Избыточно «пышные» обращения в переписке имели важное значение. Заметим, что дипломатический ранг «серпуховского наместника» остался у Артамона Матвеева во взаимоотношениях с гетманом Войска Запорожского со времен Глуховской рады. Демьян Многогрешный постоянно подчеркивал «потешную», то есть радостную, для него ведомость о приеме своих посланников и гонцов и просил и дальше быть заступником перед царем Алексеем Михайловичем: «Всегда я со всем войском его царского пресветлаго престола его царского пресветлого величества запорожским и с посполитым народом малороссийским верными подданными и слугами нижайшими высокие от пресветлого величества милости за изяшным ходатайством и заступою вашие милости, благодетеля моего многомилостиваго, познавал есмь»[278].
Малороссийские дела оставались неустойчивыми, и требовалось немалое искусство Артамона Матвеева, чтобы продолжать удерживать Войско Запорожское от разрушения порядка, достигнутого на Глуховской раде. Даже в этой переписке одного 1670/71 года видно, что спустя какое-то время Демьян Многогрешный перестал называть себя гетманом «сее стороны Днепра» (как в статьях Глуховской рады). Многие документы связаны с опасной ситуацией, возникшей в Войске Запорожском из-за болезни гетмана. Доходило до того, что гетман Демьян Многогрешный в отдельном письме просил оказать поддержку его семье в случае своей смерти и передать гетманскую булаву своему родному брату Василию Игнатовичу. В конце 1670-го — самом начале 1671 года Василий Многогрешный на съезде казачьих полковников в Батурине был избран наказным гетманом.
Два обстоятельства оказывали решающее влияние на положение дел в Войске Запорожском. Нерешенная судьба Киева и одновременное существование двух гетманов — Демьяна Многогрешного, оправившегося после своей болезни и вернувшего власть, а также Петра Дорошенко. В украинских землях постоянно ожидали прихода войск польского короля для возвращения Киева. Насколько серьезным было положение дел, говорит челобитная Артамону Матвееву архимандрита Киево-Печерского о желании получить «тихое пристанище» в Новгород-Северском монастыре из-за частых вестей из Польши о намерении отобрать Киев.
Особое внимание в Малороссийском приказе уделяли сбору сведений о действиях гетмана Петра Дорошенко и его контактах с гетманом Левобережья. Понимал это и гетман Демьян Многогрешный, поэтому подробно извещал главу приказа о листах, полученных им от гетмана Правобережья. И даже пересылал в Москву их копии. Но нежинский протопоп Симеон, доверенный человек Артамона Матвеева, слал предупреждения, что в Войске неспокойно, «по розным местам учали было бунты всчинатись», и предупреждал о необходимости постоянно держать наготове царские полки в Севске[279].
На время «сидения» в Малороссийском приказе Артамона Матвеева пришлась и знаменитая разинская война. Одной из целей восставших разинцев, вышедших с Дона походом на волжские города весной 1670 года, была попытка организовать «единачество» донских и запорожских казаков. Если бы это удалось, то идущие с разных сторон «волны» мятежных казаков грозили смести на своем пути всю царскую администрацию на огромных территориях внутри Русского государства. А в конце концов дойти и до Москвы, где Разин и разинцы собирались «бояр выводить». От действий Артамона Матвеева, опиравшегося тогда на выстроенные связи с гетманом и наказным атаманом Запорожской Сечи, зависело, насколько успешными будут планы разинцев. И то, что этого в итоге не случилось, говорит об умении Матвеева действовать на опережение. Недаром он был одним из первых, кто заговорил о необходимости избавиться от разинской угрозы в самом начале этого движения на Дону. Донским казакам, приезжавшим в Москву, он был известен как «недоброхот»: именно так о стрелецком голове Артамоне Матвееве говорил сам Степан Разин в казачьем кругу в Паншине городке в мае 1670 года.
Недовольство донских казаков Артамоном Матвеевым было перенесено на стрельцов его приказа. Весной 1670 года они везли пушки («наряд») и казну в Царицын и были разбиты разинским войском в бою у одного из волжских островов. Многих московских стрельцов «побили, а иных в воду пометали», других взяли в плен. Один из таких пленников, стрелец Спирька Антипин сын Решемец, служил в приказе Артамона Матвеева. Пробыв какое-то время в плену у казаков на Дону, стрелец Спиридон Антипин вышел «на Коротояк». Он сообщил там сведения о дальнейших планах «воровских казаков» и приказах Степана Разина «праводить казну вниз рекою Доном в Черкаской городок» и о подготовке наступления на Коротояк и Воронеж. В Москве отписка коротоякского воеводы была получена Разрядным приказом и попала в доклад Боярской думе, согласно помете на документе, «сей отписки государь слушал и бояром чтена»[280].
