— При них не могу, — кивнул Серафим на двух увлечённых друг другом ребят.
— И что же нам делать?
— Давай уйдём отсюда? — У тебя есть куда?
— Нет…
— Ладно, пошли, — чуть подумав, ответила Настя.
— Куда?
— Ко мне!
— К тебе?
— Ну… Да ты не боись: мать сегодня в ночную, — игриво пояснила Настя и тут же испытывающе взглянула ему в глаза.
— Что?
— Я на Амурских живу, не боишься?..
Район Амурских улиц был одним из самых криминальных районов в Омске. На этой окраине города селили в ветхих рабочих общежитиях бывших зэков, освободившихся из мест заключения после отбытия наказания, там же стояли ветхие домишки, в которых обитали пьяницы, хулиганы, дебоширы.
Оказаться в такой дыре всё равно, что оказаться на дне. Не было ни одного дня, чтобы район Амурских не попадал в криминальную сводку новостей.
— А чего мне бояться, пошли… — нервно предложил он: все ещё переживая те ощущения, которые появились во время прикосновения к её нежной коже между ног.
Почти всю дорогу они шли молча и сосредоточенно. Нужно заметить, что им не нужны были слова: их руки, соприкасаясь иногда, говорили больше, чем слова. Как-то, помогая Насте перешагнуть через лужу, он поддержал её за локоть и ощутил, как по телу девушки тоже пробежала дрожь.
— Ты мне нравишься, Сема! — прошептала она и прижалась к его плечу своей пышной грудью.
Серафим хотел что-то сказать, но не успел:
— У, черт! — вырвалось у Насти. — Так я и знала, — в её голосе послышался страх.
— Что случилось?
— Сыч со своей кодлой, — прошептала девушка.
Серафим заметил даже в сумерках, как её лицо сильно побледнело.
Серафим посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Насти: метрах в ста пятидесяти навстречу им двигалась компания из четырех молодых парней.
— Кто такой Сыч?
— Местный авторитет: настоящий бандит! Давай свернём в сторону, — её голос испуганно дрогнул.
— А где твой дом?
— Вон там, — кивнула она в сторону, откуда шли те, кто её напугал.
— Ну и иди спокойно… А может ты ему что-то должна? — прямо спросил Серафим.
— Ничего я ему не должна! — твёрдо заверила она. — Но поверь, этот Сыч спокойно пройти нам не даст… Слушай, Семушка, ты возвращайся, а я задержу их…
— Я понял! Ты же с ним встречалась? — догадался вдруг Серафим.
— Встречалась… — кивнула Настя. — Думала, он нормальный парень, а Сыч самый настоящий садист, — она горько всхлипнула. — Ширнется наркотиком и давай издеваться… Однажды даже бритвой мне руку порезал! Вот я его и бросила…
— Вот сволочь! — ругнулся Серафим. — Иди рядом и ничего не бойся, — спокойно предложил он.
— Да они ж убьют тебя! — всхлипнула она.
— Пусть попробуют, — зло процедил он сквозь зубы.
Расстояние между ними быстро сокращалось, и когда до компании Сыча осталось метров пять и казалось, что они спокойно разойдутся, сутулый парень лет тридцати, с довольно симпатичным лицом и многочисленными наколками на руках, резко повернулся в их сторону, словно до этого их и не видел.
— Ба-ба-ба! — ехидно воскликнул он. — Посмотрите, пацаны, кого я вижу. Настена, любовь моя, с кем это ты шлындраешь по нашей улице? Кто это оказался таким смелым, что решился сунуться на нашу территорию?
— Сыч, не трогай его! — испуганно воскликнула Настя.
— Да кому нужен этот шпиндель? — брезгливо усмехнулся тот. — Так, поговорим по душам и отпустим, если окажется с понятием… — Сыч повернулся к своим приятелям и хитро подмигнул: — Правильно я базарю, братва?
— Конечно, Сыч! — осклабились те.
— Ну, чо, шпиндель, поговорим? — спросил Сыч.
— Прошу, не трогай его, Сыч! — вновь вскрикнула Настя.
— Молчи, шалава! — грубо оборвал её Сыч. — С тобой я потом побазарю… — в его голосе слышалась явная угроза.
— Погоди, Настена, — тихо заметил Серафим, в его голосе явно ощущался металл.
Поначалу его задело, что Сыч назвал его шпинделем, и он разозлился. Кому не станет обидно? А кроме того Сыч обозвал и Настю: девушку, которая была с ним.
— Их же четверо, — испуганно и обречённо прошептала девушка. — Уходи, я сама разберусь с Сычем…
— Я никому не позволю оскорблять девушку! — недовольно проговорил Серафим, глядя на Сыча.
— Девушку? — деланно расхохотался тот. — Девушку с тремя щёлочками! — он подал знак приятелям.
Те быстро окружили их, в открытую усмехаясь и предвкушая, как будут бить чужака.
— Ты не боись, шпиндель, мы тебя будем бить долго и больно, но не до смерти, — цинично процедил сквозь зубы Сыч.
Тем не менее как главарь он стоял поодаль, предоставляя своим подручным разобраться с чужаком.
Серафим спокойно осмотрел лица нападающих и невозмутимо спросил:
— Может, ещё кого позовёте?
— Для чего? — не понял Сыч.
— Четверо на одного: не маловато ли?
Настя с удивлением смотрела на своего защитника: то ли он такой смелый, то ли сдвинулся по фазе.
— Ты смотри, Сыч, шпиндель-то ещё и издевается над нами, — зло воскликнул один из плотных парней. — Можно я на нём удары отработаю?
