Снова сбежав вниз, я сел в свой «Фольксваген Гольф» и помчался по шоссе к дому ее родителей в Нейпервилле. Я собирался все ей объяснить, дать понять, что все еще хочу, чтобы она была в моей жизни, но нам надо притормозить. Я не хотел ее терять. Поцелуй был ошибкой, одной большой ошибкой, которая ничего не значила.
По пути я проехал мимо дорожной аварии, на которую приехало несколько полицейских машин. Я не стал присматриваться, что произошло, потому что спешил поскорее добраться до Аманды.
Когда я подъехал к дому, то заметил, что на подъездной дорожке нет ни одной машины. В комнате над гаражом, где была спальня Аманды не горел свет, значит дома ее не было — она всегда спала с ночником. Я громко постучал во входную дверь и когда мне никто не ответил, у меня засосало под ложечкой от дурного предчувствия.
Я решил подождать перед домом, надеясь, что она или кто-нибудь вернется домой. С каждой минутой я все больше переживая.
Примерно через час, у меня зазвонил телефон.
— Алло.
— Седрик, это миссис Томпсон. Аманда попала в аварию. Она в Мемориальной больнице, тебе нужно приехать.
— Что… Она в порядке? — лихорадочно спросил я.
Но она положила трубку.
Только добравшись до больницы, я понял, что в та авария на шоссе была с машиной Аманды. У меня подогнулись колени, и я осел на пол, когда услышал от брата ее матери, что Аманда в коме и борется за жизнь.
— Она врезалась в ограждение. Никто больше не пострадал…
Я не хотел причинять ей боль, а в итоге сделал намного хуже.
Я молил Бога забрать меня, а не ее. Ведь все это случилось по моей вине. Аманда была не в том состоянии, чтобы вести машину. Я продолжал видеть ее ошарашенное лицо и слышать: «Меня сейчас вырвет… Меня сейчас вырвет… Меня сейчас вырвет».
Глядя на Аманду сейчас, три дня спустя, я решил, что, если она выживет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать лучше. Ей нужно знать, что она мне не безразлична.
«Отец наш, сущий на небесах, да святится имя Твое…»
Пока я тихо молился, в комнату вошли родители Аманды после разговора с доктором. Эйлен выглядела бледной, а Эд даже не глядел на меня.
«Что доктор сказал? Аманда умирала? О, Господи, нет!»
Эд, помедлив, вышел из палаты, и я посмотрел на Элейн.
— Пожалуйста, скажите, что происходит? Что сказал доктор?
Элейн молча покачала головой и закрыла лицо руками.
— Элейн… пожалуйста… — у меня от страха задрожал голос.
— Состояние Аманды не изменилось, но доктор сообщил нам новости, которые, боюсь, я не ожидала услышать.
— Какие новости?
— Седрик…
— Да что случилось? — не выдержав, закричал я.
Элейн была слишком потрясена, чтобы говорить, и заплакала.
В палату зашел Эд и, бросив взгляд на жену, сел рядом со мной.
— Седрик… анализы показали, что во время аварии Аманда была… беременна.
Я недоверчиво уставился на него, пытаясь осознать услышанное.
— Была… беременна?
Глаза Эда сверкнули. Я не мог понять, был ли он в шоке, расстроен или хотел просто убить меня.
— Именно… была. Врачи считают, что она потеряла ребенка из-за аварии.
Я медленно кивнул, встал и вышел из палаты. Больничный коридор, казалось, раскачивался у меня под ногами, стены смыкались. Выйдя на улицу, я подставил лицо ветру, а потом побежал.
Примерно в двух кварталах от больницы я остановился у крыльца чьего-то дома и согнулся пополам, пытаясь отдышаться.
Все стало еще хуже. Теперь я был виноват не только в том, что Аманда попала в аварию, что скрывал от ее родителей нашу ссору, но и в гибели своего нерожденного ребенка.
«Как такое вынести?»
Подняв глаза, я заметил церковь через дорогу.
Входная дверь была открыта. Табличка у входа гласила «Добро пожаловать в церковь Святой Марии».
Я медленно прошел по проходу и остановился возле алтаря. Засунул в банку для пожертвований пятидолларовую купюру, я зажег одну из свечей длинной спичкой.
— Дорогой Иисус, пожалуйста, прости меня за боль и страдания, которые причинили мои действия, — перекрестившись, произнес я и опустился на колени.
Я был рад, что церковь пуста и никто не слышит, как я захлебываюсь от рыданий.
Глава 30.2
После еще одной ночи плохого сна в больничной палате Аманды у меня ныло все тело.
Эд и Элейн сняли номер в отеле в трех минутах ходьбы от больницы, но даже если бы они попытались уговорить меня пойти туда, я бы отказался. Думаю, что благодаря тому, что я оставался в больнице им было спокойнее ночевать в отеле, к тому же там было мало места.
Родители Аманды пришли рано утром, и вскоре после этого доктор Трипати сообщил, что сегодня они попробуют вывести Аманду из медикаментозной комы.
Мое сердце забилось от переизбытка эмоций: страха, ожидания, облегчения, неуверенности.
«Придет ли она в сознание, и как отреагирует, когда увидит меня?»
Нас попросили покинуть палату, а когда, спустя некоторое время, в приемной появился доктор Трипати, мы одновременно подскочили со своих мест.
— Теперь вы можете войти, но по одному, пожалуйста.
