На следующий день после утренней сессии у нас была запланирована экскурсия по Мумбаи.
– Так, комаров в салоне нет? – спросил первым поднявшийся в салон коллега из Ростова-на-Дону. Он не углубился в проблему профилактики малярии перед поездкой и принимал, как выяснилось, малоэффективный от индийского варианта плазмодия препарат.
– Вон, вижу одного, да там их сразу два, – рассмотрел опасность проктолог из Саратова. – Надо уничтожить негодяев как можно скорее.
И вот несколько крепких мужчин под кривые ухмылки наших индийских коллег уже вовсю гоняют по салону автобуса двух худощавых кровососов.
Победив, расселись и поехали. Город толкался в пробках, на перекрёстках происходила настоящая вакханалия. Глядя в окно, я не переставал удивляться, как фешенебельный отель, вполне способный украсить московское сити, тут же сменяется пятиэтажной хибарой с полностью обрушившимся фасадом.
Мы двигались в сторону мумбайских трущоб, ставших знаменитыми после нашумевшего голливудского фильма про миллионера. По иронии судьбы квартал, в котором десятки тысяч жилищ сделаны из картонных коробок, листов железа, пластика и других подручных материалов, вплотную примыкает к району современных небоскрёбов. Говорят, что европейцу заходить туда небезопасно, но я ни разу за всю поездку не почувствовал в Индии недружелюбного отношения или, тем более, агрессии. Бедность – да, разруха – да, мусор и антисанитария – на каждом шагу, но не высокомерие, злость или раздражение. Вообще, находясь в Индии, ты нередко чувствуешь на себе пристальные взгляды местных жителей. В Мумбаи к белым относятся подчёркнуто уважительно, нарочито демонстрируя услужливость. В глубокой провинции, куда мы добрались чуть позже, европеец нередко чувствует себя инопланетянином: я постоянно ловил на себе любопытные взгляды, дети, не стесняясь, показывали пальцем, люди неоднократно подходили с просьбой сфотографироваться, а иногда – просто потрогать. При этом у меня всё больше складывалось впечатление, что индусы – это большие дети, добродушные и непосредственные.
Ещё один разрушившийся об Индию стереотип – океан. Собирая чемоданы, я посмотрел карту нашего маршрута: Мумбаи находится на противоположном от Дубая берегу океана, и в городе Даман, куда мы должны были отправиться, бросалась в глаза большая пляжная зона. Температура всегда за тридцать – в чемодан полетели сразу двое плавок.
– Да уж, это значительно грязнее Яузы, – думал я, стоя на набережной самого элитного района Мумбая. Внизу плескалась серо-коричневая вода с разноцветными разводами бензина, о камни бились бутылки, лежащие на толстом слое пластиковых пакетов.
– От вони даже глаза режет, – сказала мне коллега. – Вот так купишь квартиру за миллион долларов и будешь бегать утром по набережной, на которой воняет.
И вот мы уже выходим на пляж (так написано на карте) провинциального города Даман, расположенного в ста километрах к северу от Мумбаи. В городе несколько лет назад сделали набережную, но прямо в центре променада плитка провалилась, и зияют ничем не огороженные метровые дыры, дна которых не видно. В одной из таких дыр к океану стекает зловонная речка с такой палитрой ароматов, что мы понимаем: это смесь промышленного стока и городской канализации. Подойдя к океану, быстро осознаём, что ситуация здесь не лучше, чем в Мумбаи. Та же коричневая вода с неприятным запахом. На пляже нет никаких атрибутов для купания. Местные приезжают на машинах в рощу около пляжа на пикник, но не купаются.
– Океан за последние пятьдесят лет очень сильно испортился. После того, как выше в него впадает Ганг, он становится малопригодным для купания. И очищается намного дальше на юг, только перед Гоа, – говорит наш гид.
В небольшом промышленном городе на побережье кипит своя жизнь. У нас есть свободное время, и мы берём моторикшу, пожалуй, основное средство передвижения по Индии. И утром, и днём, и вечером на улицах очень много людей. Вообще движение на дороге состоит из нескольких слоёв. По остаткам асфальта, испещрённым многочисленными выбоинами, едут грузовики, автобусы и машины. Правее, одним колесом по ухабистой обочине движется бесконечный поток моторикш. Далее по обочине снуют мотороллеры, байки, скутеры, велосипеды. Ещё дальше в несколько рядов бредёт разношёрстная толпа. И среди всего этого, на правах хозяек положения, вальяжно расхаживают коровы.
Замечаю, что многие не носят обувь и ходят по каменистой, полной камней дороге босиком. Периодически подбегают дети и попрошайки: кто-то пытается продать что-то ненужное, например пальмовые листья, зелёные бананы, какие-то орехи, а кто-то, не стесняясь, просит доллар.
– Доллар для них большие деньги, на него семья сможет прожить весь день, – комментирует ситуацию наш индийский сопровождающий.
Мы едем на окраину смотреть какую-то пагоду, и вдруг я замечаю, что воздух становится оранжевым. Горло начинает щекотать, дыхание перехватывает. Хорошо, что ковидные времена ещё не закончились и в моём рюкзаке лежит респиратор. Водитель давит на газ так, что мы почти вылетаем из открытого салона.
