– Откуда тебе известно?
– Просто произвел некоторые арифметические действия, – я снова сел за стол. – Сегодня музейный работник Клавдия Федоровна сообщила мне об очень важном документе – второй части дневника Вячеслава Котикова. У учителя была привычка описывать каждый день, анализировать удачи и неудачи. Окажись эта тетрадь в руках человека, умеющего логически мыслить, – и эффект бомбы обеспечен.
Валерия побледнела.
– Значит, он хранился в музее, – высказала она предположение. – Сперва его откопал Коваленко, потом Варнаков. Теперь оба мертвы.
Я покачал головой и вынул из кармана старую тетрадь:
– Вот первая часть. По всей видимости, она не представляет никакой ценности для раскрытия дела. А вот куда делась вторая – задача со многими неизвестными.
Женщина заморгала ресницами:
– А была ли она?
– Несомненно. Оставшиеся в живых соратники Котикова вспоминали: их командир, закончив первую тетрадь, взялся за вторую, которая после ареста не была найдена. Вполне возможно, Вячеслав кому-то отдал ее или где-то спрятал. Если Коваленко напал на след документа, это не всем понравилось. Возможно, журналист поделился как раз с теми, с кем не стоило откровенничать, за что и поплатился жизнью.
Женщина слушала, не перебивая, лишь изредка кивая головой в знак согласия.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Прежде всего – нарушить твой запрет и выйти из дома, – сказал я. – Мне понадобится машина. Я хочу отправиться по следам пропавшего коллеги, побывать на смотровой, на стоянке, поговорить с хозяином татарского ресторана и с оставшимися в живых подпольщиками.
Валерия провела рукой по идеально уложенным волосам. Я уже знал: этот жест означал крайнее волнение.
– Это может быть опасным, Никита.
– У тебя есть идея получше?
Она сжала губы:
– Я дам тебе старый «Фиат», на котором учился вождению еще мой муж. Но прошу тебя, будь осторожен.
Подойдя ко мне, женщина обняла меня за плечи. От ее прикосновения закружилась голова. В мозгу мелькнула дерзкая мысль: черт возьми, а не влюбилась ли она в меня? Или моя покровительница относится к числу скучающих богатых дамочек, желающих развлечься не только разгадыванием запутанных историй? Несколько секунд я пребывал в полной растерянности. И что, спрашивается, делать? Заключить ее в крепкие объятия? Впиться в сочные губы? А если ее жест – не более чем дружеский? Вероятно, мое волнение передалось и ей. Валерия вдруг резко отпрянула:
– Через полчаса пригоню тебе машину, а домой вернусь на такси.
Провожая ее глазами, я до крови закусил губу. Как хотелось думать, что я для нее не просто очередной источник развлечения. Ни одну женщину я не желал так страстно, как ее.
– Кончай надеяться на чудо, приятель, – напутствовал я себя. – Когда ты уедешь отсюда, она забудет тебя на следующий же день. И помни: раскрытие этого дела интересует ее так же, как и тебя. Тебя оно прославит как журналиста, ей обеспечит кресло мэра. И вряд ли после всего она захочет продолжать знакомство. Ты и в подметки не годишься ее состоятельному мужу. Так что моли бога, чтобы она хотя бы попросила тебя помочь ей красиво преподнести историю жителям Южноморска.
Меж тем ноги сами принесли меня к зеркалу. В нем отразился высокий стройный парень с прекрасной мускулистой фигурой, правильными чертами лица, светлыми вьющимися волосами и дерзкими зелеными глазами.
– Нет, все-таки в меня можно влюбиться, – сообщил я отражению. – У этой истории обещает быть интересная развязка… Или я ничего не понимаю в жизни…
Пока я предавался волнению, Валерия уже пригнала «Фиат», старую колымагу небесного цвета, угрожающе ревевшую и выпускавшую шлейф сизого дыма.
– А вот и я, – она дружески улыбнулась. – Иди полюбуйся. И никого не бойся. Мои соседи попрятались за железными заборами.
Я фыркнул:
– Если я боюсь, то только за то, что эта старая железка заглохнет на дороге и я стану слишком легкой добычей, – эти слова как-то опрометчиво сорвались с моего языка. В конце концов, моя покровительница не обязана постоянно делать мне подарки. Вот почему я тут же добавил: – Извини.
Краска стыда залила мои щеки. Эта женщина поселила меня во дворце, приносила еду из ресторана, и при этом я еще не потратил ни копейки. Естественно, рассчитывать на навороченное авто, только что из салона – это было бы слишком. Однако Валерия не придала моим словам никакого значения.
– Не беспокойся, – на красивом лице не отразилось ни капли гнева или недовольства. – Да, машинка времен Куликовской битвы, но тебе незачем волноваться. Мой супруг Борис помешан на железках. Купив гаражный кооператив, он заставил его всеми автомобилями, которые у нас когда-либо были, не избавившись ни от одного. Хотя некоторым из них место на свалке, все они дороги ему как память, каждая напоминает о каком-нибудь событии. Эта, например, – о курсах вождения, красная «Ауди» девяностого года – о первой аварии. Мало того, целый штат хорошо оплачиваемых работников автосервиса ухаживает за этими реликвиями. Так что «фиатик» в полном порядке.
Заинтересованный ее рассказом, я внимательно осмотрел машину. Внешне автомобиль выглядел неплохо, впрочем, как и внутри. Валерия сунула мне ключи:
– Попробуй проехаться.
Я послушно сел на водительское сиденье.
– Пожелай мне удачи!
Двигатель дружелюбно заурчал. Коробка передач без хлопот позволяла переключать скорости. Руль с гидроусилителем можно было крутить одним пальцем. «Иномарка есть иномарка, даже столетней давности», – подумал я, плавно выезжая на дорогу.
