ой России у них тоже есть большие претензии по поводу невыполненного нами контракта на поставки в Иран зенитных ракетных комплексов С-300. Поэтому не нужно заблуждаться – иранцы ведут свою игру. И если это будет игра в сторону американцев, конечно, без ущерба для национальной безопасности Ирана, они на нее пойдут без всяких сомнений. А США очень на это рассчитывают.
Длившиеся несколько лет переговоры в Вене по иранской ядерной программе завершились летом 2015 года. Надо подчеркнуть, что все-таки соглашение было достигнуто больше по американскому образцу, чем по иранскому. Иранцы настаивали на снятии всех санкций сразу, что было нереально. За исключением небольших компромиссов в пользу Ирана, в целом сработали американский и европейский варианты снятия санкций, предусматривающие значительное сокращение иранского ядерного потенциала – им придется заморозить или даже ликвидировать ряд своих ядерных центров. Было объявлено о создании специальной комиссии (помимо МАГАТЭ), которая будет следить за тем, нсколько добросовестно Иран выполняет определенные требования заключенных соглашений.
Здесь для Ирана крайне важно то, что в ближайшее время однозначно будут разблокированы их активы в Соединенных Штатах и в Европе, которые были заморожены в рамках санкций. Это десятки миллиардов долларов. Важно и то, что европейцы снова начнут закупать иранскую нефть, а со временем и газ, который закупался Евросоюзом до 2012 года, что, естественно, принесет достаточно серьезные дивиденды Ирану. До принятия этого решения Иран поставлял ежедневно 2,5 миллиона баррелей, затем объем поставок вынужденно снизился до миллиона баррелей в день. Бижан Намдар Зангене, министр нефти и газа Ирана, сказал, что Ирану нужно три месяца, чтобы выйти на уровень 2012 года, то есть на уровень 2,5 миллиона баррелей в сутки.
Меня удивляют люди, которые бодро говорят: «Да скоро все будет хорошо». Спросишь такого: «Почему?» – «Ну, потому что в Юго-Восточной Азии, в Китае скоро понадобится очень много нефти, и все будет хорошо». Я, может, и невеликий экономист, но я знаю, что еще на заре человечества, когда возникал какой-то базар (даже не рынок), на котором продавались два каменных топора, и вдруг кто-то приносил третий каменный топор, цена на первые два топора все-таки падала. Не думаю, что за последние тысячелетия что-то радикально поменялось. Так что в любом случае мы с вами потеряем много денег.
Теперь я вспоминаю, что до исламской революции, во времена шаха, когда не было никаких санкций и все функционировало как надо, Иран добывал в сутки 6,5 миллиона баррелей нефти. Для того чтобы выйти на этот уровень, понадобится несколько лет, но я думаю, что это реальные вещи, особенно если учесть, что ряд крупных нефтегазовых компаний уже побывали в Иране, скажем так, с разведывательной целью: и англо-голландская «Шелл», и итальянская «Эни», и другие. Через пять-десять лет они достигнут нужных показателей.
А знаете, сколько добывает сейчас Саудовская Аравия? Чуть больше 10 миллионов баррелей в сутки. Представляете, сколько нефти будет выброшено на рынок? Желающих работать на нефтегазовом рынке Ирана огромное количество, потому что себестоимость добычи нефти и газа в Иране на порядок ниже, чем у нас, – все-таки нет у них вечной мерзлоты. И, наконец, я вспоминаю заявление иранцев о том, что они создадут максимально благоприятные условия для работы западных нефтяных компаний. Поэтому, когда мне говорят: «Ну, это все-таки не скоро произойдет!» – я отвечаю, что вообще-то надеюсь на то, что наша страна просуществует еще много-много лет, и как-то хотелось бы иметь более четкую перспективу хотя бы на ближайшие лет пять-десять.
Дальше я вспоминаю про газ. Иран наряду с Россией является крупнейшим поставщиком газа, ему принадлежит самое большое газовое месторождение в мире – это Южный Парс, совместное газовое поле Ирана и Катара. Иранцы хотят через Турцию поставлять газ в Европу. У них есть старый договор 1996 года с турками, потом они начали переговоры по заключению нового – сразу после того, как активизировался переговорный процесс по их ядерной программе. Они даже предложили Туркмении не прокладывать газопровод по дну Каспия, статус которого до сих пор не определен с точки зрения международных правовых норм, а тянуть трубу через Иран – поэтому для нас это тоже очень важно и будет очень болезненно, можно даже не сомневаться. Кроме того, помимо трубопровода, иранцы хотели бы поставлять на мировые рынки и сжиженный газ, то есть делать то же самое, что делают катарцы в 52 километрах от них, на другой стороне Персидского залива.
Да, вне всякого сомнения, на это потребуется время. Но уверены ли мы, что за ближайшие пять-десять лет сумеем слезть, как это принято говорить, с нефтегазовой иглы? Что у нас заработает «Роснано» и Чубайс начнет выдавать технологические суперновинки? Что Сколково переделает нашу промышленность, подняв ее на такой высокий качественный уровень, что вместо нефти и газа мы будем продавать современные технологии? Лично у меня такой уверенности нет.
