Кстати, Шнобелевскую премию по медицине в 2009 году получил американский врач Дональд Уингер, который в течение шестидесяти лет хрустел пальцами, чтобы убедиться, что это не приводит к артрозу.
В страну викингов
Иногда работа врача может показаться рутиной. Даже в хирургии, научившись своей специальности, мы словно входим в колею, ежедневно совершая определённую последовательность действий. Утренний обход палат, осмотр недавно прооперированных больных, визит в реанимацию, несколько амбулаторных консультаций, возможность, как шутят терапевты, на несколько часов спрятаться от работы в операционной, обед, написание протокола операции, вечерний обход, консультации в других отделениях, изучение историй болезни, завершение рабочего дня. Описывая расписание заведующего, я упустил огромный пласт работы врача отделения – оформление медицинской документации. В работе доктора этот раздел может занимать не менее половины рабочего времени, хотя, кого я пытаюсь обмануть, скорее все семьдесят процентов. «Больные – это люди, которые отвлекают врача от грамотного оформления медицинской документации», – такая печальная шутка гуляет по стационарам и поликлиникам. Невольно вспоминаю, как я, клинический ординатор второго года, уже успевший утонуть в бумагах, впервые присутствовал на большом совещании с руководством клиники. Один из чиновников тогда говорил, что политика государства заключается в уменьшении бумажной нагрузки на врача, и в ближайшие годы количество «бумажек» значительно уменьшится. Однако что-то пошло не так, и сегодня их число увеличилось в несколько раз.
– Ничего себе, а что это у докторов с клавишами? – это я на стажировке в Финляндии показываю пальцем на закрытые пластиковой защитой клавиатуры компьютеров.
Алтти, опытный кардиохирург из клиники Университета Тампере, улыбается:
– Они закрыты, потому что врач не имеет права тратить своё драгоценное время на банальное набивание текста. Вот, – Алтти берёт в руку лежащее рядом приспособление, и я понимаю, что это диктофон, – всё необходимое доктор наговаривает сюда, а секретари со средним медицинским образованием, сидящие в стеклянном офисе наподобие колл-центра, расшифровывают его мысли и распечатывают на бумаге. Ему остаётся только проверить, внести правки и поставить подпись.
Но даже у нас иногда появляется возможность сделать шаг из круга и применить свои знания в новом качестве.
– Алексей Юрьевич, добрый день, вас беспокоят из юридического отдела компании N, – сказала девушка, позвонившая с неизвестного номера.
У меня было хорошее настроение и немного свободного времени, поэтому я решил не отключать рекламный звонок и немного пошутить.
– Я очень ждал вашего звонка, наверное, вы хотите предложить мне грамотно продать недвижимость или вложиться в ценные бумаги? – ответил я, радуясь собственному остроумию.
Но на деле всё оказалось гораздо интереснее. Мой телефон девушке дали в журнале, с которым я в то время сотрудничал. А предложение её было неожиданным и необычным: стать врачом экспедиции одного популярного косметического бренда, который хочет испытать защитные свойства своей продукции во время экстремального путешествия по Норвегии.
– Две с половиной недели девственной природы, морских круизов, горных восхождений и велопробегов, это будет грандиозно, – расписывала мне ближайшую перспективу новая знакомая. Хотя я к этому моменту уже принял решение. Как раз на числа экспедиции у меня был запланирован очередной отпуск, на который мы с семьёй никак не могли определиться с направлением для отдыха.
– Похоже, кое-кто только что определился, – подумал я и дал согласие.
Через две недели в аэропорту собралась большая компания: журналисты, модели, пиарщики, менеджеры. Кто-то взял с собой походный рюкзак, кто-то приехал в туфлях на шпильке. Прямой рейс должен был доставить нас в Берген – старый ганзейский город, считающийся жемчужиной Норвегии. В тот год из-за аномальной жары в России горели леса, и Москва была затянута едким дымом, поэтому нас, улетающих на север, многие называли счастливчиками.
– Чёрт возьми, они правы, – осознал я, едва вдохнув полной грудью чистый воздух на выходе из самолёта. После плюс тридцати двух и едкой гари горящих торфяников – плюс девятнадцать и свежий ветер с Атлантики.
Берген оказался уютным скандинавским городом на побережье. О суровых временах викингов напоминали разве что трёхмерные клумбы в виде шлема с массивными рогами и грозные свинцовые тучи, время от времени закрывающие солнце.
Наш гид по городу оказался русским, переехавшим в Берген из Великого Новгорода. Он был увлечён древним сотрудничеством этих городов в рамках Ганзейского союза, показал старый портовый квартал, где располагалась контора новгородских купцов. В раннем средневековье Западная Россия, представленная Новгородской республикой, была равноправным европейским государством, встроенным как в торговую, так и в гражданскую жизнь Европы. В Англию, Норвегию, немецкие земли плавали не только торговать, но и учиться.
– Прорубая окно в Европу, Пётр Первый лишь смахнул паутину с фрамуги, распахнутой новгородцами, – уверенно рассказывал гид. – Ведь земли Ингерманландии, которую Пётр с таким трудом отвоевал у Швеции для строительства Петербурга, в то время принадлежали Новгороду.
