– Большинство домов питаются от солнечных батарей или энергии ветра. А грядок действительно нет. Но они и не нужны. Норвежцы отдыхают в одиночестве: сидят, смотрят вдаль, гуляют по камням, думают о жизни.
Спускаясь к Осло, мы попали в более тёплые и богатые зеленью места. На склонах гор большие пространства были покрыты плёнкой-паутинкой.
– Вот, вы хотели увидеть грядки, здесь норвежцы с успехом выращивают малину и клубнику.
– И что они с ней делают?
– А вот, притормозите, как раз здесь её продают. – Я съехал на обочину, остановив машину около импровизированного прилавка.
На пластиковом столе был выставлен большой ящик с отборной клубникой. Рядом в отдельной ёмкости лежали бумажные пакеты, одноразовые перчатки и совок, там же стояли электронные весы. Ещё в одной ёмкости лежали, зажатые прищепкой, наличные евро, отдельную банку наполовину наполняла мелочь. Цену за килограмм хозяин написал фосфорной краской на картонке, висевшей на спицах раскрытого над торговой точкой пляжного зонтика. Был даже небольшой кассовый аппарат и папка для чеков. Не хватало только одного – продавца.
– А кто всё это продаёт? – Я повертел головой, рядом не было ни дома, ни людей.
– Продаёт владелец одного из участков, что мы только что проезжали. Но сидеть здесь он не может, так как минимальная оплата труда в Норвегии – семь евро в час, а он, вполне возможно, столько не заработает. Тогда его на несколько сотен евро оштрафует трудовая инспекция, как бы это сказать, за эксплуатацию самого себя.
– Самого себя? – переспросил я.
– Именно так. Поэтому люди покупают клубнику сами: подъезжают, взвешивают, рассчитывают цену, оставляют деньги, при необходимости забирают сдачу и едут дальше.
Видя моё выражение лица, Андрей улыбнулся.
– Понимаю, я и сам когда-то жил в России. Но здесь такое возможно.
Внизу, наконец, появилась полоска моря и очертания раскинувшегося на его берегах города. Нас ждали два дня в Осло и долгожданное возвращение домой. «За спиной две с половиной недели приключений, которые запомнятся на всю жизнь», – такой финальный тост поднял я на гала-ужине перед вылетом. Но заходя в самолёт, сразу же прослезился, в далекую северную страну он привёз с собой гарь подмосковных пожаров.
Иногда мне приходит в голову интересная мысль: жизнь каждого человека – это набор зависимостей, просто они делятся на плохие и хорошие. Мы привыкли осуждать алкоголиков и наркоманов, которые поставили свою судьбу в полную зависимость от внешних стимуляторов, разрушающих здоровье и личность. То ли дело марафонцы, любители йоги и фитнеса. Только если разобрать по полочкам биохимические процессы, протекающие в организмах тех и других, найдётся слишком много общего. И вещества, выделяющиеся в кровь у бегуна и любителя запрещённых веществ, во многом одни и те же. Не секрет, что у того, кто страдает на длинной дистанции, в кровь выделяется большая доза эндорфинов, призванных затуманить мозг, облегчить и обезболить мучительный процесс. А какое блаженство испытывает бегун, пересекая финишную черту, особенно если ему удалось попасть в призёры. Бывалые говорят, это чувство намного приятнее алкогольного опьянения.
Или любители модных сейчас йоги и медитации. Принимая позы, стимулирующие железы внутренней секреции, мастер духовных практик добивается того же эффекта – эндорфиновой бури, состояния полного расслабления и блаженства. К счастью, со значительно меньшим вредом для здоровья.
Увы, но на своей высшей ступени развития мы во многом так и остались млекопитающим, живущим согласно базовым инстинктам. Хотим, чтобы нам было хорошо, и не хотим, чтобы было плохо. Любим вкусно поесть, хорошо поспать, заняться сексом, покурить или совершить пробежку (смотря кто что выбирает), заехать вечером в фитнес с хорошей сауной или на сеанс расслабляющего массажа. Весь жизненный путь современного человека можно разложить на отрезки с циничным названием «от удовольствия к удовольствию». Если же мы долго не получаем заслуженную конфетку, становимся злыми, агрессивными и зарабатываем хронический стресс. Организм требует: «Дай кайфа!»
Что с этим всем делать? Да ничего, что можно сделать с процессом, заложенным природой. Выбрать из множества зависимостей если не полезные, то хотя бы не приносящие вреда, есть наилучший из предложенных вариантов.
