Полковник сидел в плетёном кресле за письменным столом, был занят бумагами. При виде капитана он удивился, начал было сердиться, но потом махнул рукой: ладно, мол, оставайся, можешь пригодиться.
– Расскажи о себе, солдат, – обратился он к Сяосуну. Сесть не предложил, хотя в его кабинете были стулья для посетителей возле небольшого стола, придвинутого к письменному.
– Рассказ может получиться долгим, – неожиданно сказал Сяосун, – а у меня после занятий ноги гудят. Не мешало бы присесть.
– Ты как разговариваешь с командиром? – рявкнул капитан и огрел солдата по спине стеком, который постоянно носил подмышкой, подражая английским офицерам.
Вернее сказать: хотел огреть, потому что Сяосун присел, пропуская палку над собой, ухватил её двумя руками, вывернул из руки капитана и аккуратно, без стука, положил на стол перед полковником. Всё произошло неуловимо быстро, глаза полковника засекли лишь взмах палки и саму палку, уже лежащую на столе. Реакция капитана оказалась на высоте. Он носил на поясе тяжёлый маузер в деревянной кобуре, и это непростое оружие в мгновение ока очутилось в его руке – чёрный немигающий глаз дула посмотрел в грудь солдата. Однако опередить Сяосуна Чену не удалось: фигура Вана словно размазалась в воздухе и уплотнилась уже за спиной капитана. Пока Чен оглядывался в поиске исчезнувшего солдата, тот поднял руки и показал полковнику, что ничем офицеру не угрожает.
Шан Дэцюань хлопнул ладонью по столу.
– Немедленно прекратите этот цирк! – зарычал он, и первоначальная картина тут же восстановилась: маузер вернулся в кобуру, а Сяосун – на своё место.
Полковник покачал головой:
– Клоуны! Наверно, долго репетировали, а спрашивается: зачем?
– Шаньсяо сяньшен[26], – испугался капитан, – никто ничего не репетировал. Это всё он! – показал на Сяосуна.
– Значит, этот солдат не только неплохо стреляет. – Полковник вышел из-за стола и встал перед Сяосуном. – О себе ты расскажешь потом. А сейчас хочу сделать тебе предложение. Меня переводят в Цинхэ начальником военного училища. Хочешь поехать со мной и стать курсантом? Через пять лет – офицерское звание. Будешь стараться – получишь раньше. Если надо, можешь подумать.
– А что тут думать? – усмехнулся Сяосун. – Конечно, да. Я стану офицером через год.
Пришёл черёд усмехнуться полковнику.
«Пожалуй, сможет, – подумал он. – И такие нам очень нужны».
Курсант Цинхэйского военного училища Ван Сяосун получил увольнительную на двое суток – «за блестящие успехи в освоении учебных предметов и стрельбе» – и отправился в город. Он знал, где проводят увольнение товарищи по училищу – в злачных местах, но ему просто хотелось глотнуть вольного воздуха, от которого он успел отвыкнуть за полгода учёбы.
Учился он очень напряжённо, так как не забывал о своем заявлении полковнику, а теперь генералу, Шан Дэцюаню. В училище, по примеру Бэйянского, курсанты учили иностранные языки, в первую очередь английский и немецкий, осваивали естественные науки, достаточно глубоко изучали математику, механику, астрономию и топографию, знакомились с китайской историей и классической литературой. На старших курсах основное внимание уделялось военным дисциплинам: артиллерийскому делу, фортификации, строевой службе.
Из языков Сяосун учил только английский, немецкий он знал, так как по заданию Кавасимы полгода провёл в Германии, добывая некоторые промышленные секреты, неплохо говорил по-японски. У него вообще обнаружились способности к языкам, так что говорить на английском научился быстро, затруднялся лишь в письменном. Преуспевать в остальных дисциплинах помогала отличная память. Сяосун рассчитывал через три месяца сдать экзамены по всем общим предметам, а в последние заниматься только военными.
Он внимательно следил за событиями на юге страны, где не прекращались волнения, которые старались подавить разрозненные цинские войска. Там успешно действовали крестьянские отряды под командованием активистов движения Тунмынхуй, созданного революционером Сунь Ятсеном. Где-то в тех краях сражался его друг и названый брат Дэ Чаншунь. Сяосун чувствовал, что с юга задули ветры революции, и после смерти императрицы Цинская династия явственно зашаталась. Правда, сам он не определился, на какую сторону встать, а пока готовился получить погоны младшего командира правительственных войск.
Двухсуточная увольнительная – это, конечно, неплохо, отдых нужен даже его выносливому организму, но, с другой стороны, он решительно не знал, чем заняться. Отправиться по злачным местам? Не чувствовал никакой потребности. Просто погулять и подышать? Дело хорошее, но не сорок же восемь часов. Цинхэ – город небольшой, его весь можно обойти за два-три часа, а потом что?
Сяосун и задавал себе этот нехитрый вопрос после добровольно-вынужденной прогулки по улицам провинциального города, где фактически и смотреть-то было нечего. Усталости он не ощущал, однако приподнятое в начале настроение постепенно увяло, и теперь он неторопливо шёл по дорожке небольшого городского сада, разглядывая немногочисленных, по случаю дневного времени, прохожих. Внезапно пронзительные женские крики привлекли его внимание. Сяосун осмотрелся, увидел за деревьями клубы дыма и ринулся в ту сторону.
