Вернувшись на кухню, я заметил, что Стефани уже пьет кофе и ест вафли.
— Извини, что так долго.
— Не беспокойся, Голубоглазый.
Мне стало тошно от этого прозвища. Эллисон говорила, что называла меня так, пока не узнала имя.
— Так, какие наши планы на сегодня? – спросила Стефани.
— Ты любишь свинину?
— Предпочитаю курицу, но и свинина сойдет.
— Моя мама устраивает пикник на каждый День труда, и мы жарим свинину. Это своего рода европейская традиция, которую она унаследовала от своей бабушки. Я обязан там появиться. Хочешь пойти со мной?
— Свинья еще жива?
— Хрю. Хрю. — подмигнул я. — Шучу. Когда мы приедем, она уже будет мертва.
— О, слава Богу, — выдохнула Стефани.
— Рано благодарить Бога. Ты еще не видела свиную голову. Выглядит довольно омерзительно, но мясо на вкус будет пальчики оближешь, — сказал я, откусывая от вафли.
— Отличный план. Я хотела бы познакомиться с твоей семьей.
Я содрогнулся от этих слов, понимая, что не готов к этому, но после звонка Калеба я не мог отвертеться.
— Да. Отличный план, — повторил я, не зная, что еще сказать.
Глава 34.1
Эллисон
За три месяца до событий, описанных в 33 главе
«Близнецы, благодаря огненной Луне в вашей жизни появятся новые люди. Они вдохновят вас вернуться на путь, что ведет к отложенной мечте».
Сердце забилось чаще, когда на табло загорелось «пристегните ремни». Я всегда ненавидела летать, и больше всего взлет и посадку. Пока самолет медленно снижался, я молилась, чтобы он не рухнул на землю огненным шаром. Мы благополучно приземлились, но я все еще взволнованно дышала и шептала слова благодарности божеству наверху.
Нервы у меня разгулялись не на шутку и не только из-за перелета, но и из-за того, что ждало меня на земле.
Похлопав пилоту, вместе с остальными пассажирами я прошла по длинному коридору к терминалу. Я не знала в лицо тех, кто меня встречает, но они заверили, что узнают меня.
Я оглянулась и тут увидела женщину лет шестидесяти, катившую инвалидное кресло с пожилым мужчиной. Оба улыбались.
— Эллисон! — воскликнула Элейн, крепко меня обняв, и отстранилась, чтобы разглядеть. —Ты такая красавица. Боже мой!
Она не отрывала от меня взгляд.
— Привет, Элейн. Рада наконец познакомиться, — нервно ответила я, наверняка краснея.
Я знала, что Эд проходит лечение от рака, но не думала, что он насколько слаб. Обняв его, я заметила, что он плачет.
— Не могу в это поверить. Это нереально. Извини, что так эмоционален. Наверно, это странно для тебя, — сказал он.
Я взяла его за руку.
— Не беспокойся. Я понимаю.
Я отошла, чтобы получить багаж, и благодаря этой короткой передышке сумела немного взять себя в руки.
— Что скажешь, если мы заедем где-нибудь пообедать? — спросила Элейн.
Я кивнула, хотя из-за нервов есть совсем не хотелось.
— Любишь блины? – повернувшись ко мне в лифте, спросил Эд.
— Да.
— Прямо у шоссе, по дороге домой, есть отличная блинная. Там делают вкуснейшие блины на свете со всевозможными топпингами.
— Звучит здорово.
Судя по виду, Эд не очень хорошо себя чувствовал, и я надеялась, что он не перенапрягся, приехав встретить меня.
Пока Элейн помогала Эду сесть в машину, я закинула свой чемодан в багажник.
Поездка до ресторана прошла спокойно: Эд изредка оглядывался на меня и улыбался.
— Как прошел полет?
— Хорошо, насколько это возможно. Я не очень люблю летать.
— Я тебя понимаю, – Эд засмеялся.
В ресторане аромат свежей выпечки тут же вернул мне аппетит, и по совету Эда я заказала блинчики с черникой.
В ожидании еды я избегала неловкости, разглядывая зал, пока Эд с Элейн рассматривали меня. Вероятно, сравнивали сходство между мной и их умершей дочерью.
— Итак, Эллисон, у тебя к нам, наверное, есть вопросы? — спросила Элейн.
Я составила целый список о время перелета.
— Мне интересно, как давно вы знали обо мне и почему не пытались найти раньше?
Элейн опустила взгляд, собираясь с мыслями, затем подняла голову.
— Когда Аманде было около пяти лет, мы узнали, что у нее был близнец. Мне рассказала подруга после того как уволилась из агентства по усыновлению. Но она сказала, что даже приблизительно не знает твое местонахождение. Мы решили, когда Аманде исполнится восемнадцать, мы ей обо всем расскажем и дадим самой решить, хочет ли найти тебя. Оглядываясь назад, я жалею, что мы не нашли тебя раньше. Прости.
Глаза у Эда снова блестели от слез.
— Эд, пожалуйста. Все хорошо. Тебе нужно экономить силы. Я не сержусь, честно. — У меня сердце разрывалось от боли за него, и хотелось его утешить. Потянувшись через стол, я взяла его за руку и не отпускала пока не принесли заказ.
— Мэнди любила этот ресторан, — сказал он несколько минут спустя.
— Мэнди? — я чуть не выронила вилку. — Это ее прозвище?