Коварная аневризма
Аорта – главный сосуд нашего тела. По ней кровь, выброшенная мощным сокращением левого желудочка, устремляется к органам и тканям. В хирургии сердца к аорте особый подход и особое уважение. Совершая первые шаги в профессии, мы постепенно приближаемся к подключению аппарата искусственного кровообращения – манипуляции, которая, по сути, является лишь подготовкой к основному этапу, но для ординатора служит пропуском в мир большой кардиохирургии. Накладывая кисетный шов, чтобы потом, зажав пальцем вырывающуюся наружу алую струю крови, установить внутрь остроносую канюлю, ординатор впервые проникает в аорту. Затем, годы спустя, на первой самостоятельной операции протезирования аортального клапана молодому хирургу предстоит и вовсе разрезать стенку аорты хирургическими ножницами. Ещё одна веха профессионального роста – протезирование восходящего отдела аорты. У некоторых больных аорта расширяется, формируя аневризму, последняя может разорваться, и тогда человек мгновенно погибнет, либо стенка аорты расслоится, тогда у сосуда сформируется ложный ход, и пациента можно будет спасти, но счёт пойдёт на часы. Чтобы избежать опасных осложнений, хирург предлагает заменить участок аорты синтетическим протезом заранее, не дожидаясь разрыва. Выполняет эту непростую операцию, и, если всё прошло без осложнений, откидывается на кожаном кресле, делает глоток чёрного кофе и говорит сам себе: «Вот теперь я окончательно состоялся в профессии».
Проблема состоит в том, что аневризма аорты – это мина замедленного действия, которая долгое время никак себя не проявляет. Поэтому нередко нам приходится работать по острому расслоению аневризмы, и это самые острые ощущения в кардиохирургии. Лишь после того, как ты сделал расслой, ты состоялся по-настоящему – говорили наши учителя.
В один из дней я уже уехал домой, как мне сообщили, что в клинику везут на Скорой молодого человека. Он почувствовал себя плохо прямо в спортивном зале: во время занятия на тренажёре ощутил резкую боль в груди, распространяющуюся на живот. Так и бывает, физическое напряжение или внезапный подъём давления и следующие за этим сильные боли, слабость, холодный пот – симптомы, характерные для многих неотложных состояний: инфаркта, внутреннего кровотечения, перфорации кишечника. Приехавшая скорая заподозрила инфаркт и прямо из фитнес-центра забрала молодого человека в кардиоблок.
Эхокардиография внесла неожиданные коррективы в тактику лечения: на экране была хорошо видна расслаивающая аневризма восходящей аорты. Что называется «в ходу». В городской больнице не оказалось кардиохирургического отделения, и перевод согласовали к нам. Я как раз подходил к дому и раскрыл сумку, чтобы достать ключи, но вместо них вытащил зазвонивший телефон. Теперь мне предстояло развернуть в пути десять человек из нашей бригады.
Кардиохирургия – это прежде всего плановая работа, в ней не предусмотрено круглосуточной дежурной службы. Но когда возникает неотложная ситуация (к счастью, это случается не так часто), мы мгновенно заканчиваем дела и движемся в сторону клиники. Каждый из своего конца города, подчинённые общей задаче. Такой «перфоманс» не раз устраивали восьмого марта, девятого мая, тридцать первого декабря, в обычную буднюю ночь и ленивое воскресенье. Ничего кроме уважения не вызывают у меня коллеги, которые раз за разом отвечают «Принято, выезжаю», и вскоре каждый оказывается на рабочем месте.
Пока мы собирались, пациента отвезли на компьютерную томографию, без этого исследования нельзя начинать операцию, все ожидающие тебя «сюрпризы» лучше предварительно увидеть на экране, чем в глубине операционной раны.
В реанимации мы оказались одновременно: пациента везли на каталке в окружении капельниц и мониторов, я заходил, пытаясь просунуть вторую руку в непослушный халат.
Заболевший был чуть младше меня, тридцативосьмилетний фактурный культурист с лёгким загаром и разноцветными татуировками. Его уже почти не мучали боли, но глаза отражали весь ужас, который он испытывал от сложившейся ситуации. Оказаться вместо спа-комплекса в реанимации кардиохирургического отделения – самое последнее, что он мог себе представить за утренней чашкой кофе.
– Андрей, я только что посмотрел вашу компьютерную томографию, её результаты достаточно тревожные.
– Там что-то с сосудом, выходящим из сердца? – спросил он с тревогой и надеждой.
– Да, у вас проблема с аортой. Судя по всему, ранее была аневризма, и теперь стенка сосуда треснула и начала расслаиваться. От этого перестал нормально работать аортальный клапан. Чтобы остановить процесс, нужно сделать большую и сложную операцию.
Я перевёл взгляд на монитор и подумал, что надо поторопиться.
Вырезать аневризму, аортальный клапан, аккуратно отделить сердечные артерии и пришить вместо этого протез аорты вместе с новым, механическим клапаном. Ну и коронарные артерии, их тоже потребуется пришить к протезу, чтобы сердце по-прежнему получало кровь.
– Всего и делов-то, – я наигранно улыбнулся, стараясь вселить надежду на лучший исход обескураженному пациенту.
– Вы планируете разрезать мою грудную клетку? – спросил Андрей.
– Да, без этого не обойтись. Кроме того, подключим вас к аппарату искусственного кровообращения и на несколько часов остановим сердце. Без этого не получится спасти вашу жизнь. Поэтому не будем терять время, если вы согласны на операцию, поставьте свою подпись, и скорее приступим к делу.
Получив юридическое согласие, я пошёл готовиться к операции, за работу принялись анестезиологи.