— Ничего себе: судьба у парня! — с огорчением вздохнул майор. — Мало того, что сам загремел за решётку, так ещё и невесту изнасиловали, но и этого мало: она ещё и ушла из жизни… И как символично: в подвенечном платье, словно со смертью обручилась… — майор покачал головой. — А наш парень что, не знает о том, что произошло с его невестой?
— Откуда? Мы его накануне арестовали на прямо месте происшествия, ограбления, то есть… — капитан как-то странно посмотрел на Баринова.
— И что, никто ему не сообщил?
А кому сообщать-то? Сам он — сирота, а родители девушки в таком шоке от того, что произошло… Им, конечно же, не до него… Представляешь, каково им было узнать и увидеть свою единственную дочь болтающейся на верёвке?
— Да, зрелище не для слабонервных… — со вздохом жалости согласился майор, после чего, немного подумав, нерешительно предложил своему приятелю: — Послушай, Серёжа, а может, достаточно с него?
— Пожалел? — укоризненно заметил Будалов и тут же неожиданно спросил: — А ты знаешь, что он вовсе и не хотел этой свадьбы? — капитану хотелось так очернить Серафима, чтобы его приятель сам разочаровался в нём и захотел принять активное участие в задуманном.
— Как это не хотел? — не понял Баринов. — Тебе-то это откуда известно?
— А ты не забыл, что именно я расследовал оба дела: и его невесты и его самого, а? — недовольно напомнил капитан.
— И что?
— А то! Этот подонок, который так неожиданно вызвал твоё сочувствие, сам и навёл насильника на свою невесту, чтобы потом предъявить ей измену и расторгнуть помолвку!
— Ничего не понимаю: если это так, то почему ты говоришь, что дело об изнасиловании пришлось отправить в архив, если насильник тебе известен? — удивился Баринов.
— В том-то все и дело, Серёжа, что выяснить имя насильника не удалось…
— Не понимаю, но откуда тебе известно, что Понайотов и натравил насильника на свою невесту? — не унимался майор.
Господи, Серёжа, какой же ты дотошный! — недовольно пробурчал себе под нос Будалов: он понял, что несколько заигрался в придуманных обвинениях и теперь искал разумный выход из тупика, в который сам себя и загнал, и вдруг вспомнил одну народную истину: «Повинную голову меч не сечёт!» — Если честно, Серёжа, то по моей вине случилось так, что человека, который слышал, как Понайотов пытался найти насильника для своей невесты, я не сразу вызвал к себе на допрос… — он виновато скривил губы. — Промедлил, как говорится…
— И что случилось с этим свидетелем? — догадливо спросил Баринов.
— Поехал на рыбалку и утонул по пьяни… — на ходу придумал Будалов.
— Или ему помогли утонуть? — предположил майор.
— Это тоже подверглось проверке в первую очередь, но… вместе с утопленником находилось трое его приятелей, которые в один голос утверждали, что рядом с ним никого не было: они пили, и никто из них, кроме несчастного, никуда не отлучался… А тот отошёл, как они сказали, «до ветру», и они о нём просто забыли, а через полчаса вспомнили, стали кричать, звать его… И когда не услышали от него никакого ответа, забеспокоились, пошли искать и обнаружили на берегу…
— На берегу?
— Ноги с опущенными штанами на берегу, а голова в воде… Видно, пописать хотел, да поскользнулся и упал головой в воду… — капитан нагромоздил столько подробностей в этой вымышленной им самим истории, что, казалось, сам в неё поверил. — Был пьяный и тут же захлебнулся…
Да-а, — протянул Баринов. — Не повезло тебе: мог раскрыть дело, а пришлось сдать в архив… — и снова собрал в кучу морщины на лбу. — Одного я в толк не возьму: если они назначили день свадьбы, то почему он, ни с того, ни с сего, решил отделаться от своей невесты, да ещё столь жестоким способом?
— Ему стало известно, что она забеременела, — не моргнув глазом, сочинил капитан очередную мерзость. — А парень молодой, ему учиться хотелось, да и погулять ещё хотелось… А здесь пелёнки-меленки…
— Так вот он какой, оказывается, гусь! Такую мразь, действительно, гнобить нужно! Ишь, белым и пушистым прикидывается!
Баринов не на шутку разозлился на того, кто столько раз окунул его — майора советской армии! — и в грязь лицом! Но ещё больше злился на себя за то, что выразил сочувствие такому подонку!
— И что ты предлагаешь?
— Например, сделать так, что бы этот ублюдок срок получил по максимуму! Но сначала нужно придумать, как… — капитан задумался, не без усилий наморщил лоб. — Например, можно ему нужного нам адвоката подставить, чтобы тот направил его мысли в нужное нам русло… — предложил он.
— А можно на другую статью раскрутить! — тут же воскликнул Баринов.
— Как это?
— Пока не знаю: думать нужно!
— Вот именно: думать!
Будалов явно повеселел, довольный тем, что ему удалось так легко исправить допущенную оплошность во время своих фантазий о Серафиме.
— Что нужно делать всегда! — заметил майор.
Эт-то точно! — подмигнул Будалов. — Послушай, Серёжа, дружбан мой, а чего это мы все о грустном, да о грустном? — скривился он. — Не пора ли начать веселиться? Кстати, нет желания по бабам пройтись?
