Свое право участия в этой церемонии боярин князь Иван Борисович сохранял почти двадцать лет, не уступая его никому практически до конца жизни. Только в 1640 году его сменит князь Борис Александрович Репнин. «Ближние люди», помогавшие царю «снимать волоски», щедро награждались за эту редкую придворную службу[74].
С 1620-х годов можно уверенно говорить об участии князя Ивана Борисовича Черкасского в важнейшей церемонии шествия «на осляти». В разрядных книгах этого времени приводятся точные сведения на сей счет. Оказывается, как и при составлении боярских книг и списков, снова стремились соблюсти «равновесие» в распределении мест при «выходе» патриарха Филарета в Вербное воскресенье. Поэтому в четные года — 132-й (1624) и 134-й (1626) в шествии участвовал боярин Иван Никитич Романов, а в нечетные — 131-й (1623), 133-й (1625) и 135-й (1627) — боярин князь Иван Борисович Черкасский[75].
Со времени своего возвращения царский отец патриарх Филарет стал наводить порядок в семейных делах. Прежде всего сына — царя Михаила Федоровича, но также, вероятно, и племянника — князя Ивана Борисовича Черкасского. Был организован новый поиск невест в Дании и Швеции для организации возможного династического союза царя Михаила Федоровича с протестантскими странами. Патриарх и бояре в близком кругу заново разобрали все подробности «дела Марии Хлоповой», вызванного ее внезапной болезнью во дворце, ставшей препятствием к браку. 15 сентября 1623 года, как описывает эту историю Иван Егорович Забелин, «в государеву комнату (кабинет)» были позваны «ближние бояре» Иван Никитич Романов, князь Иван Борисович Черкасский и Федор Иванович Шереметев. В их присутствии царь Михаил Федорович сам расспрашивал лекарей и окольничего Михаила Салтыкова. Рассмотрение дела продолжилось 19–21 сентября, после чего боярина Федора Ивановича Шереметева послали в Нижний Новгород, где на бывшем дворе Кузьмы Минина жила несостоявшаяся царица. В итоге выяснилось, что невесту оговорили, и бояре вынесли свой вердикт о вине в этом деле братьев Салтыковых, действовавших в своих интересах. Боярину Борису Михайловичу Салтыкову и его брату окольничему Михаилу Михайловичу не простили препятствий в «царской радости» (как называли свадьбу в источниках), они попали в опалу и были отправлены в ссылку из Москвы. Тем самым, как пишет Забелин, «окончилось время Салтыковых» и устранялся важный центр влияния во дворце, еще больше утверждая власть патриарха Филарета и близкого ему князя Черкасского.
В мае 1622 года боярин князь Иван Борисович Черкасский женился на Авдотье (Евдокии) Морозовой — дочери боярина Василия Петровича Морозова. Всё решилось совершенно неожиданно, учитывая прежние местнические споры жениха и его будущего тестя. Не происходило ли такое объединение боярских кланов под влиянием патриарха Филарета? Учитывались родственные связи невесты не только по отцу, но и через ее сестер Марию и Марфу. Старшая сестра Авдотьи Мария была вдовой боярина князя Андрея Васильевича Голицына (младшего брата князей Василия и Ивана Васильевичей Голицыных). Ее муж, князь Андрей Васильевич Голицын, сопротивлялся подчинению Боярской думы королю Сигизмунду III и был убит в Москве во время восстания 19 марта 1611 года. Другая сестра, Марфа, была женой младшего брата царя Василия Шуйского — боярина князя Ивана Ивановича Шуйского (как и патриарх Филарет, оказавшегося в польском плену и возвратившегося в Москву). Следовательно, брак князя Ивана Борисовича Черкасского с Авдотьей Васильевной Морозовой соединил его свойствóм с первыми аристократическими родами, еще более утверждая положение рода князей Черкасских в элите Русского государства[76].
В 1624 году пришло время вступления в брак царя Михаила Федоровича. Правда, далекоидущие планы семейного союза с иностранными державами не удались, прежде всего, из-за расхождений в вере. Выбор пал на княжну Марию Долгорукову, дочь боярина князя Владимира Тимофеевича Долгорукова.
Свадьба состоялась 18 сентября, а за несколько дней до этого была объявлена роспись чинов на царской свадьбе. Понимая, что всё равно найдутся недовольные назначениями, объявили о «безместии», чтобы не омрачать царскую «радость». Местнические «приличия» все-таки были соблюдены: «в отцово место» назначили царского дядю боярина Ивана Никитича Романова (отец царя патриарх Филарет присутствовал на свадьбе как глава Церкви). Следующий по значению в свадебном разряде — тысяцкий, им и был назначен князь Иван Борисович Черкасский.
