Они спустились на первый этаж, не обратив особого внимания на поднимавшуюся по лестнице молодую черноволосую женщину. Вернее сказать, не обратил Павел, занятый своими мыслями, а Дмитрий хоть и говорил без умолку, но заметил, что женщина красива, одета в серое шерстяное полупальто и вязаный берет и поднимается легко, словно взлетает над ступенями.
В просторном холле первого этажа под пальмой в деревянной кадке стоял столик, за которым восседал седобородый мужичок в сюртуке, обшитом галунами, некто средний между лакеем и швейцаром. Консьерж на европейский манер.
– Отец, – обратился к нему Дмитрий, – не подскажешь, где может быть инженер Вагранов? Я его брат.
Мужичок с первыми словами Дмитрия встал чуть ли не по стойке «смирно», выслушал вопрос и перекрестился:
– Помер твой брат, сынок. Убит на войне.
– Ка-ак убит?! – помертвел Дмитрий. – Война же давно кончилась!
– Давно и убит. Сказывали, под Мукденом. Антиллерист он был.
Дмитрий схватился за голову и застонал. Павел обнял его, прижал к себе и держал несколько минут, пока товарищ плакал ему в плечо. Консьерж всё так же стоял навытяжку.
– Скажи, папаша, – Павел говорил негромко, словно боялся потревожить горе Дмитрия, – а кто жил или живёт в его квартире?
Консьерж встрепенулся, ответил тоже вполголоса:
– Так это… супруга его жила с сыночком малым… Уехала потом куда-то, а недавно девица заявилась… Да вот же она, токо-токо прошла, вы с ей встренулись…
Дмитрий насторожился уже на словах о жене брата – Павел почувствовал, как он напрягся, – а про девицу едва дослушал и ринулся вверх по лестнице. Павел поспешил за ним.
Они оказались на площадке третьего этажа почти одновременно. Женщина возилась с замком, тихо чертыхаясь: что-то у неё не получалось.
– Позвольте? – Дмитрий забрал у неё ключи и один за другим открыл оба замка. Открыл дверь: – Прошу.
– Вы кто такие? – не двигаясь, спросила женщина. – Грабители?
Она отступила на шаг и сунула руку за отворот пальто.
– Но-но-но, – предупреждающе произнёс Дмитрий и тоже сунул руку – в карман, где у него лежал «смит-вессон» «Милитари энд Полис» 38-го калибра. Парочкой таких их снабдили в Хабаровске, отправляя на задание. Второй был у Павла.
Женщина, однако, не испугалась, отступила ещё на шаг, выдернула руку из-за отворота пальто, и товарищи увидели чёрный зрачок браунинга.
– Стреляю без промаха, – предупредила она. – Повторяю вопрос: кто вы такие?
– Я – младший брат хозяина квартиры Дмитрий Вагранов, а это – мой товарищ Павел Черных. А кто вы?
– Я – подруга жены… вдовы Василия, Марьяна Шлыкова. Живу тут временно, до её возвращения.
– Марьяна Шлыкова? – разинул рот Павел. – Дочка бабушки Татьяны? А я – муж Еленки Саяпиной!
– Да ну! Не может быть! – ахнула Марьяна. – Еленка замужем?
– И у нас сынок! Ванятка! – с гордостью заявил Павел.
– Так я, выходит, сродная бабушка? – засмеялась Марьяна, убирая браунинг на место под пальто. – Проходите, дорогие… Уж не знаю, гости ли, хозяева ль.
Прошли, разделись. Марьяна захлопотала на кухне, на большой сковороде приготовила яишню с салом, с помидорами, выставила банку солёных огурцов и бутылку хлебной водки. Нарезала ржаной каравай. В общем, почти по-благовещенски, не хватало калбы и вяленой кабанятины.
Хотела накрыть в столовой, но Дмитрий сказал, что на кухне уютней, там и устроились за небольшим столом. Тесновато, но по-родственному тепло.
