- Не ошибаешься. Я не желаю тебе зла, но я гораздо хуже тех, кого ты уже знаешь. В этом ты ошибалась, конечно.
- Тогда почему я не чувствую угрозы?
- Потому что я тебе не угрожаю.
Из груди вырывается тихий смешок.
- Если мы разобрались с этим…ты мне что-нибудь скажешь?
Еще один глоток виски и тихий вздох разрывает наш диалог парой мгновений, а потом Воланд тихо уточняет.
- Ты точно уверена, что ты хочешь это услышать? Учти, прежде чем дать ответ: я не стану выбирать выражений. Я скажу тебе правду.
Мне нравится, что он дает мне выбор, а он дает его с самого начала. Это подкупает. В момент, когда меня, кажется, лишили права выбирать абсолютно все в моей жизни, особенно ценно вернуть себе эту возможность.
Я не могу сдержать улыбки, а на сердце ощущаю…спокойствие. Такую важную тишину…Не пустоту! А именно умиротворение.
- Спасибо тебе.
- За что?
- За то, что даешь мне выбрать самой, - тихо киваю и добавляю в тон, - Я хочу услышать, что ты думаешь по этому поводу. Возможно, ты и прав. Нельзя о таком спрашивать, но…я тебе почему-то доверяю. К тому же я не бездумная овца, которая тут же бросится выполнять чужие заветы. Мне просто нужно услышать, что я не сошла с ума.
Воланд тихо усмехается.
- Тебе повезло больше, чем твоему мужу.
- В смысле?
- В том смысле, что ты можешь думать сама, а он такой возможности, судя по всему, лишен напрочь.
Меня бьет током.
Вот так, с места в карьер. Одной фразой и точно в цель…
Я замираю в ожидании, а Воланд достает еще одну самокрутку, раскуривает ее и вместе с дымом, вместе с его пытливым взглядом, говорит.
- Я думаю, что когда он приехал в Москву, ему тоже нужен был такой человек, который даст ему совет. На самом деле, я его понимаю. Попадая в мир больших денег, ты здорово теряешься, и тебе нужен человек, который сможет тебя направить. В этом главная ловушка твоя. Так ты сам себя загоняешь в капкан, потому что в этом мире нельзя никому верить. Здесь очень много опасных хищников. Этот мир состоит из них. Не из искренности, а из вранья и лицемерия. Из опасности.
Он делает короткую паузу вместе с небольшой затяжкой, а потом откидывается на спинку кресла и переводит взгляд в потолок. Выпускает дым носом и немного хмурится.
Красивый...
За ним очень приятно наблюдать...
- Золотов сразу планировал подмять его под себя. Это очень похоже на таких людей, как он. Старший товарищ, друг - все это херня. Ему нравится управлять людьми, он любит ощущать свою власть над ними и любит, когда его слушаются. Ставлю голову на отсечение, что все его друзья - это в первую очередь его слуги, а потом уже люди, которых он считает равными. Да и не считает он так. И твоего мужа за равного он не считал никогда. Это просто очередное развлечение и еще один член клуба его тупых обожателей. Таким людям, как Даниил, нужен свой клуб обожателей, чтобы почувствовать себя важными и цельными, ведь на самом деле он - тупое ничтожество. Что у него есть? Нихрена. Все его блага - не его вовсе. Отца. Семьи. Но не его. Он не заработал эти деньги. Он даже в спорт попал по протекции, а значит, он ничего из себя не представляет. Это давит на эго. На его эго. Он безумно хочет доказать, что чего-то стоит, но при этом ничего делать не будет. Потому что не хочет. Потому что не может. И потому что не знает «как». А он не знает. Все его около умные мысли - ворованное, извращенное нечто. Любовь? Ее не существует, это лишь способ сохранить свои гены. Верность? Ограничения, поставленные обществом. От его слов разит Лордом Ге́нри Уо́ттоном*. Дешевое позерство и сомнительный гедонизм, который даже не принадлежит ему. И нет, я не отношусь так ко всем наследникам, хотя и должен признать, что большинство из них - теноры одной оперы. Бывают исключения. У меня есть очень хороший друг, он тоже наследник. Его отец основал одну из крупнейших компаний, которая занимается лесом и всем, что с ним связано. Так вот, этот человек не сидит на лаврах своего отца и не прожигает свою жизнь. Он очень много работает, поднимая компанию на новый уровень. Именно он протолкнул ее в Европу, он заработал репутацию, и он приумножил капитал. Даже не в два раза, а в четыре, пять, шесть! Он очень хороший бизнесмен. Умный. Чувствуешь разницу? Ваш Даня только мнит себя гением своего времени и искусным манипулятором, но на самом деле он - обычный психопат, у которого хватает сил настроить на нужный ему лад людей исключительно слабых. Как твой муж.
Воланд резко опускает на меня взгляд, а я не могу дышать.
Как он это делает? Как обрекает в слова все те мысли, которые я гоняю в своей голове уже который месяц, но не могу собрать в кучу? А я не могу. Мне сложно структурировать их. Мне - да, но не Воланду.
Он слегка улыбается и делает еще одну затяжку, глядя мне в глаза.
- Твой муж - слабый человек. Я не знаю, то ли это отсутствие интеллекта, то ли силы воли, но, как ни крути, это он загнал вас в такую ситуацию. Можно, конечно, винить во всех грехах Золотова, если тебе угодно, только ты замужем не за ним. Знаешь? Все мои друзья женаты. Думаю, ты уже поняла, что я необычный мужчина. Я тоже из этого мира, как и они. У этого друга-наследника есть супруга, еще у меня есть друг, который занимается гостиницами, а еще тот, кто вечно что-то строит. Так вот, у них есть супруги. И знаешь, что будет, если однажды я приду к ним с подобными разговорами про свободную любовь? За один только намек на то, что я хочу трахнуть их жен, они разобьют мне морду. Как минимум. И даже если я зайду с "заднего" входа, попытаюсь мутить воду или манипулировать, они никогда в жизни не поведутся. Они разобьют мне морду. Как минимум.