— А чо, все по честному, один на один… Валяй, Зяма, а мы полюбуемся, — милостиво разрешил Сыч.
— Ты чего, Сыч, он же вдвое здоровее! — чуть не плача, воскликнула Настя.
— Значит, не повезло твоему шпинделю! — ухмыльнулся тот. — И где ты его раскопала?
Настя попыталась не дать Серафиму выйти к Зяме, но он вежливо отстранил девушку:
— Постой спокойно в сторонке и ни во что не вмешивайся… — затем повернулся к Сычу. — Слушай, Сыч, давай так: если я одержу верх над Зямой, ты оставишь в покое Настю…
— Ты что, условие мне ставишь? — мгновенно вспылил тот.
— Пока только предлагаю, — возразил Серафим.
— Пока? Ну ты и наглец, шпиндель… — и тут же выкрикнул: — Врежь ему, Зяма!
Не мешкая ни секунды, здоровяк выкинул в сторону Серафима здоровенный, напоминающий кувалду, кулак. Серафим легко уклонился и чуть заметным движением ткнул нападающего пальцем в солнечное сплетение. Тычок был столь стремительным, что никто не успел заметить его, но с удивлением увидели, как массивное тело Зямы мешком плюхнулось на землю.
— Ты чо, падла, шилом проткнул нашего Зяму? — воскликнул Сыч.
— Он сам споткнулся и упал, — пожал плечами Серафим.
— Бей его! — выкрикнул Сыч, и двое его дружков бросились на Серафима.
И вдруг, словно подкинутый невидимой пружиной, Серафим выпрыгнул вверх и в разножке нанёс два сильных удара нападавшим: одному — в шею, другому — в лоб. И тот, и другой, словно наткнувшись на бетонную стену, упали к его ногам и не шевелились.
— Ну, сучий шпиндель, ты вывел меня! Сейчас я тебя кончу! — в злобе выкрикнул Сыч.
Он вырвал из внутреннего кармана пиджака узкий стилет, отполированная сталь которого ярко блеснула в свете единственного уличного фонаря.
— Ну почему мне никогда никто не верит, — с огорчением вздохнул Серафим.
И вдруг он выпрыгнул и провёл свой любимый двойной удар маваши: одной ногой он выбил из рук нападавшего стилет, причём у Сыча хрустнуло запястье, второй удар Серафима пришёлся ему прямо в ухо.
Сыч упал, подхватил здоровой рукой сломанную руку и принялся визжать от боли, выкрикивая в адрес Серафима проклятия и угрозы:
— Все, шпиндель, ты не жилец: я тебя, бля, из-под земли достану и на куски порежу!
Серафим поднял с земли стилет и поднёс его к шее Сыча:
— Вот как? Точно так, как ты порезал Настю? А теперь ты обещаешь меня на куски порезать? — сделанным спокойствием спросил Серафим.
— Ты чо, паря, ты чо? — не на шутку испугался Сыч. — Ты ж в тюрьму попадёшь! Пошутил я, пошутил!
— Дрожишь? — зло спросил Серафим. — Ну, Сыч, ты и падаль: едва не заставил меня стать убийцей…
— Слушай, а ты, случаем, не тот парень из детдома, кто Рыжего Коляна с его кодлой… — неожиданно начал Сыч, но его оборвал Серафим.
— Откуда ты Рыжего знаешь?
— На командировке с ним парился… Ой, бля, больно-то как! Ты же руку мне сломал, — с обидой воскликнул Сыч, неловко пошевелив рукой.
— Скажи спасибо, что голова осталась на месте, — поморщился Серафим. — Так ты принимаешь моё условие?
— Какое? — не понял Сыч.
— С этого момента ты забудешь о том, что для тебя на свете существует такая девушка, как Настена!
— Господи, да забирай ты её себе: на фиг мне такая шлю… Ой! — вскрикнул он от боли: Серафим напомнил, стукнув по сломанной руке, и тут же поправился. — Поверь, не нужна мне эта девчонка… И тебя больше никто не тронет, — заверил он.
— По поводу меня, как хочешь: можешь ещё попробовать. Только побольше кодлу собери, но тогда не обессудь: башку точно оторву, — Серафим пожал плечами и с угрозой добавил: — И смотри, не дай тебе Бог нарушить слово, пеняй на себя!
— Знаю, голову оторвёшь, — хмуро кивнул Сыч и торопливо добавил: — Все понял!
— Вот и хорошо, — улыбнулся Серафим, потом отпустил его, взял под руку все ещё не пришедшую в себя Настю, и они медленно направились к её дому.
В эту ночь Серафим стал мужчиной, но более с Настей он никогда не виделся: почему-то ему было не только стыдно, но и противно. Вполне вероятно, что эти ощущения были от того, что девушка, безмерно благодарная за то, что за неё впервые кто-то вступился, да ещё с риском для жизни, проделала с ним в кровати такие сексуальные изощрения, от которых у него долго, даже при одном лишь воспоминании, выступал пот и приходило не только возбуждение, но и тут же возникало ощущение брезгливости…
Глава 9ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Успешно, без единой тройки, закончив вечернюю школу рабочей молодёжи, Серафим, после не очень долгих размышлений, надумал поступать в институт, но, тщательно взвесив все «за» и «против», всё-таки передумал и остался работать на нефтезаводе. Он резонно рассудил, что поступить в институт после вечерней школы рабочей молодёжи — трудная, почти невыполнимая задача, и решил сначала заработать трудовой стаж, чтобы потом уже поступать в рабочем поток0е.