— Понятно, — сказал мистер Ханиуэлл. — И как вы поступили с этой информацией?
— Я отправился в Нью-Джерси. Прикинулся начинающим наркодилером и начал расспрашивать об этом Готэме. Я провел несколько дней в Кэмдене, штат Нью-Джерси, пока не убедился, что Готэм находится в Элизабет-тауне, что в том же штате. Вот я и поехал в Элизабет-таун, чтобы найти человека, называвшего себя Готэмом.
— И вам это удалось? — спросил мистер Ханиуэлл.
— Да. Я продолжал выдавать себя за человека, заинтересованного в партнерстве с этим Готэмом. У меня на руках была приличная сумма наличными, которую я и демонстрировал при каждом удобном случае. И это в конце концов помогло.
Я подумала о Бене, о его джазовой коллекции, даже о «Витамиксе». Вот почему он продал все имеющееся у него имущество и опустошил свой банковский счет. Это была еще одна причина, по которой он пользовался кредитной картой. Ему были нужны все деньги, которые он только мог получить.
Теперь я могла понять и то, почему он оставил всю свою профессорскую одежду в Стонтоне. Он понимал, что для намеченных дел она ему не пригодится. А вот потертый хип-хоп-прикид для его целей очень даже подходил.
— Суть моего плана состояла в том, чтобы выдать себя за парня из провинции, который приехал в большой город, чтобы заняться серьезным делом, и мне это вполне удалось. Я обнаружил, что наркодилеры, с которыми я общался, по большей части были недалекими: они выглядели совсем не такими умниками, как это показывают по телевизору. Мне пришлось потратить около недели, но я сумел убедить их, что я тот самый, за которого себя выдаю.
— Понимаю. И вам удалось выйти на Готэма?
— Да, удалось, — сказал Бен, поправляя очки.
На этот момент я была полностью захвачена историей, которую рассказывал Бен. То, что мой муж, настоящий книжный червь, сумел втереться в доверие к наркодилерам, выглядело просто невероятно. В это невозможно было поверить. Но, с другой стороны, я знала: он далеко не глуп. И, похоже, воли ему было не занимать.
И эту волю он собрал в кулак, чтобы оправдать свою жену. Женщину, которую он любил.
Про себя я уже молча простила ему то, что он оставил меня. Ведь он считал, что я все это время находилась в тюрьме. Потому-то он и не оставил мне даже записки. Потому в голосовом сообщении он и сказал: «Надеюсь, что ты когда-нибудь это прослушаешь». Потому его эсэмэска и начиналась словами: «Знаю, что никогда не получу от тебя ответа».
Он не знал, что Маркус выручил меня, поэтому был уверен, что не сможет связаться со мной. Я же, разумеется, была слишком зла и обижена, чтобы самой обратиться к нему. А когда он сообщил мистеру Ханиуэллу (который мог сказать, что меня освободили под залог) о том, что ему удалось узнать, меня уже посадили за убийство Кодури.
— И что произошло, когда вы встретились с Готэмом? — продолжил мистер Ханиуэлл.
— Он подтвердил, что Муки Майерс был одним из его партнеров. Он сказал, что мистер Майерс приезжал в Элизабет, чтобы купить у него товар, и выразил сожаление по поводу того, что мистер Майерс был заключен в тюрьму. Он спросил меня, хочу ли я занять место мистера Майерса. Я спросил Готэма о — «Короле-драконе», поскольку предположил, что это снадобье было его личным изобретением. Но он сказал, что ничего такого не знает. Добавил, что если это и чье-то изобретение, то скорее именно мистера Майерса. Мне это пригодилось как предлог, чтобы расстаться с Готэмом, не покупая у него наркотиков. Я говорил, что интересуюсь только «Королем-драконом».
— Что вы делали дальше?
— Я вернулся в Вирджинию, где посетил мистера Майерса в исправительном центре Хейнсвилла. Я сказал ему, что считаю, что кто-то подставил мою жену за хранение наркотиков. Он сказал, что ему жаль слышать подобное, но его больше волнуют собственные проблемы. Затем я сказал ему, что она, если верить тому, что пишут, продавала «Короля-дракона».
— Как мистер Майерс отреагировал на это?
— Он сильно расстроился. Мне кажется, он гордился этим самым «Королем». Он сказал мне, что сам придумал состав и что, кроме него, его секрета больше никто не знает. Он знал, что его клиенты оценили бренд и что другие дилеры начнут пытаться подражать ему. Я показал ему фотографию, которую мы сейчас называем «Экспонат защиты № 1». Он был очень взволнован тем, что кто-то другой, по сути, взял на себя ответственность за его деятельность.
— Мистер Майерс сказал вам что-нибудь еще?
— Не то чтобы сказал. Он был слишком зол, так что нашу дискуссию вскоре пришлось прекратить. Потом я вернулся домой; затем состоялся разговор с вами, и вы рассказали мне о том, как были обнаружены наркотики Муки Майерса, которые, как выяснилось, исчезли из ячейки для хранения вещдоков.
— И какой вывод мы можем сделать из всего этого?
— Ну, на мой взгляд, совершенно очевидно, что пропавшие наркотики, снабженные той же торговой маркой, и были обнаружены в моем доме. Наверняка кто-то похитил их оттуда, где они хранились.
