Необходима такая бдительность. Такая бдительность откроет вам доступ ко всем тайнам Существования. Сначала познайте эту тайну – что вы есть, и тогда у вас появится универсальный ключ: им можно открыть все замки Существования.
Третий вопрос:
Ошо,
Я влюбился и много страдал, но, тем не менее, я почему-то не склонен оставить мечту о том, что, в конце концов, я найду глубокую реализацию в любви. Как мне выйти за пределы этой привязанности, такой питающей и все же такой болезненной?
Любовь – и то, и другое. Она питающая и болезненная, она – агония и экстаз, потому что любовь – это встреча земли и неба, известного и неизвестного, видимого и невидимого.
Любовь – это граница, разделяющая материю и сознание, граница низшего и высшего. Корни любви – в земле; это ее боль, ее агония. А ветви любви – в небе; это ее экстаз.
Любовь – не единое явление, она двойственна. Это – веревка, натянутая между двумя полярностями. Вы должны будете понять эти две полярности: одна из них – секс, другая – молитва. Любовь – это веревка, натянутая между сексом и молитвой, часть ее – секс, часть – молитва.
Сексуальная часть неизбежно будет приносить много несчастий, а та часть, что принадлежит молитве, принесет много радостей. Поэтому отказаться от любви трудно: ведь, отвергая, человек боится, что будут отвергнуты и приносимые ею радости. Не способен он и тотально быть в ней, потому что вся эта боль снова и снова побуждает его отказаться от нее. Таковы страдания влюбленного: влюбленный живет в напряжении, разрываемый на части.
Я понимаю твою проблему. Это главная проблема всех влюбленных, потому что любовь приносит и то, и другое – много шипов, и много цветов – то и другое приходит вместе. Любовь – это розовый куст. Человек не хочет этих шипов, он хотел бы, чтобы розовый куст состоял из одних лишь цветов без шипов; но они приходят вместе, это аспекты одной энергии.
Но я не призываю тебя отвергнуть любовь, я не призываю тебя стать отстраненным. Вот что я говорю тебе: делай любовь все более и более молитвенной. Суть моего подхода состоит в трансформации, а не в отвержении. Ты, должно быть, меня не понял. Я не против секса, но я целиком за то, чтобы сделать секс молитвой. Низшее может быть поглощено высшим, и тогда боль низшего исчезает.
Почему в сексуальности присутствует боль? Потому что она напоминает вам о вашей животной природе, вот что это за боль. Она напоминает о прошлом, она напоминает о вашей биологической зависимости; она напоминает о том, что вы не свободны, что вы пребываете в рабстве инстинктов, данных природой, что вы не независимы от природы, что природа дергает вас за нитки, что вы лишь марионетка в руках неизвестных бессознательных сил.
Секс ощущается как унижение. В сексе вы начинаете чувствовать, что теряете свое достоинство, – отсюда боль. А поскольку все так быстро заканчивается, рано или поздно любой разумный человек начнет осознавать, что удовлетворение преходяще, и за ним следуют долгие ночи боли.
Экстаз совсем как легкий ветерок: он приходит и уходит, оставляя вас в состоянии опустошения, совершенно расстроенным, разочарованным. Вы надеялись на многое, ваша инстинктивная часть обещала вам много всего, и ни одно обещание не было выполнено.
По сути, секс – это стратегия, используемая природой для самосохранения. Это механизм, заставляющий вас размножаться, ведь иначе люди исчезнут. Просто представьте себе человечество, в котором секс больше не является инстинктом, и вам предоставлена свобода по собственной воле заниматься или не заниматься сексом. В этом случае все будет выглядеть очень абсурдным, все будет выглядеть смешным. Только представьте: если не будет влекущей вас инстинктивной силы, не думаю, что кто-нибудь будет готов заниматься сексом. Никто не занимается им добровольно; человек идет на это с неохотой, сопротивляясь.
Если вы почитаете о моделях сексуального поведения у различных видов животных и насекомых, вы будете очень озадачены: могли бы они такое делать, если бы это было оставлено на их усмотрение? Например, есть пауки, у которых самка, когда самец занимается с ней любовью, начинает его поедать. К тому времени, когда любовь заканчивается, и с самцом тоже покончено! Теперь представьте, что у этих пауков есть свобода выбора: как только они увидят самку, они убегут как можно дальше. Зачем им совершать самоубийство, отлично об этом зная? Они видели, как таким образом исчезают другие самцы, – это происходит каждый день, но когда ими овладевает инстинкт, они всего лишь его рабы. Дрожа, в страхе, они, тем не менее, занимаются любовью, отлично зная, что это конец. Когда у самца наступает оргазм, самка начинает его поедать.
У самки клопа нет отверстия, поэтому заниматься с ней любовью очень трудно. Клоп-самец должен сначала проделать в ней дырку. Можно легко увидеть, является самка клопа девственницей или нет, потому что после каждого занятия любовью остается шрам – вот уж действительно задолбал, так задолбал! – но она добровольно это позволяет. Это больно, и существует опасность для ее жизни, потому что, если самец проделает дырку где-нибудь не в том месте, она умрет, – а ведь встречаются и самцы-идиоты! Но, тем не менее, приходится идти на риск; существует некое бессознательное принуждение, настолько сильное, что приходится соглашаться.
