Началось тревожное ожидание. Ариэль несколько раз поднимался с лавки и начинал ходить вокруг клумбы. Аарон сначала копался в телефоне, а потом, внезапно, начал молиться. Зачем, о чём? И сам не мог понять, но слова сами ложились на язык, и он лепетал что-то несвязное, Господь мой… убереги… и в конце… прости нас. Десять минут, двадцать. Наконец дверь банка открылась, и показалась грузная фигура старика. От той лёгкости, которая принесла его к этой двери, не осталось и следа. В руках он сжимал резиновый шлем, присоски выгнулись, напоминая изломанные щупальца осьминога на яффском рынке. Он прошёл несколько шагов, сел на нижнюю ступеньку, обхватил руками голову и заплакал. Ребятам сильно захотелось уйти, но надо было дождаться Якова. Через минуту дверь банка скрипнула снова, и закутанная с ног до головы в никаб женщина юркнула мимо старика и двинулась в сторону сквера.
– Пошли отсюда, я всё снял, – сказал запыхавшийся Яков, и они быстро покинули парк.
Через несколько кварталов сели на лавочку. Яков рассказывал, как долго старик требовал предоставить ему справку со счёта, отказывался верить, что пополнения не произошло, снова и снова пытались вставить в аппарат неработающую просроченную карточку на чужое имя, найденную кем-то из ребят на пляже в Тель-Авиве. В конце старик вызвал старшего менеджера и демонстрировал ему шлем, пытаясь объяснить, как с его помощью в Америке уже давно совершаются денежные переводы из сознания на банковский счёт. И лишь когда служащий с менеджером стали переглядываться и стало ясно, что вот-вот вызовут медиков, старик, кажется, всё понял, извинился, и, хромая, двинулся к выходу.
Потом смотрели камеру. Всё было именно так, как рассказывал Яков, и могло бы смотреться весело, если взять и отделить это видео от всего того, что они знали и про себя, и про этого старого Йоахима, и про масляный летний воздух города Иерусалим. А так, странное чувство совершённого преступления зарождалось в каждом из них. Яков пытался выправить вектор и убедить, что в ютубе не будет всей этой предыстории, а будет просто жадный сумасшедший старик, решивший перевести деньги на счёт из собственного сна, но почему-то в эту весёлую лёгкость уже не верилось.
Спали плохо, ворочались, оказалось, что всем снились эти настырные, глазастые мулы.
Наутро пришла пора собирать вещи, поздним вечером из Бен-Гуриона вылетал их самолёт на родину. К счастью, история со стариком почти забылась, помог прошедший под утро дождь, словно смывший с них, с улиц Иерусалима, со всех уличных столиков и стульев не только пыль, но и воспоминания о вчерашнем дне.
Ближе к вечеру, когда до прихода такси оставалась пара часов, вышли на последнюю прогулку по городу. Ариэль предложил пойти в район Сионских ворот, говорят, там сохранился самый старый еврейский уклад и многие жили так же, как и десять веков назад. Улочки там были узкие, дома прирастали друг к другу стенами словно египетские кораллы. Внезапно внимание привлекла небольшая траурная процессия – впереди тяжело ступал мул, облачённый в жёлтую попону, за собой он тянул телегу, обитую по краям чёрной бархатной тканью. Глаза у мула были грустные и большие, дорога шла в гору, и он жадно захватывал широкими ноздрями горячий воздух. На телеге лежал закрытый гроб с покойником. Странно, но родственников почти не было, всего несколько человек, а сразу за повозкой шла молодая женщина лет сорока, красивые линии её лица были искажены судорогой плача, было видно, что вчера ещё светлый образ её с приходом беды ссутулился и почернел. Она прижимала к себе девочку лет восьми, с большими синими глазами, подбородок которой временами начинал дрожать, и тогда глаза, словно чаша, за мгновение переполнялись слезами. Тогда мать прижимала её к себе, и они обе начинали вздрагивать, и, наконец, стонали, более не в силах сдерживать в себе горе.
Ребята уже прошли, лишь Аарон остановился и почему-то долго смотрел вслед уходящей процессии. Ему хотелось подойти к этой овдовевшей семье, обнять их, а больше всего – вернуть им того, кого они потеряли.
– Йоахим, старый процентщик, вчера вечером умер в своём саду, – сказала одна из женщин, смотревшая на процессию с тротуара.
