[226]. Вспоминая о своих службах и переговорах с Госевским, Артамон Матвеев писал в челобитной, вошедшей в «Историю о невинном заточении…»: «…и будучи я, холоп твой, и разведывая, писал всякие ведомости неложно, и как писал, так после над вашими Государскими рати и учинилось»[227].
Одним из первых 9 апреля 1657 года Артамон Матвеев сообщил в Посольский приказ сведения о «наезде Ракоци» и подходе войска трансильванского князя к Львову. Ему, хорошо знавшему эти места по совместному походу с Хмельницким в 1655 году, серьезность ситуации с переходом шляхты на сторону Дьердя II Ракоци была понятна. Новая угроза заставила царя и Боярскую думу изменить приоритеты своей политики. Матвеева сменили на переговорах с гетманом Винцентом Госевским другим человеком. Уже иные доверенные лица царя Алексея Михайловича были отосланы к гетманам Сапеге и Госевскому для приведения к присяге литовской шляхты. Так царь Алексей Михайлович получил бы хороший предлог для выступления в защиту своих новых подданных. Особое посольство было направлено и к резко вмешавшемуся в войну за польскую корону трансильванскому князю Дьердю II Ракоци. Целью московских дипломатов была попытка расколоть наметившийся союз трансильванского князя со шведами и казаками Войска Заопорожского, предупредить их поход «войною» в земли Великого княжества Литовского, готовые присягнуть царю Алексею Михайловичу[228].
В мае 1657 года Артамон Матвеев на недолгое время вернулся к обычной службе по охране царского дворца во главе своего приказа стрельцов и успел поучаствовать в церемониале встречи польского посла. Но в связи с «наездом Ракоци» снова вспомнили, что он был основным посредником в делах с гетманом Хмельницким, и отправили его из Москвы по привычному маршруту в земли Войска Запорожского. 26 мая 1657 года Артамон Сергеев (так упомянуто его имя в «Дневальных записках Тайного приказа», которые иногда читал и сам правил царь Алексей Михайлович) был «у государя у руки», о чем была сделана запись: «Артемон послан в Запороги к гетману»[229].
Полковник Артамон Сергеевич Матвеев поехал в Чигирин для того, чтобы «оторвать» гетмана Богдана Хмельницкого от союза со шведским королем Карлом Густавом. Оказались востребованными «специализация» Матвеева и хорошее знание им малороссийских дел, а также давно установившиеся личные отношения с гетманом и старшиной. Позднее Матвеев вспоминал о целях этого посольства к гетману Хмельницкому: «…выговаривать, как он соединение учинил с Свейским Королем и с Ракоцием, и давал часть войска Запорожскаго Ракоцию без воли и указа… Великаго Государя»[230].
В Москве, конечно, не предполагали, что гетман Богдан Хмельницкий будет продолжать вести самостоятельную внешнюю политику после Переяславской рады 8 января 1654 года и последовавших «мартовских статей». Однако Виленские соглашения 1656 года, заключенные, по настоянию дипломатов Речи Посполитой, без участия представителей Войска Запорожского, повлияли на перемену гетмана и старшины во взглядах на отношения с царем Алексеем Михайловичем. Их «местью» стал союз со шведским королем, находившимся в состоянии войны с русским царем, а также поддержка другой кандидатуры на польский трон — трансильванского князя Дьердя II Ракоци. Исправлять ситауцию было призвано большое посольство окольничего Федора Васильевича Бутурлина и дьяка Василия Михайлова, прибывшее в Киев 25 мая 1657 года и проводившее переговоры с малороссийским духовенством о выборе следующего митрополита (послы вели дело к тому, чтобы это происходило по благословению патриарха Никона, а не константинопольского патриарха). Однако все дела в Войске Запорожском всё равно решал гетман Богдан Хмельницкий, к нему дальше и отправился глава посольства окольничий Бутурлин с товарищами.
Мало кому другому, кроме полковника и головы московских стрельцов Артамона Матвеева, удалось бы в тот момент договориться с казаками в гетманской ставке в Чигирине. Как впоследствии оказалось, это была последняя встреча Матвеева с тяжело больным гетманом Богданом Хмельницким, умершим вскоре после отъезда царского посланника. Всё это стало особым фоном прощальных переговоров, на которых Артамону Матвееву надо было в очередной раз добиться от гетмана уступок и поддержки царя Алексея Михайловича.