— И кто, по-вашему, мог это сделать?
Тон Бена — откровенный и ровный — не изменился.
— Я не знаю.
Глава 57
Эми Кайе тоже не знала.
Но когда Бен Баррик довел свои убийственные показания до конца, она поняла, что способ узнать об этом все-таки есть.
Начнем с того, что теперь казалось ясным: пропавшие наркотики из хранилища вещественных доказательств на самом деле были теми же наркотиками, которые были найдены в доме Мелани Баррик. То, что раньше со стороны защиты казалось стрельбой наугад, в итоге вылилось в непререкаемую истину. Показания Бена Баррика были безупречны, ей пришлось в этом убедиться.
Не то чтобы это означало, что его жена была невиновна. Просто тут был замешан кто-то еще. И каким же шоком стало для Эми то, что, по всей видимости, это был тот самый тип, которого она безуспешно пыталась поймать уже три года.
В ее понимании никаких расхождений не было: сотрудник шерифа округа Огаста, насиловавший женщин в округе Огаста, — причем только в округе Огаста — нашел способ украсть наркотики из хранилища улик.
Защита пыталась убедить судью, что некий представитель закона подбросил наркотики в дом Мелани Баррик, а затем сделал ноги. В голове Эми все это как-то не вязалось. Что мог этот гипотетический представитель получить с того? Да ровным счетом ничего.
Нет, он скорее всего хотел обратить в наличные то, что похитил. Понимая, что самостоятельно продавать наркотики он не может, разве не допустимо, что он искал какого-то посредника? Он был хорошо знаком с Мелани Баррик, причем следил за ней несколько недель, прежде чем изнасиловать. Он ведь наверняка понимал, что она из тех людей, которые с наименьшей вероятностью могут привлечь внимание правоохранительных органов. Образованная белая женщина. Мать.
И, по всей видимости, он понял это так же, как и Эми, решившая, что может найти повод для обвинения Баррик, если покопается в ее финансовых документах — она находилась на грани разорения. А потому должна пребывать в отчаянии.
К тому же она никак не была связана с этим так называемым законником. Это делало ее идеальной соучастницей.
Но почему Мелани Баррик стала вести общие дела с человеком, который ее изнасиловал?
А все просто. Она не знала, что это был тот самый тип.
Давайте отмотаем назад. Мелани Баррик направо и налево продает наркоту, наш законник у нее в доле. Каждый зарабатывает по-своему. Потом появляется Ричард Кодури, наркоман со стажем, который докладывает Скипу Кемпе, с которым работал и раньше, о том, что происходит. Кемпе проводит тщательное расследование и находит все доказательства, необходимые для предъявления обвинения Мелани Баррик.
По всем статьям выходило, что Кемпе — не тот парень. Так Эми и думала.
Но продолжим-ка. Баррик обратилась к своему партнеру за помощью. Он понимал, что если все выйдет наружу, то ему придется гораздо хуже, чем самой Баррик. Заместителю шерифа, занимающемуся наркоторговлей, будет предъявлено обвинение в служебном проступке, по которому он может получить до восьми лет, если судья найдет необходимые взаимосвязи.
Поэтому наш законник — тот, кому принадлежала игрек-хромосома, столь ярко нарисовавшаяся под микроскопом государственной лаборатории — и убил Кодури. Это объясняет тот удивительный факт, что отпечаток, найденный в комнате 307 отеля «Говард Джонсон», совпадает с отпечатком, оставленным человеком, изнасиловавшим Лилли Притчетт.
В этом и заключалась его главная ошибка: он оставил отпечаток пальца. Каждый представитель шерифа, выезжающий на место преступления, проходил определенную регистрацию, частью которой являлось именно снятие отпечатков на случай, чтобы не спутать их с отпечатками вероятных подозреваемых — Эми знала, что подобной процедуре подвергаются все. Почему Джастин Херцог не нашел совпадений, когда проверял результаты в первый раз? А потому, что хранил отпечатки пальцев детективов в отдельной базе данных.
Так что теперь, чтобы найти насильника, убийцу Кодури и сообщника Мелани Баррик, ей оставалось лишь заставить Херцога перерыть эту самую базу вдоль и поперек.
Как же ей хотелось немедленно достать из сумочки телефон и отправить Херцогу электронное письмо, но как раз этого сделать она и не могла. От подобного судья Роббинс просто слетел бы с катушек. К тому же он был из тех судей, которые, ради того, чтобы преподать урок нерадивому прокурору, наплюют даже на обеденный перерыв.
Поэтому она заставила себя запастись терпением и ждать. А пока что у нее все еще был судебный процесс. В известном смысле даже после всего случившегося суть ее работы оставалась прежней. Во всяком случае, вынесение обвинительного приговора теперь стало важнее, чем когда-либо. Она могла использовать его, чтобы привлечь Мелани Баррик для дачи показаний против своего мужа на следующем процессе.
В перекрестный допрос Бена Баррика она вмешивалась крайне осторожно. Нужно сказать, что он прекрасно держался: давал ясные, внятные, четко сформулированные ответы. Пару раз она пыталась сбить его с толку, но