– Однако именно Питер Квик напугал миссис Бринк? – сказала я. – Напугал столь сильно, что бедная женщина умерла?
Мистер Хизер потряс головой:
– История, конечно, кажется очень странной, и объяснить случившееся не может никто, кроме духов – которых, увы, не вызвали в суд для выступления в защиту мисс Доус.
Его слова заинтриговали меня. Я взглянула на первую из показанных мне газет – она вышла в ту неделю, когда Селина была арестована. А нет ли более поздних номеров? – спросила я. С репортажами о судебном процессе, приговоре, препровождении мисс Доус в Миллбанк? Да, разумеется, живо откликнулся мистер Хизер и в считаные секунды отыскал нужную подшивку, а остальные аккуратно убрал на место. Я перенесла стул к столу, поставила подальше от дамы в белых перчатках и развернула таким образом, чтобы не видеть застекленного шкафа со слепками. Мистер Хизер с улыбкой поклонился и ушел, а я села за чтение. Достав блокнот с пометками, сделанными сегодня в Британском музее, я пролистнула исписанные страницы и приступила к записям о процессе над Селиной.
Первой допрашивали миссис Сильвестр – американку, мать нервической девушки, приятельницу миссис Уоллес.
«Когда вы познакомились с Селиной Доус?»
«В июле, на спиритическом сеансе в доме миссис Бринк. Здесь, в Лондоне, о мисс Доус говорили как о чрезвычайно одаренном медиуме, и я захотела встретиться с ней лично».
«Какое у вас составилось мнение о ней?»
«Я сразу поняла, что она действительно очень одарена. И она показалась мне девушкой скромной. На сеансе присутствовали два довольно развязных молодых джентльмена, с которыми она вполне могла бы пококетничать. К моей радости, она даже не попыталась. Мисс Доус показалась мне именно такой добронравной особой, какой ее все характеризовали. Разумеется, при любых других условиях я бы не допустила развития близких отношений между ней и моей дочерью».
«С какой целью вы поощряли близкие отношения между ними?»
«С сугубо медицинской. Я надеялась, что мисс Доус поспособствует восстановлению здоровья моей дочери до надлежащего состояния. Вот уже несколько лет Маделина больна. Мисс Доус убедила меня, что ее недуг скорее духовного происхождения, нежели физического».
«И мисс Доус занималась вашей дочерью в доме миссис Бринк в Сиденхаме?»
«Да».
«В течение какого времени?»
«В течение двух недель. Два раза в неделю моя дочь по часу сидела с мисс Доус в темной комнате».
«Ваша дочь оставалась с ней наедине?»
«Нет. Она слишком пуглива и впечатлительна, потому я сидела с ней».
«Каким было состояние здоровья вашей дочери в течение двух недель, когда она посещала мисс Доус?»
«Тогда мне казалось, что оно значительно улучшилось. Однако теперь я считаю, что видимость улучшения создалась вследствие нездорового возбуждения, вызванного в моей дочери лечением мисс Доус».
«Что заставляет вас так считать?»
«Состояние, в котором я нашла свою дочь в вечер, когда мисс Доус применила к ней насилие».
«Вы говорите о вечере, когда с миссис Бринк приключился смертельный сердечный приступ? То есть о вечере третьего августа 1873 года?»
«Да».
«Тем вечером вы, против обыкновения, позволили дочери отправиться к мисс Доус одной? Почему?»
«Мисс Доус убедила меня, что мое присутствие на сеансах мешает Маделине. Она заявила, что между ней и моей дочерью должны открыться некие каналы, а мое присутствие этому препятствует. Мисс Доус была весьма красноречива, и я поддалась обману».
«Ну, имел ли место обман – решать господам присяжным. Факт же в том, что вы позволили мисс Сильвестр поехать в Сиденхам одной».
«Совершенно верно. Маделину сопровождала только служанка, ну и наш кучер, разумеется».
«В каком состоянии мисс Сильвестр отправлялась на встречу с мисс Доус?»
«Она была крайне взволнована. Повторюсь, теперь я считаю, что общение с мисс Доус приводило мою дочь в нездоровое возбуждение».
«Какого рода возбуждение?»
«Восторженное. Маделине чрезвычайно льстил интерес, проявляемый к ней мисс Доус. Моя дочь – девушка простодушная. Мисс Доус внушила ей, что она обладает спиритическими способностями. И что если начать их развивать, ее здоровье тотчас поправится».
«А сами вы верили, что ваша дочь наделена подобным даром?»
«Я была готова поверить чему угодно, сэр, что объяснило бы мне болезнь Маделины».
«В таком случае ваша вера в спиритические способности дочери будет истолкована присяжными в вашу пользу».
«Очень на это надеюсь».
«Даже не сомневайтесь. Итак, вы рассказали нам, в каком состоянии находилась ваша дочь, отправляясь на встречу с мисс Доус. Когда вы опять увидели дочь, миссис Сильвестр?»
«Лишь через несколько часов. Я ждала ее к девяти, но в половине одиннадцатого от нее все еще не было ни слуху ни духу».
«Как вы объяснили себе столь долгую задержку?»
«Я была вне себя от тревоги за дочь! Отправила в Сиденхам нашего лакея в наемном экипаже – выяснить, все ли с ней в порядке. Он вернулся сразу после разговора со служанкой дочери и сообщил, что Маделина пострадала и я должна сейчас же к ней приехать. Так я и сделала».