Павел разлил водку по стопкам. Дмитрий поднялся:
– Прошу помянуть брата. Он был хорошим человеком. Очень хорошим!
Выпили не чокаясь. С минуту молча закусывали. Потом Дмитрий спросил у Марьяны:
– А кто вдова Василия и где она?
– Она китаянка. Сейчас с ребёнком у своего отца на станции Яньтай.
– Я так и знал! – воскликнул Дмитрий. – Помнишь, Паш, я рассказывал тебе? Не случайно Вася пошёл её провожать. Увёз-таки, женился! Уж больно хороша она была, та китаяночка!
– А как её зовут? – насторожился Павел. Ему почему-то вспомнились Цзинь, попытка насилия, и он почувствовал жар в лице.
– Я не помню, – признался товарищ. – Я и видел-то её минут пять, не больше. Марьяна, верно, знает.
Марьяна в это время смотрела на Павла и, видимо, что-то поняла или догадалась, поэтому ответила медленно и неохотно:
– Цзинь её зовут. А сына – Сяопин.
«Саяпин! – ударило в голову Павла. – Ванькин сын, не иначе!»
Еленка сказывала как-то, какая у них была любовь. Он побледнел, сердце гулко стукнуло и сразу испуганно притихло.
«Чего это я испугался? – удивился он. – Никто ж ничего не знает. Слава Богу, Цзинь где-то на юге, и отец её там же. А вот где, интересно, её брат Сяосун?..»
И тут, словно по знаку свыше, прозвенел дверной звонок. Марьяна пошла открывать и вернулась на кухню в сопровождении трёх человек: молодого стройного китайца и двух верзил постарше, один явно русский, белобрысый и голубоглазый, второй то ли монгол, то ли бурят.
Китайца Павел узнал мгновенно: Сяосун! Это что, шутка Господа Бога? Вот ведь только подумал, и самый, пожалуй, смертельный враг тут как тут, собственной персоной. Само собой, ничего хорошего эта встреча не сулила. По тому, как сузились глаза Сяосуна, Павел понял: тот тоже узнал. Да почему бы и не узнать? И десяти лет не прошло после того постыдного события. Подумаешь, бородой оброс.
– Знакомьтесь, – сказала Марьяна. – Это Сяосун, брат Цзинь, и его…
– Не надо, – оборвал её Сяосун. – Я гляжу, интересное общество собралось в доме сестры. Кстати, где она сама? Ещё не приехала? Ну да ладно. Тебя, Марьяна, я не считаю: дочь бабушки Тани, можно сказать, родня, – а с этими двумя следует разобраться. Особенно с этим! – Указательный палец китайца словно воткнулся в Павла.
– Это Павел, муж Еленки Саяпиной, – торопливо сказала Марьяна.
– Вот даже как? Муж Еленки! А просто Пашка – не годится? Да он мизинца её не стоит, пёс шелудивый!
– Ну ты, герой! – взъерошился Павел. – За пса можешь и сам по хвосту получить. Завидно, что Еленка не тебе досталась? Помню, помню, как ты её обхаживал. Да только не для вас, жёлтожопых, русские красавицы. – Павел вскочил, опрокинув табуретку, на которой сидел, и выхватил сзади из-за пояса револьвер. – А ну-ка убирайтесь, пока вас всех не положили.
Спутники Сяосуна набычились, но тот остановил их движением руки.
– Я могу тебе все кости переломать, – сказал он. – Ты и выстрелить не успеешь. Не хочу Марьяну пугать.
– Ишь ты, джентльмен, – обронил негромко Дмитрий. – С Павлом всё ясно. А ко мне какие претензии?
– Достаточно того, что ты с этим… – Сяосун на мгновение замолк, подбирая слово пообидней, но Черных ждать не стал.
