Иван, вытащив ручку-прутик, промчался вперед, в сумеречное и пахучее тепло ресторана, а Ингеборга сказала в спину Павла Степанова:
— Зачем ты позволил ему так вымокнуть? Он же не понимает, что у тебя такое… своеобразное настроение!
Он покосился на нее и ничего не сказал.
— Пап, я здесь! Инга Арнольдовна, а помните, мы тут с вами встретились, еще когда вы со мной не занимались? Помните?! У нас опять хороший стол, прямо рядом с рыбами! Инга Арнольдовна, а вы умеете есть палочками?
— У вас телефон звонит, Павел Андреевич, — сказала Ингеборга негромко, — вы что, не слышите?
Он не слышал. Он вообще забыл про то, что у него есть телефон.
Он вынул телефон из кармана и посмотрел на него с недоумением, как будто не вполне понимал, что именно должен с ним сделать. Телефон звонил у него в руке, и — странное дело! — Иван не обращал на него никакого внимания.
— Да!
— Паш, это я.
Голос Чернова прозвучал неожиданно близко, и в нем были интонации, к которым за последнее время Павел Степанов уже привык. В нем было обещание близкой и неотвратимой беды.
— Ну? Что теперь? Теперь ты в реанимации?
— Я возле твоего дома. А ты где? Я тебе домой звонил, звонил…
— А что тебе надо возле моего дома?
— Мне поговорить бы с тобой, Паш. Прямо сейчас. Ты где?
Ингеборга посмотрела на Степана и сказала его сыну:
— Пока ты еще не снял кроссовки, может, обойдем этот аквариум со всех сторон? Мне хочется посмотреть вон на тот замок.
— Замок — это ерунда для детей, Инга Арнольдовна! У них тут раньше краб жил, так он жрал всех рыб подряд. Можно было попросить у них рыбу и ему скормить.
— Живую?! — ужаснулась Ингеборга, и Иван моментально почувствовал свое взрослое мужское преимущество.
— Дохлую, — сказал он снисходительно, — дохлую и вонючую. Только он потом куда-то делся.
— Я в «Старике Цао». Помнишь, мы здесь однажды пиво пили? Осенью, по-моему. Ну, на Покровском бульваре. На машине ровно тридцать секунд. Сейчас от дома отъедешь, направо и еще раз направо, на бульвар. Понял?
— Понял, — нехотя сказал Чернов, — жди. Сейчас будем.
Итак, опять что-то приключилось. Через минуту он все узнает. Осталось подождать только одну минуту. Змея в виске уже прогрызла все мягкие ткани и теперь с упоением терзала кость.
Иван маячил с той стороны аквариума, похожий на чудище морское из-за толстого слоя зеленой воды и многочисленных колыхавшихся водорослей. Ингеборга выпрямилась и поверх аквариума посмотрела прямо Степану в лицо.
— Что случилось?
— Я не знаю. Он сейчас приедет. Он звонил от моего дома.
Она помолчала.
— Может, мне лучше увести Ивана?
— Не выдумывай, — сказал он тихо, — как ты его уведешь? Он моментально перепутается. Он у нас натура тонкая.
— Весь в отца, — услужливо подсказала она и опять скрылась за аквариумом.
Чернов показался в дверях полутемного зала даже раньше, чем Степан мог предположить. Из-за его плеча выглядывала Саша, вид у нее был растерянный.
Степан помахал им рукой.
— Вечер неожиданных и приятных встреч, — пробормотал он себе под нос, — Саш, а ты откуда?
— Я привезла Вадима из Сафонова, — скороговоркой сказала Саша, заглядывая за спину Степана, — ты же мне сам сказал.
— Сказал, — признался Степан. — Знакомьтесь, Инга Арнольдовна, это мой зам, Чернов Вадим. Это наш офис-менеджер Волошина Саша. Я вам про них рассказывал. Ребята, это… Инга Арнольдовна, — почему-то он не добавил «воспитательница Ивана».
— Вообще-то меня зовут Ингеборга, — не дождавшись, когда он скажет про воспитательницу, проговорила Ингеборга, — или Инга. Кому как удобнее.
— Ингеборга? — переспросил Чернов с неподдельным интересом и уселся за стол. — Какое красивое имя. Волнующее. Садись, Саш. В ногах правды нет.
Платинововолосая красавица как-то неловко села, даже не села, а приткнула себя за стол, как будто в одночасье у нее внутри испортился механизм, отвечавший за координацию движений.
Что-то с ней не то, определила Ингеборга. Что-то с ней случилось, и непонятно, только что или когда-то давно. Подбежал Иван, ткнулся в Чернова худым животом, боднул головой в плечо и радостно протрубил.
— Привет!
Чернов как будто весь растекся лужицей и сразу перестал напоминать агента Малдера из сериала «Секретные материалы». Под локти он поднял Ивана над столом, потряс немножко, покрутил из стороны в сторону и поставил на место.
— Класс! — оценил он. — Ты стал совсем большой парень Чего к нам не едешь?
— Папа не берет.
— Папа! — передразнил Чернов. — Подумаешь, папа! А ты будь настойчивей!
— Мы еще ничего не ели, — сообщил Степан в пространство, — вы будете?
— Вам, наверное, поговорить нужно, Павел Андреевич, — сказала Ингеборга. Степанов зам ей понравился, а девушка, ясное дело, нет. — Я могу…
Но Степан перебил.
— Ничего не нужно. У тебя какие-то секреты. Черный?
Чернов пожал плечами:
— Да нет. Не так чтобы очень. Просто ты должен знать..