«Что вы увидели по прибытии в дом миссис Бринк?»
«Страшный переполох, слуги бегают вверх-вниз по лестнице, все светильники горят в полную силу».
«В каком состоянии вы нашли вашу дочь?»
«Ах… в совершенно невменяемом! Одежда в полном беспорядке, на лице и горле – следы насилия».
«Как ваша дочь повела себя при вашем появлении?»
«Она не осознавала свои действия. Оттолкнула меня и обозвала непотребными словами. Эта маленькая шарлатанка мисс Доус настроила дочь против меня!»
«А саму мисс Доус вы видели?»
«Да».
«В каком состоянии она находилась»?
«Казалась расстроенной и растерянной. Не знаю, скорее всего, притворялась. Она сказала, что с моей дочерью грубо обошелся мужской дух – в жизни не слышала ничего более нелепого. Когда я так ей и заявила, она приняла оскорбительный тон и велела мне замолчать, а потом расплакалась. Сказала, что моя дочь – глупая девчонка и из-за нее она все потеряла. Именно тогда я узнала, что с миссис Бринк случился сердечный приступ и она лежит наверху. Полагаю, она скончалась около того времени, пока я пыталась привести дочь в чувство».
«Вы точно помните слова мисс Доус? Вы уверены, что она сказала: „Я все потеряла“?»
«Да».
«Что она имела в виду? Как вы поняли эти ее слова?»
«Да никак. Тогда я была слишком встревожена состоянием своей дочери, чтобы обратить на них внимание. Но теперь-то я прекрасно все понимаю. Мисс Доус имела в виду, что Маделина разрушила ее планы. Она замышляла сделать мою дочь своей близкой подругой и вытянуть из нее все деньги до последнего цента. Но могла ли она осуществить задуманное теперь, когда у Маделины произошло столь тяжелое обострение болезни, миссис Бринк умерла, а вдобавок…»
Далее следовало еще несколько вопросов и ответов, которые я не стала переписывать. Все это опубликовано в одном выпуске газеты; а в следующем номере, вышедшем через неделю, содержится репортаж о допросе самой пострадавшей, мисс Маделины Сильвестр. Ей трижды пытаются задать первый вопрос, и каждый раз она разражается рыданиями. Миссис Сильвестр не вызывает у меня особой приязни: она напоминает мою мать. Но вот дочь мне просто отвратительна: она напоминает меня.
«Что вы помните о событиях вечера третьего августа, мисс Сильвестр?»
«Не знаю даже… трудно сказать».
«Вы помните, как уезжали из своего дома?»
«Да, сэр».
«Вы помните, как приехали в дом миссис Бринк?»
«Да, сэр».
«Что первое вы сделали по прибытии?»
«Выпила чаю в гостиной, с миссис Бринк и мисс Доус».
«Какой вам показалась миссис Бринк? Выглядела ли она здоровой?»
«О да!»
«Вы заметили, как она держалась с мисс Доус? Не обнаруживала ли по отношению к ней холодности, враждебности или еще каких-нибудь необычных чувств?»
«Нет, только самые теплые и дружеские. Они с мисс Доус сидели рядом, и время от времени миссис Бринк брала мисс Доус за руку, ласково поглаживала по волосам или по щеке».
«Вы помните что-нибудь из вашего разговора за чаем?»
«Миссис Бринк сказала, что, наверное, я очень взволнована и воодушевлена. Я подтвердила, что так и есть. Она сказала, что мне очень повезло, что меня обучает не кто-нибудь, а мисс Доус. Потом мисс Доус сказала, что, пожалуй, миссис Бринк пора оставить нас, и миссис Бринк удалилась».
«Миссис Бринк оставила вас наедине с мисс Доус? Что было потом?»
«Мисс Доус отвела меня в комнату со спиритическим кабинетом, в которой мы всегда сидели».
«Это комната, где мисс Доус проводила свои сеансы, так называемые темные круги?»
«Да».
«А спиритический кабинет – отгороженное занавесом место, где мисс Доус сидела при погружении в транс?»
«Да».
«Что происходило дальше, мисс Сильвестр?»
[Свидетельница колеблется. ] «Мисс Доус немного посидела рядом со мной, держа меня за руки, а потом сказала, что должна подготовиться. Она зашла в кабинет и через минуту вышла оттуда без платья, в одной нижней сорочке. Она сказала, что я тоже должна раздеться, только не в кабинете, а прямо здесь, перед ней».
«Она попросила вас снять платье? Как вы думаете – зачем?»
«Мисс Доус пояснила, что так надо для успешного духовного раскрытия».
«И вы разделись? Вы должны говорить только правду, не принимая во внимание присутствие мужчин».
«Да, разделась. Вернее, мисс Доус раздела меня, поскольку моя горничная находилась в другой комнате».
«Мисс Доус попросила вас снять какие-либо драгоценности?»
«Она велела отколоть брошь, потому что брошечной булавкой была прихвачена ткань сорочки и платье нельзя было снять, не порвав сорочку».
«Куда мисс Доус положила брошь?»
«Не помню. Позже мне ее вернула моя горничная Люпен».
«Хорошо. Теперь скажите: как вы себя чувствовали, когда разделись по настоянию мисс Доус?»