– Они немного странные, конечно, – сказал он. – Но все-таки совершенно восхитительные, правда?
Я промолчала: пусть думает что душе угодно. Мистер Хизер снова рассказал про расплавленный воск, холодную воду, погружение в них конечностей, и теперь я наконец успокоилась.
– Надо полагать, медиумы, вызывающие духов для снятия с них слепков, чрезвычайно умны? – спросила я.
Лицо мистера Хизера приняло задумчивое выражение.
– Я бы сказал, они скорее могущественны, нежели умны. В части умственных способностей они не превосходят нас с вами. Но ведь духовный дар – совсем другое дело.
Далее он пояснил, почему скептики зачастую считают спиритическое сообщество «сборищем разношерстного сброда». Духам некогда обращать внимание на возраст, общественное положение и «тому подобные земные различия»; они ищут дар медиумизма, разбросанный среди людей, как семена в поле. Высокой восприимчивостью к духовному миру может быть наделен как какой-нибудь знатный господин из числа ваших знакомых, так и его служанка, которая ваксит башмаки хозяина в кухне.
– Вот, взгляните. – Мистер Хизер указал на один из экспонатов в шкафу. – Мисс Гиффорд, сделавшая этот слепок, служила горничной и даже не догадывалась о своих способностях, пока хозяйка не слегла с опухолью; тогда духи велели ей возложить руки на больную – и опухоль прошла. А вот мистер Северн – шестнадцатилетний юноша, вызывающий духов с десяти лет. Я встречал медиумов и трех-четырех годов от роду. Видел младенцев в колыбели, которые знаками просили подать перо и писали, что духи их любят…
Я снова посмотрела на полки. В конце концов, я прекрасно знала, зачем сюда пришла и что здесь искала. Приложив ладонь к груди, я кивнула на уродливую восковую руку Питера Квика и спросила, известно ли мистеру Хизеру что-нибудь о медиуме Селине Доус.
О, конечно! – живо воскликнул он, и пожилая дама опять подняла на нас глаза. Неужели я не слышала о несчастье, постигшем мисс Доус?
– Ведь она в тюрьме сидит, бедняжка! – Мистер Хизер с печальнейшим видом покачал головой.
– Да, кажется, я слышала об этом деле, – сказала я тогда. – Но я и не предполагала, что Селина Доус такая знаменитая…
– Знаменитая? – переспросил он. – Ну, в широком обществе – едва ли. А вот среди спиритов… во всей стране, наверное, не найдется ни одного спирита, который не ужаснулся бы, узнав об аресте мисс Доус. Все до единого спириты в Англии напряженно следили за процессом – и заплакали, узнав о приговоре суда. Заплакали или должны были заплакать – как о ней, так и о себе самих… С точки зрения закона все мы «мошенники и бродяги», – продолжал мистер Хизер. – Считается, что мы практикуем «хиромантию и прочие плутовские ремесла». В чем именно обвинялась мисс Доус? В телесном насилии – да? – и в мошенничестве? Какая чудовищная клевета!
Он весь раскраснелся; его горячность удивила меня. Известны ли мне подробности ареста мисс Доус и ее заключения в тюрьму? – осведомился он. А когда я ответила, что знаю совсем немного и хотела бы узнать больше, мистер Хизер подступил к стеллажам, пробежался взглядом и одновременно пальцами по кожаным корешкам, затем вытащил какой-то том.
– Вот, смотрите, – промолвил он, открывая обложку. – Это подшивка «Спирита», одной из наших газет. Здесь номера за прошлый год, с июля по декабрь. Полиция арестовала мисс Доус… дай бог памяти, в каком месяце?
– Кажется, в августе, – подала голос дама в грязных перчатках. Она слышала весь наш разговор и теперь не сводила с нас глаз.
Мистер Хизер кивнул и принялся перелистывать страницы.
– Ага, вот, – через несколько секунд сказал он. – Прошу вас, мисс Прайер, взгляните.
Он указывал на заголовок, гласящий: «СПИРИТИЧЕСКИЕ АРГУМЕНТЫ В ЗАЩИТУ МИСС ДОУС. Медиум-материализатор задержан полицией. Спиритические доводы не приняты во внимание».
Ниже следовала короткая заметка, где сообщалось о задержании и аресте медиума-материализатора мисс Доус в связи со смертью ее покровительницы миссис Бринк, наступившей во время частного спиритического сеанса в доме миссис Бринк в Сиденхаме. Насколько известно, пострадал также непосредственный объект сеанса, мисс Маделина Сильвестр. Предположительно, виновником случившегося стал дух-контактер мисс Доус, Питер Квик, либо же какой-то низкий и агрессивный дух, притворившийся упомянутым контактером…
Все это я уже знала от матроны мисс Крейвен, от Стивена, миссис Уоллес и самой Селины – хотя здесь, впервые для меня, факты описывались в полном соответствии с утверждениями последней и вся вина возлагалась на духа.
Я перевела взгляд на мистера Хизера:
– Даже не знаю, что и думать. В самом деле я ничего не знаю о спиритизме. Так вы полагаете, с Селиной Доус поступили несправедливо?
– Чудовищно несправедливо! – горячо воскликнул он. – Вне всяких сомнений!
– У вас-то никаких сомнений нет, – сказала я, вспомнив одно высказывание Селины. – Но все ли спириты так же убеждены, как вы? Нет ли среди них таких, которые все-таки не столь уверены?
Мистер Хизер слегка потупился и вздохнул: да, «в определенных кругах» есть некоторые сомнения.