Снова получаю токовый разряд, потому что…я бы хотела, чтобы Дамир думал также, а он так не думал. Он позволил этому случиться, и я не могу скрыться, как и говорит мой Воланд. Я не могу от этого сбежать: он пришел ко мне с такими разговорами, он был не против «поделиться» мной со «старшим товарищем», отчего я каждый раз чувствую себя грязной. Стараюсь не думать в эту сторону, но это не сильно помогает. Однажды коснувшись твоего сознания, подобная мысль травит душу долгие-долгие годы. Возможно, всегда будет…
Прикрываю глаза и киваю.
- Это, как мне кажется, правильный поступок.
- И ты бы хотела, чтобы твой муж думал так же.
- Но он так не думает.
- Не думает, - тихо соглашается Воланд, - Но я могу его понять.
Хмурюсь и резко распахиваю глаза, глядя на своего полуночного незнакомца. Может понять?…
- Не в том смысле, - усмехается он, видя мою растерянность, - Со своей женщиной делиться я бы не стал никогда. В этом плане я…консерватор и жуткий собственник. Мое - это мое. Никаких полумер.
Его слова, произнесенные тихим, будоражащим голосом, оставляют мурашки на моем нутре. Они путают сознание. Из-за них и его взгляда, который стал вдруг слишком интимным, я краснею и не знаю, куда себя деть.
Господи, как жарко вдруг стало…
Беру стакан, который он мне тоже наполнил дорогим виски и колой, делаю глоток. Воланд молчит. Он наблюдает за мной так…страстно, или это просто игра воображения? А может, нет? Откуда он знает мое имя?
- Откуда ты знаешь, как меня зовут? - тихо спрашиваю, но он снова игнорирует.
Отводит взгляд в сторону окна, где особенно красиво сейчас переливается Москва. И она снова не в красном, развратном платье. Рядом с этим мужчиной я и город чувствую иначе: красивой, статной женщиной в наряде от кутюр, которая знает себе цену и несет себя, как самое дорогое сокровище.
Как интересно меняется твое восприятие в зависимости от компании, да?…
- Когда-то я был на месте твоего мужа, поэтому легко могу его понять. Я тоже был ослеплен деньгами и знаю, что это такое…внезапно свалившиеся на голову блага.
- Ты тоже спортсмен?
Он издает тихий смешок и мотает головой.
- Нет. Мой максимум тогда - двадцать раз подтянуться. Я совсем из другой оперы, а нас с твоим супругом объединяет только то, что мы оба из задницы этой великой страны.
Откуда ты?…
Очень хочется узнать, но я себе не даю. Мне кажется, что это слишком личное, а мы же договорились, что не пересечем границ…
Воланд снова заговаривает через пару мгновений.
- Я не родился с платиновой ложкой во рту. На самом деле, я не родился даже с золотой. У меня самая обычная семья. Мать - учительница в начальной школе. Отец - обычный бригадир на стройке. Ничего выдающегося. Они просто люди. Если честно, временами даже ничтожные, особенно такими стали после того, как я заработал свой первый миллион. Но я не виню их за жадность. Я не виню их даже за то, что они вспоминают обо мне, только когда им нужны деньги.
- Мне жаль, - тихо шепчу, а сама удивляюсь, что он открывает мне свою душу.
Воланд переводит на меня взгляд и хмыкает.
- Не стоит. Это просто предсказуемо, и я их на самом деле не виню. Меня самого поглотили все те блага, которые слишком быстро свалились мне в руки. Я очень сильно охуел в свое время. Примерно так же, как охуел твой муж, Маргарита. Или хуже. Или чуть меньше. Я не знаю, потому что он планомерно уничтожает дорогого человека, а я уничтожал тех, на кого мне было насрать. И им тоже, скорее всего. Не думаю, что кто-то из них испытывал ко мне такие глубокие чувства, а может, и испытывал. Это уже не имеет значения. Деньги…они ослепляют. Я его не оправдываю, конечно, и он заплатит по счетам, просто пока он этого не понимает. И мне жаль. Жаль, что все так. Мне всегда грустно, когда я вижу, как люди допускают мои ошибки снова и снова, но самое главное, мне жаль, что с этим ничего нельзя сделать. Тебе, возможно, будет неприятно, но я же сказал, я не буду выбирать выражений.
- Я помню. Продолжай.
- Твоего мужа не остановить, - тихо, но твердо продолжает он, - Его ничего не остановит, а твои попытки сохранить ваши прошлые отношения - изначально были провальными. Наверно, ты много думаешь о том, что могла бы сделать? Не допустила ли ты ошибку, когда согласилась? Знаешь? Допустила, но только по отношению к себе. Ты себя поставила под удар и сделала больно. Ты сама себе нанесла травмы. А он? Он бы все равно начал тебе изменять. Просто потому, что мог. Он уже поддался соблазну, дальше было бы только хуже. Ваши отношения были обречены. Будь он сильнее, я бы сказал иначе, но будь он сильнее, мы бы здесь не сидели. Никакой ублюдок не смог бы его настроить. Золотов его настроил. Хотя нет, неверная формулировка. Он верно сыграл на его слабостях. Знал, где надавить. Знал, как правильно сказать, чтобы ему поверили.