Главная ответственность в провале дел на Дону легла на Посольский приказ, по-прежнему возглавлявшийся боярином Афанасием Лаврентьевичем Ординым-Нащокиным. Именно он ранее не принял достаточных мер для усмирения казачьих выступлений. Но с началом разинского похода в 1670 году с Дона на Астрахань и обратно к Симбирску на делопроизводственные формальности уже мало обращали внимания. Боярской думе приходилось решать текущие задачи войны, пока царь Алексей Михайлович находился в глубоком трауре по недавно умершей жене и сыну-наследнику царевичу Алексею Алексеевичу. Артамон Матвеев, оставаясь во главе Малороссийского приказа, проводил следствие и чинил расправу по делам участников разинского движения. Например, по царскому указу в этом приказе должны были провести розыск по делу стрелецкого сотника Ивана Андреева, уличенного в намерении отъехать к Степану Разину. Артамон Матвеев распорядился: «да будет по подлинным уликам дойдет до пытки, и ево, Ивашка, велено пытать»[281]. Дополнительный интерес делу придает отправка грамоты о стрелецком сотнике в Касимов. Этот город находился в ведении Посольского приказа, но завершить расследование было поручено именно Матвееву.
Ему, думному дворянину Артамону Матвееву, и был передан Посольский приказ в управление по указу царя Алексея Михайловича 22 февраля 1671 года. Его задачи не ограничивались исключительно внешней политикой, это было сложное, комплексное ведомство. Глава Посольского приказа традиционно занимался управлением служилыми татарами, потомками Чингизидов, в Касимове — центре номинального «Касимовского царства», и ногайской знатью, жившей в Романове (на Волге); он же вел дела с Войском Донским. Поэтому объединение особого Малороссийского приказа, ведавшего делами с Войском Запорожским, с Посольским виделось логичным продолжением административных изменений, связанных с появлением Матвеева во главе Посольского приказа. В этой должности Матвеев продолжал заниматься делами суда и расправы над разинцами. И ранее, узнавая о побеге своих крестьян в «черкасские города», служилые люди просили о выдаче грамот из Малороссийского приказа. Артамон Матвеев стал вести переписку о поимке и наказании разинцев, ушедших «в малороссийские городы» в качестве главы как Малороссийского, так и Посольского приказов[282]. Он исполнял распоряжения о ссылке разинцев в Архангельск, Холмогоры, Сибирь и другие «дальние городы», пытках и казни участников бунта. Конечно, всегда всё делалось «по царскому указу», но именно Матвеев был одним из первых помощников царя, когда началось следствие по делу Степана Разина, привезенного донскими казаками в Москву 2 июня 1671 года. Царь Алексей Михайлович вел и направлял это следствие. Он составил вопросные статьи, а бояре и приближенные царя должны были пытать и допрашивать Разина. Казнь Степана Разина была предрешена. Буквально за несколько дней на Красной площади приготовили место казни, а также составили «Сказку» о преступлениях, объявленную Степану и Фролу Разиным. Известный список этого документа оказался среди «Донских дел» в Посольском приказе.
Как выяснилось совсем недавно, по поручению Артамона Матвеева был изготовлен рисунок, изображавший казнь Степана Разина. Рисунок должен был подтвердить завершение разинского бунта и был передан через жившего в Москве шведского агента купца Кристофа Коха. Сын ревельского мэра, он в восемнадцатилетнем возрасте попал в Россию, так как его старшая сестра была женой официального представителя шведского двора Иогана де Родеса. С 1666 года Кристоф Кох вел постоянную переписку с шведским генерал-губернатором в Нарве, пересылавшим его сведения королю Карлу XI. У Коха не было официального статуса ни в Москве, ни в Стокгольме (позже он все-таки был назначен шведским торговым представителем). Шведский купец встречался с Артамоном Матвеевым в его доме (он мог обходиться без переводчика). Артамон Матвеев, как известно, достаточно широко смотрел на присутствие в Москве иностранных представителей и использовал встречи с ними для своих целей, чтобы распространить необходимую информацию за пределами России[283].
Сразу же после казни Степана Разина 6 июня 1671 года донские казаки были снова поручены ведению Посольского приказа (ранее на время разинской войны они должны были вести дела через Приказ Казанского дворца). Первое, что должен был сделать Артамон Матвеев, — наградить донских казаков во главе с атаманом Корнилой Яковлевым, привезших в Москву на казнь братьев Разиных. Глава приказа должен был распорядиться о выдаче денег, соболей и наградного ковша атаману Войска Донского. Эта рутинная работа оставила свой след в делопроизводстве, на изготовление ковша пошли серебряные европейские монеты — «ефимки»: «А на дело того ковша 21 ефимок взяты из доходов Новгородцкого приказу, да на позолоту 2 золотых червонных». Кроме того, войскового атамана наградили драгоценными тканями — камкой, тафтою и сукном «лундышем добрым», и дополнительно выдали 100 «золотых червонных» и соболей из доходов Новгородского приказа при отпуске в дорогу. Были награждены станичные атаманы, есаулы, и даже рядовые казаки получили деньги, да «по сукну аглинскому доброму»