— Ну? Я слушаю. Что я должен знать?
Чернов переглянулся с платинововолосой красоткой, которая стала еще печальнее.
— Я замерз там как собака, в этом Сафоново, — сообщил Чернов, как будто именно в этом было все дело, — я замерз и надел свою куртку, которая у нас в «кабинете» за дверью висела.
— Какую куртку? — переспросил Степан. Почему-то в голове у него была только одна куртка — синяя рабфаковская спецуха Петровича, в которой он нашел пузырек. — Какую куртку, Черный?
— Да никакую, — сказал Чернов с досадой, — мою. Которая за дверью висела. Я в ней… семнадцатого числа на работу пришел. А потом жара началась, и я ее в Сафоново оставил. В «кабинете».
— Ну и что?
— Ну и то. Я в ней был, когда Володьку Муркина нашел, в этой самой куртке. Я тогда вокруг него ходил, ходил, все не верил, что он… того, мертвый. — Тут Чернов из деликатности покосился на Ингеборгу. — Потом я подошел и понял, что он все-таки мертвый, а потом нашел эту самую штуку.
— Какую?!
Время от времени от черновской манеры изложения событий Степан впадал в бешенство.
— Вот, — сказал Чернов и выложил на стол перед Степаном черную с золотом зажигалку «Кельн Мессе». — Она лежала немного выше, в песке, и я решил, что это ты потерял, когда накануне в котловане скакал. Мне тогда в голову не приходило, что Володьку… убили.
Степан во все глаза смотрел на зажигалку, которая поблескивала перед ним на столе.
— Я и забыл про нее, — сказал Чернов виновато. — И вспомнил только когда куртку надел и в карман полез, да и то не сразу. Это твоя зажигалка, Паша?
— Моя, — сказал Степан, — или Сашкина. Я Сашке точно такую же тогда привез. Очень… специфическая зажигалка.
— Моя со мной, — тихо сказала Саша. Видно было, что хоть она и сочувствует Степану как только может, все равно произнести это ей приятно. Она полезла в карман стильной куртки «Беннетон», которую так и не сняла, и достала вторую зажигалку «Кельн Мессе». И положила ее рядом с первой. — Я ее не теряла, Паша. Я вообще очень трепетно отношусь к вашим подаркам.
— Это мы знаем, — пробормотал Степан, — а где я свою потерял, я даже не знаю. И когда…
— А может, это Белова зажигалка? — предположил Чернов осторожно. — Он же тогда на выставку с тобой ездил.
Степан помотал головой.
— Он тогда как раз курить бросал. Это я точно помню, потому что он меня достал этим куревом! В рестораны он со мной не ходил, что-то все нес о вреде пассивного курения и так далее. Он даже сигарет оттуда не привез, не то что зажигалку! А я его еще уговаривал, что в Москве сигареты хуже, чем в Кельне, а курить он все равно не бросит.
— Ну и как? — неожиданно спросила Ингеборга, и все на нее посмотрели. — Не бросил?
Степан усмехнулся:
— Нет. Приехал, поболтал еще малость о вреде активного и пассивного курения и снова закурил. Что ж, говорит, вы на меня будете дымить, я буду страдать, а вред один и тот же!
— Значит, это твоя зажигалка, Паша.
Степан посмотрел на Чернова:
— И зажигалка моя, и машина без тормозного фонаря тоже моя. Как же ты позабыл про зажигалку, Черный!
Чернов нехотя пожал плечами. Взгляд его задержался на персиковой щеке платинововолосой красотки.
— Тогда столько всего навалилось. Да еще сразу! Я же не думал, Паша, что все так сложно обернется!..
— Ну да, — согласился Степан, — конечно.
Он взял со стола зажигалку, которую принес Чернов, и задумчиво щелкнул. Ровное аккуратное пламя осветило его зрачки.
— А вы… давно дружите? — спросила красотка у Ингеборги, и та в ответ улыбнулась сладкой ванильной улыбкой:
— Мы не так чтобы дружим, просто Павел Андреевич пригласил меня летом побыть с его сыном. Я работаю в школе, где учится Иван.
— Вы учительница? — поразилась красотка и почему-то посмотрела на Чернова, как будто тот должен был немедленно ей все объяснить. — Вы учительница Ивана?!
— Да, — подтвердила Ингеборга сухо, — я учительница Ивана.
Интересно, от чего красотка впала в такое изумление? От того ли, что Павел Степанов посещает рестораны в обществе гувернанток? Или от того, что обнаружила соперницу там, где меньше всего ожидала?
— Саш, что ты будешь есть и пить? — спросил Павел Степанов. — Пиво? Утку? Или лапшу?
— Паш, откуда утром семнадцатого числами котловане взялась твоя зажигалка? Да еще такая, на которой только что фамилия твоя не проставлена? Ладно бы ты какую пластмассовую вытряхнул, каких у нас в кабинете по углам сто штук валяется. А эту?..
— Я не знаю, — сказал Степан ровно, — понятия не имею.
— Он понятия не имеет! — раздраженно повторил Чернов. — А кто имеет, Паша? Это тебе не шутки — вещественное доказательство на месте преступления! Наш капитан Никоненко от счастья бы умер, если бы эту зажигалку в котловане нашел.
— Ну и умер бы! Только я все равно не знаю, где, когда и как я ее потерял! А в котловане я в ту ночь не был! Я дома спал.
— Тебя кто-то подставить хочет, Павлик, — сказала Саша осторожно, — как же ты не понимаешь! И машина, и зажигалка. Все одно к одному.