— Проституток снять, что ли?
— Зачем проституток, в нашей копилке имеются и «честные давалки»! — хитро прищурился капитан…
Глава 26СТРАШНОЕ ИЗВЕСТИЕ — ПОДСТАВНОЙ СТРЯПЧИЙ
Пока недоброжелатели нашего Героя строили для него коварные планы и предавались пороку, Серафим не находил себе места от того, что не имел возможности проверить свои предположения. Он нервно мерил шагами небольшое помещение камеры карцера, не зная, как избавиться от сомнений по поводу своей любимой Валентины. Да, умом он ЗНАЛ, что её НЕТ среди живых, но сердце отказывалось принимать это знание.
В этот момент снова послышался характерный шум задвижки, и «амбразура» распахнулась: в окне железной двери показалось лицо Никитича:
— Привет, непотопляемый и, к счастью, непробиваемый — с доброй улыбкой сказал старший прапорщик.
— Что, уже знаете?
— Об этом вся тюрьма уже знает! — заверил он.
— Это хорошо или плохо? — спросил Серафим.
— Для кого как: если для тебя, то очень даже хорошо, а что касается руководящего состава данной тюрьмы, то мне думается — не очень…
Никитич хитро прищурился и почти сразу же заметил в глазах Серафима печаль и тоску:
— Откуда, приятель, у тебя вселенская грусть? — стерев улыбку, спросил он.
Серафим тоже со всей внимательностью посмотрел в глаза старого прапорщика, не зная, что ответить. Не мог же он ему объяснить, как ему удалось узнать о том, что с его невестой случилось что-то непоправимое. И вдруг Серафима осенило: именно Никитич и может ему помочь.
— Поговорить бы? — он вопросительно взглянул на него.
Никитич взглянул на часы, пожал плечами:
— Минут тридцать мы можем спокойно поговорить и здесь, — и тут же пояснил, — мёртвое время: начальство сидит на личном приёме сотрудников, а потому одни на приёме, другие зарплату получают, третьи заняты своими служебными обязанностями… — он скрежетнул ключом, открыл дверь и вошёл в камеру, но дверь оставил открытой, при этом пояснил Серафиму: — Это на всякий случай, чтобы не подумали чего противозаконного: если шум какой или шаги услышишь, то сразу руки за спину и лицом к стенке…
— Как бы навроде шмона, что ли?
— Точно так! Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо… Ладно, говори, о чём хотел поговорить?
— Никитич, вы могли бы меня выручить? — с надеждой спросил он. — Понимаете, если бы для меня не было бы так важно, то не стал бы просить…
— Смотря в чём выручить: если пронести что-нибудь запрещённое сюда, в тюрьму… — серьёзным голосом заговорил Никитич.
— Господи, командир, как вам в голову такое пришло, что я мог пойти на риск для вас и хоть в чём-то вас подставить? Ни в коем случае! Просто мне позарез нужно, чтобы вы узнали об одной вещи…
— Какой вещи? — не понял Никитич.
— Точнее сказать, не о вещи, а о человеке! Узнать, все ли в порядке с ним? — Серафим вдруг смутился.
— И этим человеком, конечно же, является девушка-красавица, не так ли? — догадался он.
— Это не простая девушка: она моя невеста!
— Что, не даёт о себе знать?
— Ни весточки! — вздохнул Серафим и неожиданно с удивлением криво ухмыльнулся: — Надо же, как трагично совпало: невеста — ни весточки!
— Да, совпало, — задумчиво проговорил Никитич и тут же заметил: — Это плохо…
— Плохо, что совпало? — не понял Серафим.
— Плохо, что нет весточки, — пояснил старший прапорщик. — В местах лишения свободы поддержка близких — самое дорогое, что там может быть: поддержка и вера! Иногда простая записка, полученная вовремя, может спасти человеку жизнь! — немного подумав, он решительно махнул рукой, достал из кармана карандаш и блокнот, в котором нашёл пустой листочек и протянул Серафиму. — Вот что, сынок запиши здесь её имя, фамилию, телефон, адрес…
Торопливо, словно боясь, что Никитич передумает, Серафим написал всё, что помнил: адрес, телефон", имя невесты и имя её матери.
— Что сказать, если ответит?
— А можно? Никитич махнул рукой:
— Семь бед — один ответ!
— Просто передайте Валентине одно слово: люблю!
— А если другой кто ответит?
— По этому телефону ответить может только её мама: Марина Геннадьевна её зовут, я написал. Если она ответит, спросите у неё: как Валечка поживает, успокойте её как-то, скажите, что я ни в чём не виноват!
— Матери, значит, сказать, что ты не виноват, а невесте об этом знать не нужно? — укоризненно покачал головой старший прапорщик и тяжело вздохнул.
— Она и так знает! — твёрдо ответил Серафим."
— И это правильно! — легко согласился Никитич. — Без веры друг в друга какая может быть любовь?
— Когда вы сможете позвонить?
— Попробую сегодня, если удастся найти того, кто подменит меня здесь на часок, тогда уже вечером ты будешь все знать. Если не найду, то завтра непременно все разузнаю, но ты узнаешь послезавтра, в мою следующую смену, пойдёт?