Следующие три дня температура к середине дня повышалась до тридцати семи и трёх, были признаки обычной простуды. Вернулся вкус, пришло на один вечер и вновь полностью исчезло на неделю обоняние. Сутки беспокоили кишечные симптомы: вздутие, спазматические боли, диарея.
Интересно вела себя температура, опускаясь ночью до тридцати пяти и восьми (никогда ранее не наблюдал у себя температуры менее тридцати шести и четырёх), утром становилась нормальной, к полудню вновь повышалась и держалась до вечера, а затем быстро опускалась до пониженной. Нестандартно, учитывая, что при обычных ОРВИ максимум температуры приходится на вечерние часы.
А затем три дня температура и вовсе не поднималась. Я чувствовал себя почти полностью здоровым, но, зная коварство болезни, не торопился расслабляться. Как оказалось, не зря. На седьмой день от потери обоняния случился ремейк симптомов: ночью опять ушёл сон, заболели мышцы, температура к полудню достигла тридцати семи с половиной. Но в этот раз всё это сопровождалось новыми симптомами: выраженной слабостью, апатией, нежеланием вставать с кровати, депрессией. При такой невысокой температуре следующие три дня я провёл в постели: вставать было тяжело и совсем не хотелось. Болела голова, давило глаза, появилось ощущение тяжести в груди, желание постоянно делать глубокий вдох. В один из дней пульс в покое разогнался до ста двадцати, решил измерить давление и с удивлением увидел абсолютно непривычные для себя 170/100 мм рт. ст. Пришлось принять препарат для снижения давления и урежения пульса. В итоге вторая часть болезни оказалась намного тяжелее. После трёх дней субфебрилитет прошёл, стали постепенно угасать симптомы, но слабость и апатия держались две недели со дня дебюта болезни и в определённой степени сохранялись следующий месяц.
Главным неудобством стала абсолютно ватная голова, как говорят «словно пыльным мешком ударили», тугое соображение, ухудшение памяти. Поймал себя на том, что убрал флешку в холодильник. Мои домашние не заболели, что удивительно, учитывая, что мы тесно общались весь мой инкубационный период и начало болезни. Почти у всех друзей болели и вторые половинки, и дети. Как правильно заметил мой переболевший чуть раньше начальник: «Ты сразу поймёшь, что заболел этим, ни с чем не перепутаешь». Это не обычное ОРВИ. Даже моя лёгкая форма причинила мне столько неприятных, необычных симптомов, что я решил обязательно вакцинироваться, как только появится такая возможность.
Ну а пока вышел на работу, чтобы вновь погрузится в ковидные будни.
И вот я уже в ковидной реанимации в роли кардиохирурга, всматриваюсь сквозь запотевшие очки в нужную точку под рёберной дугой: мужчина моего возраста на ИВЛ погибает от тотального поражения лёгких. Мне предстоит пунктировать перикард и удалить патологический выпот, накопившийся в сердечной сумке. Четыреста миллилитров лишней жидкости сдавливают сердце, мешая ему работать, и эта процедура на какое-то время продлит ему жизнь. Пункция перикарда манипуляция рискованная, требующая максимальной точности движений, а тут мешает всё: неудобный защитный костюм, затрудняющий дыхание респиратор, очки, чёрт бы их побрал, по стёклам которых то и дело стекают крупные капли влаги. Я ловлю тонкую полоску чистого стекла, у меня есть несколько секунд, чтобы пройти вперёд иглой ещё несколько миллиметров и остановиться, ожидая падения следующей капли. Наконец, в шприце появляется жёлтая серозная жидкость, я устанавливаю в полость перикарда проводник и по нему завожу катетер.
В раздевалке сбрасываю с себя отяжелевшее, насквозь мокрое одноразовое бельё, ставший ненавистным совершенно не пропускающий воздух костюм и замачиваю очки в растворе антисептика. Скорее в душ, без него в красной зоне никак!
Выключив кран, я вытерся одноразовым полотенцем, выбросил его в переполненный бак и пошагал в свой корпус, эпицентр ставшей уже привычной серой зоны. Впереди нас ждала убийственная Дельта, милосердный Омикрон и незаметное окончание пандемии, которая за два с половиной года успела кардинально изменить жизнь многих из нас.
На самом деле, это никакая не ещё одна, а самая актуальная на сегодня эпидемия. Просто государство почему-то никак не находило в себе сил признать очевидное. И если ведущие специалисты уже несколько лет били во все колокола, говоря о набравшем темп и даже выходящим из-под контроля распространении ВИЧ, официальные источники словно набирались смелости для серьёзных заявлений. Возможно, внезапно пришедшая пандемия COVID-19 той самой смелости способствовала. За год мы привыкли к высоким цифрам заболевших, поступающим как ежедневные сводки с передовой. Лишь в 2021 году правительство признало пугающие цифры – более миллиона россиян (миллион и сто тысяч) живут с установленным диагнозом ВИЧ-инфекции.