Горел верхний, четвёртый этаж особняка, судя по европейскому фасаду, видимо, недавно выстроенного. Напротив дома собралась толпа, именно из неё неслись крики, люди показывали на верхние балконы: на одном из них виднелась женская фигурка. Сяосун с удивлением заметил, что она не мечется, не взывает о помощи, как полагается несчастным жертвам огня, а сосредоточенно чем-то занимается. Он пригляделся и понял, что женщина готовит себе спасение: она вязала верёвку из какихто кусков тканей, то ли постельных простыней, то ли скатертей. И ещё догадался или почуял каким-то шестым чувством, что этих тканей ей не хватит, и она разобьётся.
Дольше раздумывать он не стал. Расшнуровал и сбросил солдатские ботинки, рядом кинул френч и, как на приступ, пошёл на стену. Цепляясь за выступы кирпичей пальцами рук и ног, бросая послушное тело в нужную сторону, Сяосун едва ли не за пару секунд буквально взлетел к балкону и тут оступился, однако чудом удержался, да и девушка сама вцепилась в него двумя руками и втащила на балкон. Он мельком взглянул на неё – растрёпанная, вся мордашка в саже, глаза блестят.
– Ну, здравствуй, красавица! – небрежно произнёс он, слегка бравируя своей ловкостью. – Спасаться будем?
– А я чем, по-твоему, занимаюсь? – сердито обрезала она его шутливый тон, подавая связку простыней и оконных штор. – Давай вяжи.
Сяосун проверил узлы, что-то перевязал, быстро прикинул длину и покачал головой.
– Что? – испугалась девушка. – Не хватит?
– Ладно, – сказал он. – Ты сейчас садишься мне на спину, и мы спускаемся до балкона второго этажа. А там уже безопасно.
Девушка оглядела своё нарядное – розового атласа с вышитыми канарейками – платье ципао. Оно доходило ей до щиколоток; на маленьких ножках красовались золотистые с зелёной вышивкой тапочки сюхуа се. И то, и другое было в пятнах сажи. Она беспомощно взглянула на своего спасителя.
Сяосун понял её смятение по-своему:
– Сажи не бойся, главное удержаться. Силы хватит?
– Постараюсь, – сказала она, решительно подтянула подол ципао к поясу и подвязала его оставшимся куском простыни. – Я готова.
Сяосун привязал узловатую «верёвку» к перилам балкона.
– Давай, залезай на меня.
С девушкой на спине он перелез ограждение и начал спускаться. Успели вовремя, потому что балконная дверь вывалилась наружу вместе с пламенем.
– Хорошо, что на балконе нечему гореть, – сказала девушка в самое ухо спасителя.
– Помолчи и моли богов, чтобы наша верёвка не загорелась.
Сяосун держался за неё руками и ногами – узлы оказались полезны – и постепенно сползал вниз. Толпа напряжённо следила за их опасными действиями. Наконец подъехала пожарная команда с помпой и первым делом окатила водой Сяосуна с грузом. Девушка от неожиданности вскрикнула и чуть не отпустила шею спасителя. К счастью, они уже были на уровне балкона на втором этаже, Сяосун успел ухватиться за перила и резким движением перебросил свою ношу на балкон.
Дальше всё было гораздо проще. Они спустились на землю, выслушали восторженные излияния толпы во славу Бэйянской армии и её солдат, спасающих китайских красавиц, подождали, пока потушат огонь, и вместе поднялись в сгоревшую квартиру. За это время успели познакомиться.
Девушку звали Пань Фэнсянь, ей 16 лет, она приехала из Гирина в Цинхэ к родственникам, но те уезжали по делам в Шанхай и успели только оставить ключ от квартиры. Начальник пожарной команды сообщил, что Пань в пожаре не виновата – у соседей произошло короткое замыкание электрических проводов, что и вызвало возгорание.
– Что думаешь делать? – спросил Сяосун Фэнсянь.
– Не знаю, – горестно ответила девушка. – У меня всё сгорело: и деньги, и документы. Даже переодеться не во что. И как-то надо возвращаться к родителям.
– Вечереет, сегодня ты ничего сделать не сможешь. Пойдём, купим тебе одежду, а потом устрою тебя в гостиницу.
– Меня одну не пустят.
– Зайдём к начальнику моего училища, я попрошу бумагу с его подписью и печатью.
– Какую бумагу?
– Бумагу, в которой будет сказано, что ты приехала на свидание к своему жениху, то есть ко мне. А про пожар уже весь город знает. Ну как? Ты согласна?
Фэнсянь покраснела и кивнула.
…Генерал не отказал своему любимцу, но счёл нужным предупредить:
– Курсанту жениться запрещено. Вот получишь погоны шаовея[27], – Шан Дэцюань скосил глаза на свой погон шаоцзяна[28] с одной звездой и незаметно вздохнул, видно, вспомнил молодость, – тогда пожалуйста, заводи семью. Хотя младшим офицерам семья лишь помеха, отнимает время от карьеры. Мир, знаешь ли, жесток, требует выбора.