— Она проснулась? – с трудом дыша спросила Элейн.
— Она пытается прийти в сознание. Пожалуйста, полегче с ней. Состояние все еще нестабильно, но она должна слышать, что вы говорите.
Элейн вошла первой, а мы с Эдом нетерпеливо ждали снаружи.
Двадцать минут спустя Элейн вышла в слезах.
— Я разговаривала с ней, и она быстро моргала. Надеюсь, она меня услышала. О, Боже… это уже слишком. Почему наша маленькая девочка? Почему?
Эд утешил ее и пошел в палату.
Ожидание убивало меня.
Родители Аманды были прекрасными людьми, но если бы они узнали, что это я виноват в состоянии Аманды, то, вероятно, выгнали бы меня отсюда взашей. Я не мог так рисковать, поэтому притворился тупицей, когда меня спросили, знаю ли я, что могло спровоцировать аварию. Анализы показали, что Аманда не была пьяна, и они считали, что она уснула за рулем. Но я без всяких доказательств знал, что причина во мне.
Эд вышел из палаты, такой же расстроенный, как и Элейн. Я не знаю, ожидали ли они, что Аманда заговорит или что-то в этом роде, но врач дал понять, что это произойдет не сразу.
— Теперь ты, Седрик, — сказал он, вытирая глаза.
Я тяжело сглотнул.
Аманда лежала так же мирно, как я видел ее в последний раз.
— Привет, малышка, это я. Надеюсь, ты меня слышишь, — прошептал я. — Знаешь, что я услышал сегодня по радио? Дурацкую песню «Hootie and the Blowfish». Та, что играла в ту ночь, когда мы встретились. Помнишь, как там поется? «Я хочу быть только с тобой». Я улыбался, думая о тебе. Я впервые улыбнулась с тех пор, как мы оказались здесь.
Я наклонился, поцеловал Аманду в щеку. Ее веки дернулись. Я взял ее за руку, которая показалась холодной и влажной. Мне тут же захотелось ее согреть, но мне нужно было быть с ней аккуратнее.
— Я люблю тебя, малышка. Ты будешь в порядке. Ты меня слышишь?
Аманда продолжала лежать неподвижно, но ее веки снова дрогнули.
Внезапно я почувствовал давление на свою руку, и понял, что она сжала ее.
— Малыш! Ты можешь меня слышать. Ты меня слышишь?
Мое сердце подпрыгнуло от радости. Аманда откликнулась на мой голос.
Еще двадцать минут она лежала неподвижно, просто дыша, больше не сжимая мою руку, но я продолжал нежно с ней разговаривать.
— Когда ты выйдешь отсюда, я хочу, чтобы мы куда-нибудь уехали. Может быть, в Канкун, куда-нибудь в тепло. Думаешь, твои родители нас отпустят? — Я улыбнулся. Ее родители, скорее всего, позволят ей делать что угодно, если она будет в порядке. — И малыш…
Меня прервало, то, что Аманда начала интенсивно сжимать мою руку, а ее веки задрожали.
Внезапно она открыла глаза.
— Аманда, Аманда. Это я… Седрик. Я здесь, детка. Я здесь. Ты в порядке… все хорошо, – ликующе сказал я.
Она рассеянно посмотрела на меня и ничего не сказала.
Помнила ли она, что произошло? Почему она здесь?
Я позвал медсестру, и она подтвердила, что Аманда время от времени просыпается, но может не осознавать, что ее окружает.
Пока мы говорили, Аманда, казалось, снова крепко уснула.
В палату снова пришла Элейн и только примерно после часа тревожного ожидания в коридоре я снова смог вернуться к Аманде. Она так и не проснулась с прошлого раза, и я молился, чтоб она снова открыла глаза.
***
На следующий день произошло нечто удивительное. Аманда открыла глаза и сказала: «Мама».
Прошло еще несколько дней, и к Аманде медленно возвращалась способность говорить. Однако ее физическое состояние, по словам врачей, оставалось тяжелым. После аварии у было сильное внутреннее кровотечение, и, возможно, у нее были необратимые повреждения органов.
Она признала меня только один раз, и это была самая драгоценная пара минут в моей жизни.
— С-седрик.
— Боже… Привет, малышка. Я здесь. Я здесь!
— Люблю тебя, — прошептала она.
— Я тоже люблю тебя, детка, — рыдая произнес я.
— С-седрик, помоги мне.
— Помочь тебе, малышка? Помочь тебе поправиться? — спросил я, всхлипывая.
— Да… да. Помоги мне... на…
— Все в хорошо. Не заставляй себя разговаривать.
Аманда изо всех сил пыталась выговорить слова, а затем произнесла:
— На… На… Найди… мою сестру.
— Твою сестру? Ты это сказала?
Аманда выглядела так, словно собиралась заплакать, кивнула, а затем закрыла глаза, засыпая.
Помочь ей найти сестру? Я ничего не понимал. Она скорее всего бредила от всех этих лекарств.
«Бедная моя Аманда».
Оставив ее отдыхать, я присоединился к Эду и Элейн в кафетерии. Я передал им слова Аманды, и то, как они переглянулись, навело на мысль, что это был не бред.
— Аманда говорила тебе о том, что узнала в декабре? — нервно кашлянув, спросил Эд.
— Что вы имеете в виду?
— Она рассказала тебе о том, что мы ей сказали?
Потупив взгляд, я пытался вспомнить.