в семью. Едва ли соцслужбы могли привести более весомые аргументы, чтобы выставить меня никчемной мамашей, которой только и остается, что гнить в тюрьме.
В отчаянии я придвинулась к камере.
— Это не моя вина, ваша честь. Наркотики принадлежали моему брату.
— Миссис Баррик, — резко ответил судья, — если я захочу что-то услышать от вас, то сам спрошу об этом. Во всех остальных случаях прошу вас держать рот на замке. Надеюсь, вы понимаете меня?
— Да, ваша честь, — ответила я.
— Хорошо. Теперь что там насчет того кокаина?
— Почти полкило, — сказала прокурорша. — Уверена, что вы и так в курсе, ваша честь, но все-таки хочу напомнить, что за хранение такого количества грозит пятилетнее заключение. А когда присуждаются такие сроки, подсудимые нередко предпринимают попытки к бегству.
Даже не знаю, что больше меня ошеломило: то ли длительность срока заключения по предъявленному обвинению, то ли дикое количество якобы обнаруженной ими наркоты.
Пять лет.
Полкило.
Черт подери. Я общалась с Тедди достаточно долго, чтобы понимать: речь шла о таком громадном объеме, который бы на месяц обеспечил кайфом небольшую армию наркоманов. Где он умудрился раздобыть столько кокса? Похоже, он плотно взялся за старое, причем настолько плотно, что все его прежние делишки на эту тему выглядели весьма бледно.
— Ее арестовали по этому обвинению?
— Пока нет, ваша честь. Однако ее агрессивное поведение по отношению к офицеру Мартину доказывает, что она опасна. И такое большое количество наркотиков явно представляет угрозу обществу. И мы думаем, что чем раньше эта угроза будет устранена, тем лучше.
— Кроме того, мы знаем, что люди, которые продают наркотики в таких больших количествах, обычно владеют солидными деньгами и имеют контакты на обширной территории. Эти факторы еще сильнее усугубляют возможный риск того, что она попытается сбежать. Во время обыска было обнаружено порядка четырех тысяч долларов наличными, и, возможно, она успела припрятать еще. Содружество хотело бы, чтобы эти сведения тоже были учтены.
— Так что вы рекомендуете, советник?
— Я полностью уверена, ваша честь, что в освобождении под залог должно быть отказано. Это сэкономит нам время, чтобы еще раз не отвлекаться на подробное рассмотрение обвинения в хранении наркотиков.
Я изо всех сил пыталась не закричать. И если бы судья не предупредил меня прямым текстом, я бы наверняка так и сделала.
Судья откинулся назад и вновь нацепил на нос очки для чтения.
— Мистер Ханиуэлл, у вас есть что сказать в пользу своей подзащитной?
Тот все это время стоял поблизости, как столб. Я пыталась хоть чем-то побудить своего никчемного адвоката сказать что-нибудь, что могло сделать происходящее хоть чуточку менее абсурдным.
— Ну… — наконец произнес он, причем из-за его южного акцента это прозвучало как «ноу». Затем выдал: — Ваша честь, как вам известно, я еще не имел возможности лично переговорить со своей клиенткой, а потому не владею информацией о произведенном нападении с ее слов. Но она еще ни за что не была осуждена. Я просто прошу вас иметь это в виду.
Каким же жалким он при этом выглядел, этот человечек.
— Хорошо, мистер Ханиуэлл, я вас понял, — сказал судья, еще раз поправив на носу очки. — Должен сказать, я понимаю озабоченность Содружества подобными вопросами, но думаю, что прямой отказ от возможности освобождения под залог на данном этапе будет выглядеть чрезмерной мерой. Предлагаю действовать методически; посмотрим, какой вердикт вынесет Большое жюри. Тем временем я продумаю подходящую сумму. Для начала пусть будет двадцать тысяч долларов. Миссис Баррик, если вы решите обратиться к поручителю, вам придется заплатить десять процентов от этой суммы.
Я вся осела в своем оранжевом комбинезоне. Две тысячи долларов значили для меня столько же, сколько два миллиона. Даже в мечтах я не могла увидеть столь крупную сумму на своем банковском счете, ведь мы совсем недавно купили дом.