Вернувшись, я с интересом изучил историю Ганзейского Союза. Представительства (фактории или торговые посты) союза были во многих городах, но полноценные конторы – лишь в четырёх: Брюгге, Лондоне, Бергене и Великом Новгороде. При этом новгородская контора считалась самой богатой, а бергенская – самой весёлой, так как из-за долгой сырой и мрачной зимы купцы стремились всячески разнообразить свой досуг и в этом преуспели.
Забравшись на смотровую площадку, мы любуемся панорамой города. Изрезанный глубокими бухтами, в которых на волнах раскачиваются десятки белых мачт, он, словно хамелеон, меняет свою окраску чуть ли не каждую минуту.
Гид рассказывает, как во время Второй мировой войны в центральную бухту зашёл немецкий военный корабль. Представители партизанского подполья сумели незаметно пронести на борт большое количество взрывчатки. Ранним утром город потряс страшный взрыв: его сила была такой, что крейсер разорвало, а многотонный якорь оказался на вершине горы. Ближайшие портовые кварталы были разрушены. Многие люди, которые в тот момент завтракали и смотрели в сторону порта, ослепли от яркой вспышки.
– Норвежцы добрые и милые люди, но если их разозлить, кровь викингов даёт о себе знать, – улыбается наш провожатый.
Наблюдая за местными, отмечаю интересные особенности. Прежде всего это касается езды на автомобиле. Сказать, что норвежцы никуда не торопятся, значит не сказать ничего. Если висит знак сорок, норвежец на всякий случай будет ехать тридцать. Там, где указано пятьдесят, едва дотянет до сорока пяти. В то время в России на дорогах ещё не так много камер, сделавших нас более культурными водителями, и такая манера вождения вызывает удивление. Как и повсеместное распространение мумий-троллей. Забавные фигурки стоят в парках и скверах, встречаются в горных ущельях, смотрят на тебя с футболок взрослых и детей, болтаются на присоске на ветровом стекле городских автобусов.
В том же году волею случая я оказался на Европейском кардиологическом форуме, проходящем в ещё одной скандинавской стране – Швеции. Гуляя по Стокгольму в день вылета, зашёл в сувенирную лавку взять что-нибудь на память. Что вам приходит на ум, когда вы ищете ассоциацию со Швецией? Наверняка первой ассоциацией будут Малыш и Карлсон. Вот и я настойчиво искал глазами на прилавке милого толстяка с пропеллером на спине. Увы, ни одной фигурки старого знакомого так и не удалось обнаружить.
Я подошёл к продавщице:
– Добрый день, скажите, а где у вас сувенир с изображением Карлсона, который живёт на крыше?
Девушка приподняла бровь:
– А зачем вам понадобился Карлсон?
– Как зачем? Это же символ Швеции, национальное достояние страны.
Её ответ привёл меня в замешательство.
– Старый лентяй и обманщик, эксплуатирующий детский труд, никогда не был символом Швеции, – пренебрежительно ответила девушка. – У нас не выпускают такие сувениры.
– Надо же, – удивлённо прошептал я себе под нос. Никогда бы не подумал.
И начал соображать, кто ещё ассоциируется у нас со страной трёх корон.
Нильс! Точно! Тот самый, который путешествовал на гусях, а потом избавил замок от крыс.
Примерно представляя, как он выглядит, я вернулся к прилавку. Но и второй заход так же не принёс результата, мальчика с флейтой нигде не было.
– Excuse me, – без былой уверенности обратился я к продавщице. – Я почему-то не могу найти Нильса.
– Зачем вам понадобился Нильс? – снова удивилась девушка.
– Ну как, это же своего рода символ Швеции, – ответил я. А сам подумал: «Ну не могут же они не знать Нильса, в конце-то концов».
– Вы опять ошибаетесь. Человек, убивающий животных, не может быть символом Швеции. Сувениров с Нильсом у нас не делают.
Я отошёл ещё более озадаченным. На прилавках стояли герои, совершенно мне не знакомые. Третья ассоциация со Швецией в голову не приходила. Пришлось довольствоваться магнитом на холодильник.
В Норвегии с сувенирами всё понятно – это мумий-тролль или фигурки викингов. Несмотря на воинственность последних, им в праве быть сувенирами пока не отказали. Ещё одна вещь, которая сильно бросается в глаза, – это повальное использование живой крыши, когда вместо железа или черепицы выложен слой земли, на котором растёт трава. Норвежцы считают, что это самый тёплый и при этом очень недорогой и экологичный вариант кровли.
Из Бергена мы отправились в первую экспедицию, чтобы подвергнуть нашу кожу испытанию морскими ветрами. Яхта покинула порт и начала путь вдоль живописных фьордов, чтобы в конце зайти в один из них и бросить якорь в небольшом «пряничном» городке, недалеко от усадьбы знаменитого композитора Эдварда Грига. Домик, в котором он проводил большую часть времени, стоял вдали от основной виллы и едва вмещал в себя рояль и тахту. Тем не менее, как гласило описание, композитор периодически оставался здесь надолго, и, если верить деревянным скульптурам на выходе из домика, не один. Из узкой двери на прогулку выходят трое, как рассказал гид, это сам Эдвард, его жена и «близкая подруга» композитора.