– Ну как? – Валерия стояла у ворот, дожидаясь моего возвращения.
– Супер.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Это излишне, – я не мог подвергать опасности жизнь человека, ставшего мне дорогим.
– Почему?
Кобальтовые глаза выражали недоумение. Черт возьми, она действительно не представляет масштабов опасности? Или готова на все, лишь бы сесть в кресло мэра?
Я рискнул прикоснуться к ее бархатной щеке.
– Я боюсь за тебя и прошу не рисковать.
Она пожала плечами:
– Я и так влезла по самые уши. Разве нет?
Но я стоял на своем:
– Ну и хватит. Твоя жизнь нужна мне и городу.
Немного помолчав, Валерия кивнула:
– Ладно, кажется, ты прав. Но учти, я не еду с тобой лишь потому, что опасаюсь газетной шумихи. Кто знает, какой поворот примет дело. Перед выборами надо следить за каждым своим шагом.
– Вот и умница, – ее слова принесли мне несказанное облегчение.
Она быстро взглянула на золотые часики, усыпанные бриллиантами:
– Пожалуй, мне пора. Не хочется оставлять тебя одного, но… – женщина всплеснула руками, – мой муженек имеет отвратительную привычку появляться без предупреждения.
Я опасливо поежился:
– А сюда он часом не заявится? У него случайно нет привычки появляться в загородном доме неожиданно для самого себя?
Она усмехнулась:
– Не волнуйся, пожалуйста. Эту фазенду он, кстати, терпеть не может. У нас еще несколько особняков на Южном берегу. Вот там он и тусуется со своими друзьями и подругами.
Мои зубы клацнули, как крышка старых карманных часов.
– Ты сказала – подругами? Мне не послышалось?
Валерия опустила ресницы, длинные, загнутые кверху без помощи всякой супертуши – мечта любой кинозвезды:
– Да, именно так я и сказала.
Крупная прозрачная слеза покатилась по абрикосовой щеке. Достав из кармана платок, я осторожно, словно драгоценный камень, убрал ее. Моя покровительница смущенно отвернулась, стыдясь минутной слабости:
– Все нормально. Не обращай внимания.
Я прекрасно понимал Валерию. Претендентка на кресло мэра должна быть сильной и стойко сносить все жизненные невзгоды, в том числе и измены мужа. Однако даже самые стальные нервы дают сбои. По опыту я знал: в таких ситуациях лучше ничего не говорить, иначе эта женщина, уже, наверное, пожалевшая о минуте слабости, возненавидит человека, ставшего невольным свидетелем проявленных ею чувств, которые она тщательно скрывает под маской железной леди. Минуты две мы молча стояли посреди комнаты. Наконец она произнесла, не глядя в мою сторону:
– Мне пора. Каковы твои планы на завтра?
– Сначала позвоню старичкам, – отозвался я. – Постараюсь выяснить, что им известно о дневнике и посчастливилось ли Коваленко обнаружить вторую часть. Попутно спрошу, о чем говорил с ними мой знаменитый коллега.
Валерия кивнула:
– Я свяжусь с тобой. Удачи.
Глава 10Валерия
Вернувшись домой, в огромную шестикомнатную квартиру (Борис, купив в свое время две трехкомнатных, превратил их в просторные хоромы), она подошла к шкафчику с лекарствами, достала упаковку успокоительного и проглотила сразу две таблетки. Разговор с Никитой и невольное упоминание о муже привели женщину в то состояние, которого она больше всего боялась. Тягостные воспоминания детства и юности снова нахлынули, как лавина из кратера вроде бы успокоившегося вулкана. Она вспомнила мать Серафиму Григорьевну и отца Виктора Георгиевича Ярцевых, двух неудачников, получивших в свое время профессии инженеров, долгое время сидевших на грошовой зарплате и из-за этого ненавидевших всех, кто сумел устроиться в жизни. Валерия никогда не понимала родителей. Что, спрашивается, мешало им получить второе образование, дававшее возможность хороших заработков? Преданность своей профессии? Гордость? Эти громкие, но пустые слова вызывали смех, как и их дальнейшие действия. Конструкторское бюро, в котором оба честно трудились несколько лет, не то чтобы совсем закрыли, но объявили работникам, что отныне они не будут получать зарплату до определенного времени, пока не нормализуется обстановка, и всех отправили в отпуск без содержания. Однако Серафима Григорьевна и Виктор Георгиевич продолжали каждый день ходить в КБ с каким-то маниакальным упорством, вероятно ожидая чуда. Чуда не происходило. Деньги, накопленные за годы безупречного труда, закончились: они вообще имеют привычку заканчиваться в самый неподходящий момент. Ярцевы очутились на грани нищеты. И в тот момент, когда это было наименее желательно для них обоих, Серафима Григорьевна забеременела. Валерия, слушая рассказы матери, ни капли не сомневалась: если бы та не страдала гинекологическими заболеваниями, мешавшими регулярности некоторых естественных проявлений организма, то обязательно сделала бы аборт, не моргнув и глазом. Однако когда женщина узнала о том, что станет матерью, срок был уже достаточно большим. Лечащая врач категорически отказалась говорить на темы, связанные с прерыванием беременности. По дороге из консультации Серафима Григорьевна пыталась броситься под машину, но опытный шофер, вовремя заметив особу с безумными глазами, рванувшую на красный свет, вовремя затормозил, а потом, усадив истерично рыдавшую самоубийцу на пассажирское сиденье, доставил прямиком в объятия мужа. К удивлению расстроенной супруги, Виктор Георгиевич воспринял новость не столь трагически.