Несмотря на принятые меры, избежать споров «о местах» при других назначениях не удалось, все бояре буквально перессорились друг с другом, челобитные подали князь Иван Васильевич Голицын, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и Михаил Борисович Шеин. Даже родственник князя Черкасского из старшей ветви князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский бил челом «в отечестве на боярина князь Ивана Борисовича, что князь Иван тысяцкой у государя, а он в дружках». Тут и сказалась предусмотрительность в приготовлениях к свадьбе царя, местническому делу не дали хода: «И ему сказано, что быть без мест»[77]. Заметим, что в разряде свадьбы с Марией Долгоруковой отсутствует имя жены князя Ивана Борисовича — Евдокии Васильевны. О причинах ее отсутствия на царской свадьбе остается только догадываться…
Свадьба царя Михаила Федоровича с Марией Владимировной Долгоруковой завершилась трагично. Невеста стала больна с самой свадьбы, и ее болезнь длилась несколько месяцев. В самом начале 1625 года царица умерла. Конечно, это был удар для царя, патриарха и всего боярского «ближнего круга». Немедленно были продолжены поиски новой невесты, так как царю и царству был необходим наследник, иначе всё опять грозило «свалиться» в Смуту с выбором разных претендентов.
Новая свадьба царя Михаила Федоровича, с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, состоялась 3–8 февраля 1626 года. На этот раз торжество ничто не омрачило, а свадебный чин повторял распределение участников церемонии 1624 года. Князь Иван Борисович снова был тысяцким. Появилась на этой свадьбе и его жена, княгиня Евдокия Васильевна Черкасская. Выше их были только посаженый отец Иван Никитич Романов и его жена Ульяна Федоровна (дочь князя Федора Ивановича Литвинова-Мосальского), назначенная в «материно место». Благодаря сохранившимся рукописям, изображающим разные этапы церемонии брачного венчания царя Михаила Федоровича и царицы Евдокии Лукьяновны, у нас есть возможность «увидеть» эту свадьбу глазами художника XVII века!
Роль тысяцкого в свадебном разряде была заметной и значительной, ему одному было позволено находиться совсем рядом с царем. Поэтому князь Иван Борисович Черкасский выделялся на фоне дружек со стороны жениха и невесты. Его изображение даже имеет индивидуальные черты, но все-таки было бы опрометчиво говорить о полном портретном сходстве. В начале церемонии, после получения царем Михаилом Федоровичем благословения от отца патриарха Филарета и матери «великой государыни иноки» Марфы Ивановны, князь Иван Борисович Черкасский «вел под руки» жениха в Золотую палату. И дальше, поддерживая царя Михаила Федоровича, ввел его в Грановитую палату, где было приготовлено «чертожное место» для царя и будущей царицы[78]. После этого вся свадебная процессия проследовала в Успенский собор, где и происходило венчание.
Имя жены тысяцкого — княгини Евдокии Васильевны Черкасской впервые появляется в свадебном «чине» уже после описания венчания в Успенском соборе и свадебного пира. Ее первенствующее положение дворовой боярыни царицы было соблюдено. По обычаю молодым устраивали «сенник», там же «у постели в головах положены были два зголовейца, а на них шапки государские; а в ногах положен ковер, да одеяло, да шуба соболья, да покрыта простынею». Со всеми предосторожностями, вместе с образами и крестами в «сенник» вносили «постелю государскую», устроенную на ржаных снопах («тридевять снопов ржаных»), а «на верх того семь перин и бумажников, и зголовей бархатных и камчатных и отласных, и покрыли одеялом». Во время проводов молодых к сеннику, их осыпали у дверей золотыми (делала это снова боярыня Ульяна Федоровна Романова, «положа на себя шубу соболью шерстью вверх»). После этого «отец» боярин Иван Никитич Романов, тысяцкий князь Иван Борисович Черкасский и дружки возвращались в Грановитую палату, «а мати и боярыни шли в царицыны хоромы». Боярыня княгиня Черкасская тоже была среди них.
«По времяни» царь Михаил Федорович снова приказывал звать всех обратно к сеннику. И в этот момент вокруг царя и царицы остались действительно только самые «ближние» люди. Бояре «кормили» царя перед сенями, в то время как «государыню кормили в сеннике мать и свахи» и «боярыни ближние, которые в комноте и которые у постели». Первой среди них сразу названа «боярина князя Ивана Борисовича Черкаскаго княгиня Овдотья Васильевна». Вместе с ней родные тетки царя Ирина (Арина) Никитична Годунова (жена окольничего Ивана Ивановича Годунова), княгиня Анастасия Никитична Лыкова (жена боярина Бориса Михайловича Лыкова). «Кормили» царицу в сеннике также боярыня Мария Петровна Шереметева (третья жена боярина Федора Ивановича Шереметева) и мать царицы, Анна Константиновна Стрешнева, вместе с другими царицыными дворовыми боярынями[79].
Близкая по возрасту к царице Евдокии Лукьяновне ее первая боярыня княгиня Авдотья Черкасская стала постоянной участницей торжеств при царицыне дворе. Правда, судя по всему, ей всё же пришлось уступать старшим царицыным родственникам и боярским вдовам свое место рядом с царицей. Например, вскоре после свадьбы на Масленицу 17 февраля 1626 года состоялся торжественный выезд царицы в Вознесенский монастырь. Все прежние царицы оказывали особое покровительство этому кремлевскому монастырю (там же находились усыпальницы великих княгинь и цариц). Вместе с царицей Евдокией Лукьян