Грохнул выстрел. Марьяна могла поклясться, что ствол револьвера Павла был направлен в грудь Сяосуна, однако пуля попала в стоявшего за ним бурята. Тот охнул и осел, перегородив выход из кухни, а Сяосун уже выворачивал руку Черныха с револьвером. С криком боли Павел выронил оружие, китаец поймал его свободной рукой и рукояткой ударил противника в висок. Но Павел упасть не успел, да и Сяосун его не отпустил.
Снова грохнул выстрел, это стрелял Дмитрий из своего «смит-вессона». И снова китаец сумел уклониться, а пуля досталась его второму спутнику. Нажать на курок вторично Дмитрию помешал долетевший издалека – видимо, снизу – полицейский свисток. Вагранов машинально прислушался, и это дало возможность Сяосуну бросить Павла, которым он прикрывался, и скрыться за дверью. Выстрел всё-таки прозвучал, но китаец уже был на площадке.
Полиция поднималась по лестнице, не давая малейшей возможности её миновать. Сяосун долго не раздумывал: он перемахнул через перила и зигзагами слетел вниз, успевая то ногами, то руками отталкиваться от ступенек и кованых решёток лестничного ограждения. Полицейские – их было трое – даже головы не успели повернуть на пролетевшее тело, а Сяосун уже был внизу, в холле первого этажа. Консьерж встал у него на пути, но китаец отбросил его простым взмахом руки и скрылся за дверью.
Когда полицейские ворвались в квартиру, они застали на полу двух убитых, по виду настоящих головорезов, и рядом с ними сидящего мужчину с окровавленной головой, молодая женщина перевязывала рану какой-то тряпкой; четвёртый мужчина стоял над ними с револьвером в руке.
Показания в полиции были просты: в квартиру, где в гостях у санитарки госпиталя Марьяны Шлыковой были её знакомые, ворвались три вооружённых грабителя, завязалась схватка, в которой гражданин Семёнов (так назвался Дмитрий) отобрал у главного грабителя револьвер и застрелил двух бандитов. Главный, китаец, успел ранить гражданина Парфёнова (то бишь Павла) и скрыться.
В полиции признали убитых. Правда, как-то косвенно. Предположили, что это члены неуловимой банды, грабившей магазины и квартиры. Возможно, их клички Бурят и Чалдон. А китаец, судя по описанию, вероятно, один из главарей и даже, может быть, самый главный, известный под кличкой Макака. На том и успокоились.
Дмитрий и Павел устроились на работу в паровозное депо станции Харбин. Марьяна по-прежнему дежурила в госпитале и два-три раза в неделю возвращалась по-темну. Павел ходил её встречать. Дмитрий тоже пытался пристроиться, но Черных решил, что обеспечивать безопасность родственницы должен именно он, а Дмитрий чахоточный и опасен для Марьяны. В этом был резон, и Вагранов отстал. К тому же в депо обнаружились несколько марксистов неопределённого толка, и он примкнул к ним, намереваясь организовать из них ячейку. Правда, не выбрал, какого толка, то ли большевиков, то ли эсеров. Ему нравились и те, и другие своей бескомпромиссностью и готовностью к боевым акциям.
Вечером, дней через десять после происшествия в квартире, Павел, уже по обыкновению, ждал Марьяну возле ворот госпиталя. Было пусто, темно и промозгло. Зима шла к Новому году, но снега выпало мало, и тот был сырой. Павел в ватной куртке озяб и торопил время, ему казалось, что Марьяна задерживается, и он заглазно материл всех, кто мог воспрепятствовать её уходу. Особенно доставалось тем, кто, по его мнению, делал это намеренно, желая приударить за молодой красивой женщиной. Павел и сам был бы не прочь, несмотря на разницу в возрасте – Марьяна была старше на пять лет, – но опасался, что это станет известно Еленке. Не без оснований он полагал, что та не простит даже лёгкое ухаживание (флирт, как говорил более образованный Дмитрий), не говоря уже о чём-то более серь