— О! — воскликнул он, и лицо его просветлело. — Вот и еда!
Прекрасный выход из положения, подумала Эстелл, с удовольствием вдыхая чудесный аромат, исходивший от огромных блюд. Она не станет гадать, помнит ли он ее или она просто имеет дело с человеком с короткой памятью, поскольку умирает от голода.
Они ели молча, отдавая должное отлично приготовленным блюдам. Только утолив голод, Эстелл почувствовала, что терзавшие ее мысли возвращаются снова.
— Я считаю преступлением оставлять все это, — со вздохом сказала она, — но я больше не могу съесть ни кусочка!
Он улыбнулся ей через стол и, словно это было в порядке вещей, подцепил вилкой с ее тарелки великолепно зажаренную куриную грудку.
— Хорошо, что поблизости нет миссис Уэрт, — рассмеялся он. — Стоило мне однажды совершить почти смертельный промах и рассказать, что я позавтракал здесь… Боже, как мне пришлось унижаться, чтобы вновь заслужить у нее звание хорошего человека! — Он уничтожил курятину и опять с вожделением посмотрел на ее тарелку.
Так делают любовники, автоматически отметила она… А разве они не были самыми страстными любовниками, пусть даже столь короткое время?!
— Значит, Питер не работает на вашу фирму, — заявила она, опять почувствовав необходимость сменить тему разговора и вернуться к вопросу, который он так внезапно оставил.
— Питер? — эхом отозвался он, надменно приподняв иссиня-черную бровь. — Я думал, что уже объяснил: Питер не работает ни на кого. Он просто блестящий ботаник, который занимается любимым делом.
Исчерпывающий ответ, саркастически подумала Эстелл.
— Вы ничего не объяснили, несмотря на свое предложение вчера вечером, — раздраженно заметила она. — Именно поэтому я и спрашиваю!
— Итак, что вы хотите узнать? — спросил он, холодно сверкнув глазами.
— Если это дело Питера, почему он сам не проводит анализы?
— Это не его дело!
Эстелл присвистнула, глядя на него через стол.
— Огромное спасибо! Если вы все так объясняете своим сотрудникам, я могу лишь сказать: да поможет им Бог!
— Вам требуется объяснение причин и смысла эксперимента, чтобы немного помочь в элементарных лабораторных работах? — спросил он, сердито взглянув на нее.
— Забудьте о том, что я проявила какой-то интерес! — резко парировала она, отпивая кофе из чашечки. — Мы все сделаем в молчании.
Стивен, поджав губы, взял кофейник и наполнил свою чашку.
— Дай мне передохнуть, Эстелл! — прошептал он. — Я пересек так много часовых поясов, что сейчас не совсем уверен, какой путь правильный. — Он размешивал сахар с отсутствующим выражением на лице. — Я не знаю, удалось ли Питеру воспроизвести растение в его первоначальном виде, но скоро мы узнаем это, проводя испытания… — Он сделал глоток кофе и с грустью продолжил: — Питер и мой отец прошли долгий путь вместе… Впервые они встретились, когда были детьми, и с тех пор постоянно переписывались, вплоть до смерти отца.
Его отец, подумала Эстелл, и сердце ее сжалось.
— Стивен, я… я… — заикаясь, начала она и остановилась: внезапное чувство вины нахлынуло на нее. — Послушайте, если вы не будете рассказывать об этом…
— Решите наконец, хотите вы услышать об этом или нет? — прервал он ее раздраженно.
— Хочу, — ответила она механически. Из того немногого, что рассказывал ей Роналд, она знала, что Стивен перенес душевные травмы, болезненность которых была ей хорошо известна.
— Питер наткнулся на это растение несколько лет назад и написал о нем моему отцу. Какое-то племя, живущее в джунглях, использовало его в лечебных целях — главным образом в качестве противоядия и антигистамина. Питер был уверен, что его стоит изучить.
Он прервал рассказ, чтобы попросить официанта принести счет.
— После смерти отца Питер время от времени экспериментировал с различными средствами, способствующими росту. Не так давно он связался со мной и предложил несколько растений, которые, по его мнению, достойны исследований.
— Должно быть, Теодор очень нервничает в ожидании начала экспериментов, — сказала Эстелл, когда официант вернулся со счетом.
— Не уверен, что он будет слишком много думать об этом, пока не получит результатов, — заметил Стивен довольным голосом. — Но он будет продолжать, пока не добьется успеха, — ведь это Питер! Поставьте перед ним ботаническую задачу, над которой следует поломать голову, и он с радостью посвятит хоть десять лет тому, чтобы решить ее или доказать, что решения не существует.
— Как вы считаете, есть шанс, что он решил ее? — спросила Эстелл, когда они вставали из-за стола.
Стивен пожал плечами.
— Кто знает!
Он встретился с ней взглядом, а затем его глаза медленно пробежали по ее фигуре сверху вниз и в обратном направлении и остановились на полуоткрытых губах и возбужденном румянце, вызванном его размышлениями вслух.
Когда он вновь посмотрел в ее глаза, на его лице было выражение насмешливого вызова.
3
Разговор в знаменитом кафе огорчил обоих.