Для тех, кто любит арифметику, чиновники от здравоохранения сразу оговорились, что это предварительные данные и они, скорее всего, будут уточнены. Надо предполагать, что в сторону увеличения. А всего в мире на 2020 год насчитывалось тридцать восемь миллионов человек с ВИЧ. Увы, но каждый тридцать пятый ВИЧ-инфицированный в мире – россиянин.
А ещё речь идёт лишь о людях, получивших официальное подтверждение своей болезни с помощью специального анализа (иммуноблота), который проводят лишь лаборатории специализированных СПИД-центров. А сколько таких, кто только что впервые узнал свой диагноз и ожидает подтверждения, находящихся в полугодовом инкубационном периоде, а главное, тех, кто анализ на ВИЧ никогда не сдавал и сдавать не планирует. Как показывает практика, таких немало не только в депрессивных уголках российской глубинки, но и в относительно благополучных мегаполисах.
Независимые эксперты от статистики и демографии уже выступили с расчётами, что реальное количество переносчиков ВИЧ-инфекции в нашей стране вполне может приближаться к двум миллионам. Не успели мы психологически пережить первую громкую цифру, как на горизонте показалась вторая. Но самое печальное, что, даже прочитав о грядущей национальной катастрофе, многие по-прежнему думают, что их это не коснётся.
Тем временем ВИЧ давно перестал быть инфекцией наркоманов. маргиналов и гомосексуалистов. Самый частый в наши дни путь заражения – половой, большая часть вновь регистрируемых случаев – среди натуралов от двадцати пяти до сорока пяти лет. А ещё идёт настоящий взлёт инфицирования подростков. Как бы мы ни делали упор на их псевдоцеломудренность, природа берёт своё, а отсутствие элементарной половой культуры забирает здоровье.
Что же делать? Первый и самый главный шаг уже сделан – сломан психологический барьер молчания. Понятен масштаб проблемы, а предупреждён, значит вооружён. Дело остаётся за нами. И шагов-то для того, чтобы взять проблему под контроль, нужно сделать лишь несколько. Нам с вами и государству, но начать, конечно, надо с себя.
Говорят, во многих странах взаимно сдать анализы, строя новые отношения, давно стало нормой. Без обид и ненужных претензий. А до этого времени обязательное использование защитных средств, тех самых презервативов, о которых в нашей стране до сих пор не принято говорить вслух. А тем временем этот аксессуар давно стал не поводом краснеть, а медицинским изделием, спасающим миллионы жизней. Пользоваться которым нужно научить наших детей, вовремя и правильно поговорив с ними дома. А по-хорошему, и в школе, не замыливая уроки половой грамотности под уборку класса или экскурсию. Объяснив половую гигиену серьёзно, по-взрослому.
Государству надо возродить традицию социальной рекламы безопасного секса в центральных СМИ, как это было в девяностые. Организовать бесплатные автоматы с презервативами в гостиницах, у ночных клубов и ресторанов. Обеспечить бесплатную и анонимную раздачу одноразовых шприцов наркоманам. Пропагандировать анонимное тестирование на ВИЧ. Всё это обойдётся значительно дешевле пожизненного лечения миллионов ВИЧ-инфицированных сограждан.
Четвёртый сон на дежурстве. Костюм
На кухне захлёбывался кипятком электрический чайник.
– Маша, выключи его наконец, – не выдержал я. – И не покупай больше технику, которая не приучена выключаться. К чему все эти закосы под старину?
– Милый, ты неисправим, – голос звучал как будто издалека, но в нашей трёшке, когда захочешь, не найдёшь укромного места. – Просто подумай о чайнике, и он сделает как ты хочешь.
Чайник несколько раз недовольно булькнул и успокоился.
– Вечно мне приходится думать за тебя, – веселилась Маша. – Я причесала Катю, через пять минут она будет готова. Проводи её сегодня до предпоследнего поворота, мелочь ещё плохо синхронизирует навигацию!
– Я думаю о чайнике, – недовольно ответил я. – Какие у тебя сегодня планы?
Маша вылетела в коридор. Забрало скафандра уже опущено и лица не видно, но ярко накрашенные губы – верный признак предстоящих деловых переговоров.
– Мы же договаривались не летать по квартире, все углы отбиты! Маша!
– Костя, кажется, ты сегодня встал не с той ноги. У меня очень важный день, несколько встреч подряд, а я опаздываю! Не бурчи. – Она поднесла руку к стеклу и затем положила пальцы на стекло моего скафандра. Такой поцелуй в сети называют парниковым.
– Ты говорил, что сегодня задержишься?
– Да, – недовольно ответил я.
– Я заказала для Кати робоняню. Продублируй оплату по старой квитанции. И ещё, я попрошу тебя вечером сделать несколько дел, план на флешке, так сексуально торчащей из твоего шлема, активируй её после обеда, – она обняла меня одной рукой за шею, щёлк, и флэш-карта прочно вошла в нужное гнездо. Маша помахала мне и стремительно выпорхнула на лестницу.
И тут летает. Неделю назад сбили старуху на втором этаже, и хоть бы что.
Я выехал на лестничную площадку и крикнул ей вслед: «Кстати, я сегодня встал сразу с двух ног. Так же, как и ты, если не помнишь. Хотя мы договаривались не засыпать в экзокостюмах!»