До недавнего времени об этих переговорах было известно очень мало. В основном исследователи цитировали слова из дневника трансильванского посла Ференца Шебеши к казакам, подчеркивавшего острые противоречия между послами царя Алексея Михайловича и гетманом Богданом Хмельницким. Шебеши передавал, что на переговорах с генеральным писарем Войска Запорожского Иваном Выговским возник спор о пределах власти и характере подданства казаков. В ответ на обвинения московских послов в заключении казаками союза со шведами и князем Ракоци, а также претензии в том, что гетман Богдан Хмельницкий вел переговоры с царем Алексеем Михайловичем только через своих представителей, «Выговский отвечал, что коли царь у себя в стране царь, то и гетман у себя в стране такой же король либо князь, он ее мечом отвоевал и орудием от ига освободил, потому, коли желаете, будьте нам доброжелателями, иначе, увидите, обратимся против вас, да к тому же татар, шведов, венгров супротив вас поворотим…»[231].
В этой записи отразились рассказы о переговорах всех московских посланников, бывших в то время в чигиринской ставке Богдана Хмельницкого, — как окольничего Федора Васильевича Бутурлина, так и Матвеева. Казакам было выгодно продемонстрировать свою стойкость в переговорах с московским царем. Ференц Шебеши приехал с инструкцией Дьердя Ракоци в случае поддержки царем Алексеем Михайловичем поляков в войне призывать казаков и татар наступать на Москву. В противоположность этим ожиданиям польского короля поддержал крымский хан и повернул оружие против трансильванского князя (в Турции и Крыму были недовольны его чрезмерным усилением).
Более подробные сведения о миссии Артамона Матвеева и подьячего Ивана Фомина к гетману Хмельницкому содержатся в недавно обнаруженном историком Кириллом Александровичем Кочегаровым отрывке статейного списка этого посольства[232]. Выясняется, что Артамон Матвеев, выехавший из Москвы не раньше 26 мая 1657 года, пробыл в Чигирине около двух недель; его приезд в гетманскую ставку посол Ференци Шебеши отметил в своих записях 14 (24) июня 1657 года. Вернулся Матвеев к празднику иконы Казанской Божией Матери 8 июля и был принят царем Алексеем Михайловичем, «как государь шел ко всенощному» в Казанской церкви «у Земского двора» на Красной площади. Вместе с Артамоном Матвеевым «у руки» царя Алексея Михайловича был и другой посланник, отправленный ранее к гетману Хмельницкому, окольничий Федор Васильевич Бутурлин. Статейные списки обоих посольств позднее хранились в Тайном приказе. Запись в «Дневальных записках» позволяет уточнить время прощальной аудиенции А. С. Матвеева в Чигирине, скорее всего, состоявшейся в двадцатых числах июня 1657 года[233].
Гетман Богдан Хмельницкий, преодолевая болезнь, встретил Матвеева, сидя на постели, и не мог подняться, когда представитель московского царя потребовал, чтобы гетман стоя принял царскую грамоту. Богдан Хмельницкий ответил, что «не встанет и перед Богом»[234]. С одной стороны, это можно было понять как ссылку на болезнь, мешавшую ему встать с постели, но, с другой стороны, в этой фразе содержался своеобразный вызов, отражавший обиду гетмана на царя Алексея Михайловича. Переговоры и дальше шли сложно и во взаимных претензиях. Московские послы узнали, что гетман Богдан Хмельницкий после заключения без его участия Виленских соглашений спрашивал казаков: «Не поискать ли де нам иного государя?» Позиции Матвеева подкрепляли сведения о расколе казацкой старшины и рядового казачества, не желавшего изменять присяге московскому царю. Поэтому, несмотря на все сложности, Артамон Матвеев в очередной раз уезжал из Чигирина с уверениями гетмана Хмельницкого в своей верности царю Алексею Михайловичу.
Правда, это была грустная картина. Гетман, по словам статейного списка, «говорил со слезами» Матвееву, «чтоб де великий государь наш, его царское величество, пожаловал нас милостию своею, как начал, а мы должны ему, великому государю, служить и на неприятели ево царского величества готовы»[235]. Прощальные слова гетмана могли бы считаться его завещанием… Вспоминая о этих переговорах, Матвеев позже указывал, что гетман Хмельницкий «вину принес и добил челом, и в подданстве утвердился, и в листе своем писал, что по век живота своего без воли и указа вашего Государского войска Запорожского неприятелю не даст»[236]. Но «век» этот оказался совсем короток. Через месяц, 27 июля 1657 года, Хмельницкий умер, успев перед смертью отправить последнее послание царю Алексею Михайловичу.
Преемником Хмельницкого стал новый гетман Войска Запорожского Иван Выговский. Первые переговоры с генеральным писарем Выговским в видах заключения мирного договора со шведским королем и прекращения войны должен был снова провести Артамон Матвеев, отосланный из Москвы 19 августа 1657 года[237]. Но он сразу понял, что это было преемство власти гетмана по должности, а не по духу. Союз с Выговским Артамон Матвеев посчитал ненадежным и по приезде из посольства известил царя Алексея Михайловича, «что он изменник и добра от него не будет»[238]