– Рядом химический завод, экология в этом районе не очень, – закрыв лицо рубашкой, говорит мне индийский коллега.
– Это называется не очень? – кричу я ему практически на ухо. Ты видел речку, которую мы только что проехали? Вода в ней синего цвета!
Видно, что образованные индийцы всё понимают и переживают за экологию своей родины. Но изменить ничего не могут, поэтому отшучиваются или стараются сразу же найти повод для оптимизма.
– Зато через несколько километров воздух будет чистым, и настроение улучшится, – подбадривает всех наш сопровождающий. На удивление, его слова оказались верными. Выехав за город, водитель повернул под давно выцветший указатель, на котором по-английски было написано «Аюрведа». Ещё несколько сотен метров по петляющей по внезапно выросшим со всех сторон джунглям дорожке, и мы оказались на большой поляне, в углу которой стоял небольшой деревянный магазин. Над ним возвышался рекламный щит с фотографией пожилого длинноволосого индуса в белоснежной чалме.
– Это местный религиозный деятель, можно сказать почти святой, мастер аюрведической практики. Его авторитет в этих землях непререкаем.
Мы вышли из моторикши и осмотрелись. Около магазина прямо на земле стояла массивная колонка, из которой звучала медитативная музыка. Над крышей поднимался дым от тлеющих благовоний. Поляну окружали экзотические растения, по пальмовым веткам прыгали не известные мне красногрудые птицы с большими клювами и различные виды попугаев.
Увидев гостей, из дверей магазина вышел навстречу худой, седовласый старец. Одетый в светлые одежды, он казался настолько невесомым и прозрачным, что я даже отошёл в сторону, чтобы оценить его толщину в профиль. Старец принялся увлечённо рассказывать нам историю аюрведы. Может, это место действительно оказалось намоленным, а может, я впервые за несколько дней оказался на территории, где никто не шумит и не толкает, но именно здесь я поймал свой индийский дзен. Стоял, рассматривая высокие облака в предвечернем небе, слушал бурную мелодию джунглей, сливающуюся с монотонными песнопениями индийских йогов, и понял, что счастлив.
Третьего дня утром мы покидали производство, толкаясь по переполненным людьми и машинами улицам двигались в сторону федерального шоссе. Повернув голову, вижу «замечательную» картину: три коровы в ряд, встав на задние ноги, передними опираются на переполненные мусорные контейнеры, каждая на свой. Челюсти монотонно пережёвывают содержимое пластиковых пакетов. Священные животные могут делать всё, что им заблагорассудится, но неужели это единственное, что им осталось? Проезжаем чуть дальше, и такси опять замирает перед перекрёстком. На постоянный стук в окна от местных нищих я уже не реагирую, и, кажется, снова становлюсь свидетелем незаурядной сценки: мама ведёт в школу маленького сына, он одет в белую рубашку и коричневые шорты с лямками через плечи. Малыш, заигравшись, убегает вперёд и внезапно падает в пыль и грязь. Мама ставит первоклассника на ноги, что-то ему высказывает и вдруг совершает невероятное. Раздевает его, достаёт из сумки бутылку шампуня, и ведёт отрока к расположившейся посредине дороги огромной луже.
– О нет, – думаю я, и чувствую, как моё сердце ускоряется от волнения. Это ведь невозможно.
Но в Индии возможно всё. Мама ополаскивает ребёнка грязнющей водой, намыливает его шампунем с ног до головы, повторно омывает в луже и принимается вытирать плачущее чадо какими-то салфетками.
– Нет, Индия, я всё-таки не понял и не принял тебя до конца, – думал я, пока новый Дримлайнер медленно набирал высоту. – Мне очень понравились твои открытые, добродушные люди, но я так и не смирился с тем, где и как они живут.
Мне кажется, многие из нас забыли, что даже в мегаполисе мы живём в условиях дикой природы.
Нарисуем усреднённый портрет городского жителя: представитель среднего класса, квартира в крупном городе, равноудалённая от центра и от окраин, неплохая машина, привычка проводить выходные с семьёй на даче, двухнедельный летний отпуск на море.
Горожане абсолютно уверены, что в городе и на даче, и даже на морском побережье под лучами южного солнца их взаимоотношения с природой строятся с позиции лидерства и природные факторы абсолютно им не угрожают. Это касается и болезней, и погодных явлений, насекомых и животных.
Кто будет строить пятизвёздочный отель там, где ползают ядовитые змеи, – это и вопрос, и аргумент, не предполагающий возражений. Однако в прессе то и дело появляются сообщения, о туристах, пострадавших и даже погибших от укусов ядовитых змей и насекомых прямо на территории отеля в экзотических странах.
Бешенство многие считают историей из далёкого прошлого, но, увы, каждый год в Подмосковье от этой болезни умирают несколько человек, и, к сожалению, иногда дети.
Многие по-прежнему безмятежны в отношении клещей, идут в лес, нацепив для вида ветровку, но при этом в шортах, а то и шлёпках. Хотя ещё в школе объясняют, что клещи нападают не сверху, бросаясь вниз, словно отчаянные десантники, а спокойно заползают снизу вверх, с травы на ноги. Тем временем даже подмосковные клещи переносят два опаснейших заболевания: клещевой энцефалит и болезнь Лайма.