— Только Эд так ее называл, — пояснила Элейн.
У меня пробежали мурашки. Когда впервые увидела Седрика в закусочной, играла песня «Мэнди» Барри Манилоу.
Я снова принялась за блины, думая об этом странном совпадении. Возможно, это просто воображение, но мне казалось, я чувствовала присутствие сестры. Может быть, то, что Эд назвал ее прозвище, и я вспомнила песню — это знак, что Аманда сейчас с нами? Но вслух я этого произносить не стала.
— Эллисон, — прервал мои размышления Эд, — все эти годы, пока Аманда росла, мы думали, что поступаем правильно. Если бы знали, что произойдет, поступили бы по-другому.
Я кивнула.
— Расскажи немного о своем детстве, — помолчав, попросила Элейн.
Я улыбнулась, вспомнив маму.
— У меня было прекрасное детство. Нам с Амандой повезло, что мы попали в хорошие семьи. Моя мама, ее звали Марго, была не замужем и всегда хотела иметь ребенка. Она хорошо зарабатывала, была в листе ожидания агентства по усыновлению, и вот однажды ей позвонили по поводу девочки. С того дня я стала ее дочерью. Она была всем для меня. Она много работала, но никогда не пропускала ни одного занятия по танцам, ни одного футбольного матча, а когда я выросла, то могла рассказать ей о чем угодно. Несколько лет назад она умерла от рака. Было тяжело. Она была моей лучшей подругой.
Я расплакалась, и теперь уже Эд взял меня за руку.
— И ты, и мы потеряли ту, что была для нас всем.
Следующий час мы делились воспоминаниями. Я рассказывала о своей маме, а Эд с Элейс об Аманде. Оказывается, в старшей школе она была чирлидершей и выиграла несколько соревнований. Летом, перед выпускным классом, училась в Испании, закончила школу с отличием и поступила в Северо-Западный университет на факультет журналистики.
После столь эмоционального обеда мы отправились домой к Эду и Элейн. Увидев красивый, но скромный дом в живописном предместье Чикаго, я предположила, что моя сестра была типичной девушкой из пригорода.
Элейн уложила Эда отдыхать, затем проводила меня в комнату над гаражом.
— Сейчас это гостевая, а раньше была комнатой Аманды. Вещи ее я давно раздала, но кое-что оставила: доску с фотографиями и безделушки на комоде. Надеюсь, здесь тебе будет удобно.
Это была типично девичья комната. Розовое покрывало с маленькими белыми цветами, винтажная мебель фирмы «Поттери Барн» и полосатые бело-розовые обои. Единственное окно пропускало легкий летний ветерок и достаточно много света.
— Располагайся, а пока принесу тебе полотенца.
— Большое спасибо, Элейн.
Еще раз оглядев комнату, я присела на кровать и закрыла глаза, наслаждаясь легким ветерком. Я чувствовала присутствие Аманды в ресторане, но здесь оно ощущалось еще сильнее. Фактически, эта комната была эпицентром.
На доске было десяток фотографий: школьные, группы черлидиров и с выпускного бала, на которой Аманда стояла рядом со светловолосым парнем, похожим на Зака из «Спасённые звонком». Затем я заметила ту самую фотографию, которую нашла в коробке. Я сняла ее с доски, перевернула и увидела надпись:
«Моей великолепной девушке. Спасибо, что согласилась позировать мне. Люблю тебя, крошка.
Седрик».
В горле образовался ком, когда увидела почерк Седрика и слова любви, обращенные к моей сестре.
Я вернула фото на доску и заметила другую. Вероятно, она была сделана в День Святого Патрика: Седрик и Аманда в зеленых футболках улыбались так, что щеки того и гляди лопнут. Было тяжело и очень странно видеть его таким счастливым рядом с девушкой, которая как две капли воды походила на меня в восемнадцать лет. На обратной стороне фотографии стояла дата: «Март, 2002».
За месяц до смерти Аманды.
Я подставила, как она страдала перед смертью. Такая молодая. Она хотела найти меня. Нуждалась во мне. А я даже не подозревала, что у меня есть сестра, и пока она умирала, наверное, сидела на фуд-корте торгового центра, уплетая тако.
Я сжала фотографию и, плача, села на кровать. В голове крутилось столько вопросов. Поженились бы они с Седриком? Оставили бы ребенка? Встретились бы мы с Амандой? Стали бы близки? Беременна ли она на этом снимке?
Я ревновала Седрика, потому что он явно любил Аманду, и злилась на него за то, что через месяц после того как был сделан этот снимок он бросит ее.
Элейн вернулась с полотенцами и, увидев, что я плачу, присела рядом со мной. Она осторожно взяв из моих рук фотографию и посмотрела.
— Знаешь, Седрик мне все рассказал.
— О чем?
— Дорогая, мы с Эдом поставили его в очень сложное положение. Мы не задумывались о его чувствах. О том, что он может ощутить. О том, что может влюбиться. Мы просто хотели знать, что с тобой все хорошо и рассказать об Аманде. Седрик жил в Бостоне, поэтому логичнее было, чтобы именно он разыскал тебя.
— Что именно он рассказал вам о нас?
— Он позвонил через некоторое время после того, как ты нашла фотографию в доме его матери. Он плакал, Эллисон, и признался, что давно нашел тебя, но скрывал это от нас. И еще, что вы стали очень близки. Он был раздавлен тем, что потерял тебя.