— Спасибо, судья, — сказал мистер Ханиуэлл с таким видом, словно только что оказал мне огромную услугу.
Затем он посмотрел на меня.
— Миссис Баррик, у вас есть кто-нибудь, кто может за вас поручиться? Кто-то из семьи? Может быть, ваш муж?
— Я не… Я так не думаю. У нас действительно нет таких денег.
— Жаль слышать подобное, — сказал он и вновь повернулся к судье. — Ваша честь, в сложившихся обстоятельствах мы отказываемся от предварительного слушания и обратимся прямо к суду. Не думаю, что мисс Баррик захочет оставаться в Мидл-Ривер дольше, чем это действительно необходимо.
Судья снова посмотрел на что-то, лежащее на его столе.
— Хорошо. Как насчет того, чтобы назначить дату заседания на восемнадцатое мая?
18 мая? Меня собирались держать в тюрьме до 18 мая? Мистер Ханиуэлл на мгновение исчез с экрана. Когда он вернулся, то сказал:
— Хорошо, ваша честь.
— Хорошо, тогда, я думаю, мы договорились, — сказал судья. — Миссис Баррик, вы предстанете перед заседанием окружного суда восемнадцатого мая. Вам нужно будет переговорить со своим адвокатом, чтобы подготовиться к судебному разбирательству. Он сможет проконсультировать вас по этому поводу. Есть ли лично у вас вопросы?
Вопросов были тонны. Но ни один из них не мог спасти меня.
— Нет, ваша честь, — ответила я.
— Хорошо. Удачи вам, мэм. Мистер Ханиуэлл, есть ли у вас еще информация для вашей подзащитной?
— Я навещу вас на следующей неделе, чтобы мы могли все обсудить, — сказал тот. — Скорее всего, меня также назначат защищать вас по обвинению в хранении наркотиков, так что у нас, похоже, очень даже будет о чем поговорить.
— А вы можете… Вы можете помешать им предъявить обвинение в хранении наркотиков?
— Не совсем так, миссис Баррик. Извините, но все выглядит немного иначе.
— Но эти наркотики не мои, — в очередной раз сказала я.
Все это он уже слышал раньше.
Глава 15
Когда я более или менее освоилась с бытом тюрьмы, жизнь стала для меня обыденностью, реальность постепенно стала оседать на мне густым, деморализующим туманом.
До 18 мая оставалось больше двух месяцев. К тому времени Алексу должно будет исполниться пять месяцев, и как же сильно он будет отличаться от того ребенка, которым помнила его я! Я видела, как это происходит с детьми моих друзей. Младенцы претерпевают неудержимые метаморфозы в течение четвертого и пятого месяцев жизни, отбрасывая последние кусочки присущей новорожденным непонятности и быстро превращаясь в маленьких, но совершенно настоящих людей.
Через два месяца половина его прожитой жизни будет мной пропущена. При этом предполагалось, что я смогу разобраться с обвинениями в нападении, хранении наркотиков и в абсурдном желании продать моего ребенка: из тюремной камеры выполнить хоть что-то из подобного было более чем непросто.
Мне едва удавалось сохранять самообладание, когда я находилась в обществе других заключенных. Чтобы хоть как-то отвлечься, я раздобыла книгу Норы Робертс[11] в мягкой обложке, и притулилась в углу, уткнув в нее свой нос так глубоко, словно передо мной была реинкарнация романа «Убить пересмешника».
Наверное, целый час я просидела там, погруженная в свои страдания. Я даже не понимала, что происходит, когда ко мне подошел один из охранников.
— Баррик? — сказал он.
— Да.
— Пошли со мной.
— Что… куда? — спросила я, готовясь к самому худшему. Что меня бросят в карцер, что мне опять устроят внеочередной допрос, что меня отправят куда подальше на зону.
— Тебя отпускают, — сказал он, открывая мне дверь и позволяя мне пройти вперед. — Давай.
Вскоре я подписала форму, где говорилось, что я получила обратно все свое имущество, которое в данном случае состояло только из разорванного платья и т