Поэтому историческим достигнутое соглашение следует считать конкретно для Соединенных Штатов. Какую цель преследуют США? Они реалисты. Они видят, что происходит на Ближнем Востоке. Что Иран, даже находясь под санкциями, все-таки был важен. Что в Ираке без иранцев не обойтись, в Сирии совсем уж не обойтись, в Ливане «Хезболла» как была, так и есть и становится все сильнее, в Йемене – то же самое. И они понимают, что надо влиять на ситуациию на Ближнем Востоке не только через аравийские монархии и не только через Израиль, чье влияние на Ближнем Востоке, мягко говоря, уже не то, но и через Иран тоже. Таким образом они получат несколько рычагов влияния, которые позволят им в конечном итоге доминировать в регионе.
И у меня возникает вопрос: анализируем ли мы эту ситуацию? И как мы дальше собираемся работать? Получается, что американцы работают с Ираном (ситуация внутри страны – отдельная проблема). Они работают с Саудовской Аравией – своими союзниками. Они работают с курдами в Иракском Курдистане и даже с партией «Демократический союз» в Сирийском Курдистане, несмотря на то что эта партия левая и аффилированная с Рабочей партией Курдистана, которая в США считается террористической. Но американские политики говорят о «Демократическом союзе» как о сильной организации и хороших бойцах, которые умудряются наносить поражения «Исламскому государству» и поддерживать ее действия своей авиацией. Я, честно говоря, не удивлюсь каким-то сюрпризам и в Сирии. А мы с кем работаем? И как?
Много раз я говорил, что надо работать с курдами. И с иракскими, и с сирийскими. Надо работать с друзами в Джабаль-аль-Друз. Надо работать с Израилем. И надо работать с аравийскими монархиями. В этом смысле очень хороший признак – приезд министра обороны и наследного принца Саудовской Аравии в Санкт-Петербург и их встреча с В. В. Путиным. Встреча Путина с королем Саудовской Аравии во время саммита «большой двадцатки» в Анталье – тоже положительный факт. Приятно видеть, что саудовцы приняли решение вложить в одну из наших отраслей 10 миллиардов долларов. Я не слышал, кстати, чтобы иранцы столько вкладывали в нашу экономику.
Возникает вопрос: зачем это саудитам? Они же такие друзья с США! Могу сказать, что, в отличие от некоторых глубоких теоретиков, я довольно часто непосредственно общаюсь с аравийскими «товарищами», и у меня сложилось вполне приятное впечатление о них. Они умные люди, они понимают, что монополия во всем – это плохо. А монополия тогда, когда их вероятному противнику хотят облегчить жизнь, – это совсем уж не по делу. Кстати, саудовцы на полном серьезе – думаю, контракт этот будет заключен со временем – хотят купить у нас ракеты «Искандер-М». И эти ракеты обязательно надо будет им продать. Как надо продавать им и другое вооружение, какое понадобится. Тут не должно быть никаких ограничений.
В 1990-х годах, до появления соглашения Гор – Черномырдин, мы поставляли Ирану вооружение в среднем на 3 миллиарда в год. Но в те времена, кроме нас, поставляли оружие только китайцы и корейцы. А теперь вспомним, что штатная структура иранской армии – я не говорю о корпусе Стражей исламской революции, о корпусе басиджей – иранского полувоенного добровольческого ополчения, и т. д. – в основе западное вооружение, советская и российская техника. И если на одну чашу весов сейчас положить количество американской и вообще западной техники, а на другую – количество нашей, то, я думаю, первая перевесит.
Нет смысла приводить весь спектр американской и нашей техники, поставленной в разное время иранцам, – авиационной, бронетанковой, противокорабельных систем, противотанковых систем, артиллерии. Иранская армия пользуется вооружением со всего мира. И мы не знаем, что они захотят в первую очередь модернизировать – наши МиГ-29, которые, кстати, могут модернизировать и некоторые бывшие наши союзники по Варшавскому договору, или, например, сильно любимые иранцами и до сих пор летающие «Фантомы» F-5, F-4 или F-15. Или возьмем бронетанковую технику. Иранцы делают танки «Зульфикар» – это фактически наш Т-72. Может, захотят модернизировать его? А может, Т-54? Но там-то что модернизировать – с этими работами даже румыны справятся без проблем. Или вдруг решат модернизировать американский М-60. Хороший танк, привычный. Или М-48, который, правда, хуже наших образцов – говорю как старый танкист. И так далее, и так далее… Так что в этом смысле ситуация неопределенная и рассчитывать на какую-то существенную выгоду нам не стоит.
Меня особенно настораживает то, что многолетний санкционный марафон в отношении Ирана закончился именно тогда, когда США и их союзники начали обкладывать Россию со всех сторон. Не получится ли так, что они используют ресурсы Ирана, в первую очередь нефтегазовые, для вытеснения нас с рынка энергоносителей? Заменят нашу нефть и наш газ иранскими? И что мы тогда будем делать? Сейчас с Ирана снимают ограничения по использованию межбанковской системы SWIFT. А потом можно будет и нас от нее отключить. Действительно, зачем она нам в таком случае будет нужна? Ведь иранцы могут занять нефтегазовую нишу полностью.