Сомнения? В смысле – в честности Доус?
Он удивленно моргнул и понизил голос, в котором теперь слышалась легкая укоризна:
– Сомнения в благоразумии мисс Доус. Она очень сильный медиум, но была слишком уж молода, когда все случилось. А мисс Сильвестр еще моложе, – кажется, тогда ей было всего пятнадцать. Именно таких вот юных девушек-медиумов зачастую выбирают самые буйные духи, а контактер мисс Доус, Питер Квик, порой творил настоящие безобразия…
Вероятно, мисс Доус поступила не вполне разумно, оставив клиентку – одну и без надзора – во власти такого духа. Также не следует забывать о собственных неразвитых способностях мисс Сильвестр. Кто знает, как они повлияли на Питера Квика? А возможно, на сеанс проникла какая-нибудь низкая духовная сущность. Такие сущности, по словам мистера Хизера, любят устраивать всевозможные проказы и бесчинства, в особенности – над неискушенными особами.
– А ведь газеты всегда ухватываются только за разные неприятности, происходящие в спиритическом сообществе, – не за чудеса, нет! Боюсь, многие спириты – в том числе люди, громче всех восхвалявшие успехи мисс Доус, – отвернулись от нее, когда она больше всего нуждалась в дружеском участии. Говорят, разочарование в соратниках по ремеслу сильно ее ожесточило. И теперь она отвернулась от нас – даже от тех, кто остается ей другом.
Я молча смотрела на мистера Хизера. Не могу выразить, до чего странно было слышать, как он превозносит Селину, как уважительно называет ее «мисс Доус» или «мисс Селина Доус» вместо «Доус», «арестантка» или просто «женщина»… Одно дело – узнать историю Селины из ее собственных уст, в сумрачном мире тюрьмы, который настолько отличается от всех знакомых мне миров, что никто в нем – ни узницы, ни надзирательницы, ни даже я сама – не кажется вполне реальным. И совсем другое дело – услышать ту же самую историю здесь, от благопристойного джентльмена.
Наконец я спросила:
– А она действительно была таким успешным медиумом?
И мистер Хизер в восторге стиснул руки и воскликнул:
– Боже мой! Да, да! У нее на сеансах невероятные чудеса творились! Конечно, она была не столь известна, как лучшие лондонские медиумы – миссис Гаппи, мистер Хоум, мисс Кук из Хэкни…
Да-да, я слышала о них. Мистер Хоум, говорят, способен воспарять в воздух и голыми руками доставать из огня угли. А миссис Гаппи однажды переместилась из Хайбери в Холборн, пока писала слово «лук» в списке покупок.
– Ну вот, вы улыбаетесь, – огорчился мистер Хизер. – Вы – как все. Чем необычнее наши способности, тем сильнее вы жаждете их увидеть, чтобы потом объявить вздором.
Однако смотрел он на меня по-прежнему дружелюбно.
Вероятно, он прав, сказала я. Но Селина Доус, у нее ведь были не такие поразительные способности, как у мистера Хоума и миссис Гаппи, правда?
Мистер Хизер пожал плечами и сказал, что, вероятно, мы по-разному понимаем значение слова «поразительный». Он снова подступил к стеллажам и достал еще один том – тоже подшивку «Спирита», но более ранние номера. С минуту полистав страницы, он отыскал нужную заметку и показал мне со словами: не такое ли следует называть «поразительным»?
В заметке рассказывалось о сеансе, проведенном Селиной в Холборне: в темноте духи звонили в колокольчики и чей-то голос шептал в бумажную трубку.
Затем мистер Хизер протянул мне подшивку другой газеты, названия не помню. В публикации на раскрытой странице описывался частный сеанс в Кларкенвелле, во время которого незримые руки бросали на стол цветы и мелом писали имена на грифельной доске. А в одном из предыдущих номеров сообщалось о скорбящем джентльмене, который был совершенно ошеломлен, увидев послание из потустороннего мира, начертанное темно-красными буквами на голой руке Селины…
Вероятно, именно этот период своей жизни она с гордостью назвала «славными днями» в разговоре со мной. Эта гордость и тогда опечалила меня, а сейчас, при воспоминании о ней, мне сделалось еще печальнее. Цветы, бумажные трубки, проступающие на теле письмена – все это казалось безвкусным балаганным представлением, пусть даже и разыгранным духами. Во время последней нашей встречи Селина держалась как актриса, вспоминающая свою блистательную карьеру. Сейчас же, за строчками газет, я увидела эту карьеру в истинном свете – мимолетную карьеру бабочки или мотылька, проходившую в чужих домах, в постоянных переездах из одного унылого квартала в другой и в исполнении за гроши эффектных трюков, подобных цирковым номерам.
Я подумала о тетушке, подтолкнувшей Селину к такому жизненному выбору. Подумала об умершей женщине, миссис Бринк. Пока мистер Хизер не сказал, я и не знала, что Селина проживала под одной крышей с миссис Бринк. Да, в собственном доме почтенной дамы, подтвердил мистер Хизер; каковое обстоятельство значительно усугубило тяжесть обвинений, выдвинутых против мисс Доус, – обвинений в мошенничестве и телесном насилии. Ибо миссис Бринк прониклась к ней таким восхищением, что взяла жить к себе и «стала ей как мать». Именно неусыпными заботами миссис Бринк способности Селины были взращены и развиты. Именно там, в Сиденхаме, Селина обрела своего духа-контактера Питера Квика.