Если бы секс был предоставлен на ваше усмотрение, я не думаю, что люди занимались бы им. Есть причины тому, что люди, занимаясь любовью, прячутся от окружающих, от людей, – ведь это выглядит так нелепо. Занимаясь любовью публично, вы понимаете, что окружающие видят нелепость этого, вы сами знаете, что это нелепо. Человек чувствует, что он падает ниже человеческого уровня; присутствует огромная боль оттого, что вас тянет назад.
Но секс приносит также и несколько мгновений совершенной чистоты, и радости, и невинности. Он приносит мгновения безвременности, когда неожиданно время исчезает. Он приносит также и несколько мгновений отсутствия эго, когда в глубоком приступе оргазма эго оказывается забытым. Он дает вам несколько проблесков Бога, и поэтому его не следует и отвергать.
Люди пытались отвергать секс. Монахи веками отвергали его по той простой причине, что он так унизителен, так противен человеческому достоинству. Пребывание под воздействием некоего бессознательного инстинкта деморализует, мешает ощущать себя человеком. Монахи отвергли его, они оставили мир, но вместе с этим из их жизни исчезла и вся радость. Они становятся очень серьезными и печальными, они превращаются в самоубийц. Теперь они не видят в жизни никакого смысла, вся жизнь становится бессмысленной. И они просто ждут, когда смерть придет и заберет их.
Это деликатная проблема, как ее можно решить? Монахи оказались не способны найти решение. Напротив, они создали в мире множество извращений. Все извращения, которые осуждаются вашими так называемыми святыми, созданы как раз теми же самыми людьми. Впервые идея гомосексуализма возникла в монастырях, потому что мужчины содержались вместе, отдельно от женщин, а женщины содержались вместе, отдельно от мужчин.
Есть католические монастыри, в которые за тысячу лет не входила ни одна женщина. Не допускаются даже шестимесячные младенцы. Сама эта идея представляется отвратительной; эти монахи кажутся действительно опасными – в монастырь не допускают даже шестимесячную девочку. О чем это говорит? Что за страх! Что за паранойя!
Естественно, что, когда монахи так сбиваются в кучу, их инстинкты начинают создавать новые способы, начинают изобретать извращения; они становятся гомосексуалистами. Гомосексуализм в действительности очень религиозен, это побочный продукт религии. Религия дала миру много разных вещей; гомосексуализм – одна из них.
Все возможные извращения… Сейчас вы не услышите о том, что какая-то женщина занималась любовью с дьяволом; похоже, дьявол вдруг совершенно прекратил интересоваться женщинами! Дьявола нет. Но если изолировать женщин от какой бы то ни было возможности влюбляться, быть влюбленными, их ум начнет создавать свои собственные проекции, и, конечно же, эти проекции будут очень, очень красочными. И эти проекции неизбежно появятся, этого невозможно избежать.
Итак, монахи и монахини не смогли решить эту проблему, они даже внесли во все это еще большую сумятицу. Не смог ее решить и мирской человек, чувственный и потакающий себе. Он ужасно страдает, вся его жизнь – страдание. Он продолжает надеяться то на одно, то на другое, но каждая надежда терпит крах, и постепенно, постепенно в существе его поселяется великая безнадежность.
Мой подход не является ни мирским, ни духовным.
Мой подход состоит не в отвержении чего-либо, но в его использовании.
Я понимаю так, что все, что вам дано, обладает большой ценностью. Вы можете осознавать эту ценность, вы можете о ней не знать, но это ценно; если бы это было не так, Существование не дало бы вам этого. И поэтому вы должны найти способы это трансформировать. Вы должны сделать вашу любовь более молитвенной, вы должны сделать ваш секс более любящим. Постепенно секс должен быть трансформирован в священнодействие, должен стать более возвышенным. Вместо того чтобы позволять сексу стаскивать вас вниз, в трясину животного поведения, вы можете вытягивать его вверх.
Та же самая энергия, что тянет вас вниз, может тянуть вас вверх, та же самая энергия может дать вам крылья. Она обладает огромной мощью; несомненно, это самая мощная вещь в мире, потому что из нее возникает вся жизнь. Если эта энергия может дать рождение ребенку, новой жизни, если она может вызвать появление новой жизни, то можете себе представить ее потенциал: она может дать новую жизнь и вам. Точно так же, как она может произвести на свет ребенка, она может дать новое рождение вам.
И именно это имеет в виду Иисус, когда говорит Никодиму: «Пока не родитесь заново, не войдете в мое Царство Божье», – пока вы не родитесь заново, пока вы не окажетесь способными родить самих себя – родить новое видение, новое качество вашей энергии, новый настрой вашего инструмента. Ваш инструмент таит в себе величайшую музыку, но вы должны нау