– Да ты что! – ответила ей другая женщина. – Хороший был дед. Фейга сказала мне, что он половину дохода много лет жертвовал в госпиталь на Мейхарской дороге. В своё время у него там умерли жена и дочь, смертельно раненые на базаре палестинской бомбой. Он долго горевал, а под старость встретил красавицу Рахель, и был между ними огонь, и народили маленькую Хаву. Как они теперь без него…
Аарон развернулся и побежал вниз. Сейчас ему хотелось только одного – бежать. Бежать так, чтобы силы оставили его, чтобы кровь закипела в жилах и превратила в пар, в дым всё то, что случилось с ним за последние дни. Чтобы ни в коем случае всего этого не осталось в памяти. А может, произойдёт чудо и ему удастся загнать себя? Падают же замертво лошади после долгой погони. Он разгонялся всё сильнее и сильнее, иногда нечаянно задевая прохожих, и многие начали оборачиваться и показывать на него пальцем. Иерусалим – прифронтовой город, и здесь не принято совершать резких движений, они каждый раз волнуют и озадачивают людей. Ему было всё равно. Улица шла вниз, вдалеке он увидел мемориал на могиле царя Давида, затем началась оливковая роща, какие-то заброшенные строения, замаячили по правую руку кресты христианского кладбища. Внизу показалось русло пересохшего ручья. Силы, кажется, начали покидать его, в виски бешено ударял пульс, по лицу теки жгучие, солёные потоки пота. Почти задыхаясь, он добежал до середины каменистого оврага и наконец остановился. Хотелось упасть на землю и, словно выброшенная на берег рыба, хватать пересохшими губами горячий воздух, но он себе не разрешил. Несколько минут стоял сгорбившись, оперев руки на колени, а потом сел на корточки, закрыл лицо руками и зарыдал. Если бы ты, читатель, в этот момент оказался рядом с ним, то сквозь глухие всхлипывания смог бы разобрать, пожалуй, всего одно слово, которое без конца повторял Аарон – Бишвильма.
Современная аптека всё больше напоминает мне супермаркет. Да и к лекарствам мы стали относиться так же просто, как к продуктам. Правильно ли это?
Раньше в нашей стране слово «рецепт» не было пустым звуком. Большинство лекарств можно было купить в аптеке только при его наличии. Общественное мнение считало это лишней строгостью и преградой на пути к выздоровлению, и первое же дуновение ветра перемен быстро смело ненужные бланки на свалку истории. Сначала пациенты начали покупать лекарства по написанной врачом обычной бумажке, потом по памяти, потом по совету знакомых, а в последние годы мы всё чаще руководствуемся мнением телевизионной рекламы или собственными измышлениями. В то же время в большинстве стран мира рецепты отменять не спешили, и сегодня в западных аптеках кроме десятка первоочередных посиндромных препаратов без рецепта врача ничего не приобрести.
При этом в самостоятельном назначении таблеток много неприятных и даже опасных моментов. Многие из нас абсолютно недооценивают силу современных препаратов. Даже не говоря о вероятности внезапного развития опасной аллергии, можно принять лекарство, противопоказанное нам по наличию той или иной болезни или симптома, и получить жизненно опасную реакцию. Врач об этом знает, реклама – нет. К тому же, принимая сразу несколько препаратов, мы создаём внутри себя сложный лекарственный коктейль, понятия не имея, как различные компоненты будут взаимодействовать друг с другом. В лучшем случае таблетки просто перестанут действовать, в худшем – изменят действие друг друга, и эффект станет непредсказуемым.
И ещё один важный факт против злоупотребления лекарствами. С помощью таблеток мы всё чаще спешим подавить едва появившийся симптом. Забыв о том, что именно с помощью симптомов организм пытается сказать нам: «Во мне что-то сломалось, что-то пошло не так». В надежде, что мы прислушается к нему, заметим, попробуем что-то изменить, а если не разберёмся сами, то понесём симптом специалисту по разгадке таких загадок – доктору. Мы же с помощью таблеток просто не даём организму высказаться, не обращаем на него внимания. Последствия такого отношения могут быть не только неприятными, но и опасными для жизни. Хирурги расскажут, сколько запущенных перитонитов возникло после того, как пациенты глушили обезболивающими первые симптомы аппендицита или холецистита. Неврологи вспомнят опухоли мозга на поздней стадии, когда заболевший постоянно подавлял анальгетиками головную боль. В багаже каждого онколога – десятки историй, когда пациенты с помощью комбинации лекарств самостоятельно настраивали внезапно нарушавшуюся работу кишечника, а в итоге получали неоперабельный рак.
Ну и больше половины лекарств на полках наших аптек лекарствами не являются. Это биологически активные добавки, витамины, а нередко и вроде бы официально одобренные, но совершенно бесполезные субстанции, которые в народе окрестили метким названием «фуфломицин». Несмотря на это находятся всё новые и новые покупатели, доверяющие купленному в аптеке как лекарству. Сможет ли наша аптека вернуться к истокам или так и останется супермаркетом с зелёным крестом? Время покажет.
АКШ
Аортокоронарное шунтирование часто называют золотым стандартом кардиохирургии. Эта операция всегда была на слуху, обозначая для обывателя некую мифическую вершину медицины, самую технологичную операцию из доступных в нашей стране. А после того, как в 1996 году практически в прямом эфире АКШ выполнили президенту Борису Ельцину, три буквы медицинской аббревиатуры «пошли в народ».
Идея взять внутреннюю артерию, проходящую за грудиной (мамарокоронарное шунтирование), или вену с голени (аортокоронарное шунтирование) и пришить в артерию сердца сразу за атеросклеротическим сужением последней, гениальна по своей простоте, и, как всё гениальное, когда-то впервые приходит в голову человеку. Хирурги и физиологи начали подступаться к шунтированию артерий сердца в начале двадцатого века.