Эстелл всегда была склонна к мрачным раздумьям и сейчас поняла, что погружается все глубже в давно похороненные воспоминания, которые растревожило появление Стивена. Что касается Стивена, то в какие-то моменты он был раздражительным и циничным, а в какие-то — насмешливо-непристойным, и его глаза под тяжелыми веками, встречаясь с глазами Эстелл, казалось, делали такие предложения, которые никак не вязались с произносимыми безобидными словами.
Какие бы воспоминания этот разговор ни пробудил у него, Эстелл в результате получила представление об отрицательных качествах Стивена.
До сих пор она воздерживалась от выпадов против него, хорошо помня, насколько ужасным было ее собственное поведение, когда она пыталась справиться с опустошающим душу горем.
— Роналд упоминал, что вы решили стать учителем, — сказал Стивен, когда машина остановилась, попав в очередной затор. — Почему?
Эстелл внутренне подобралась: в тоне его вопроса не чувствовалось особого интереса.
— Решила, что настало время иметь определенную профессию… И отец у меня преподавал.
— Какой предмет?
— Химию.
Теперь они оба будут более сдержанными, подумала Эстелл. Одно фальшивое замечание в отношении ее отца — и она уже не сможет так горячо сопереживать ему и сдерживать свое чувство оскорбленной гордости.
— Надеюсь, у вас нет планов на сегодня? — пробормотал он, когда машина, продвинувшись на несколько футов, опять остановилась. — Мы можем застрять здесь до темноты. Это было бы забавно!
Эстелл допустила ошибку, взглянув на Стивена. Она опять наткнулась на взгляд, который однозначно можно было расценить как предложение лечь с ним в постель, и к тому же явно насмешливый.
— Почему вы делаете это? — взорвалась она не сдержавшись.
— Делаю что?
— Смотрите на меня так!
— Как?
Эстелл плотно сжала губы. Ну что ж, она приехала в Дан-Лэре явно не вовремя. Вероятно, Стивен был не способен на возвышенные чувства, которыми она по наивности его наделяла, и судьба свела ее с невоспитанным грубияном.
— Мне кажется, полная дезориентация, от которой я страдаю…
— Перестаньте нести околесицу! — взмолилась Эстелл, сопровождая свои слова уничтожающим взглядом.
— …освободила меня от запретов, — закончил он беспечно. — И слава Богу! — воскликнул он, когда движение наконец восстановилось. — Ни за что не поверю, что я — первый мужчина, который смотрит на вас оценивающим взглядом, — вы очень красивая женщина, Эстелл!
— Я в меру привлекательная женщина, — отрезала она. — Поэтому умерьте свой пыл! — Вот как нужно с ним говорить, раздраженно сказала себе Эстелл.
— У каждого свое представление о красоте, — проговорил он тихо, с величайшим почтением и благоразумием, — и, на мой взгляд, вы красивая! Я имею в виду, что в вас ничего не нужно улучшать. У вас такие глаза…
— Замолчите! — взвыла Эстелл, выведенная из себя. — Просто прекратите — и все!
— Ну вот, теперь вы еще и загадка для меня — женщина, впадающая в истерику, когда мужчина говорит ей, что она красива. Интересно, в чем у вас проблемы, Эстелл?
— Я не впадаю в истерику! — быстро возразила она, с ужасом улавливая действительно истерические нотки в своем голосе. — И у меня нет проблем, если не считать тех, которые возникли в результате ваших неубедительных объяснений и… и всего того, что вы выдавали мне за правду! И уж коли речь зашла о проблемах, то если вас не радует перспектива работы со мной, просто скажите об этом, и я ближайшим рейсом улечу домой.
— Вы отлично знаете, что я не могу позволить себе роскошь иметь проблемы с вами! Вы все, что у меня есть.
— Простите мои слова, но трудно поверить, что человеку с вашей репутацией будет трудно подыскать мне замену! — резко возразила Эстелл.
— А что вам известно о моей репутации, Эстелл? — спросил он, растягивая слова, и свернул на дорогу, ведущую к дому. — И потом, мне бы предстояло найти замену ассистенту в лаборатории, а не женщине, которая греет мне постель.
— Вы отвратительны! — задыхаясь, вымолвила Эстелл и попыталась отстегнуть ремень безопасности.
— Отвратителен? — тихо спросил он, накрывая своей ладонью ее трясущиеся руки.
— Вы хорошо понимаете, что я имела в виду вашу профессиональную репутацию, а не… — Она внезапно остановилась, готовая провалиться сквозь землю.
— Как, вы настолько скромны, что не можете даже произнести это? — спросил он тем же спокойным голосом. — А не мою репутацию как мужчины?
— Я не жеманная скромница! — выкрикнула она, вырывая свою руку.
— Тогда почему создаете столь сильное впечатление, что являетесь одной из них? — спросил он, отстегивая ее ремень безопасности.
— А как вы определяете такую женщину? — спросила она, еле сдерживая бушевавшую в ней ярость. «Ледяная дева», «жеманная скромница» — Алекс нашел и другие обидные и вульгарно недвусмысленные синонимы в ту ночь, когда они расстались, — все были брошены ей вслед, когда она уходила. — Любая женщина, которая не кидается в ваши объятия? — Боже мой, что она говорит, пронеслось у нее в голове. — Любая женщина, которая не боготворит ваши двусмысленные взгляды и ваше могущество?