«Нет, такого я бы не сделала».
«И разумеется, вы знали, что Маделина Сильвестр весьма состоятельная барышня. Именно по этой причине вы и стремились близко подружиться с ней, не так ли?»
«Вовсе нет. Я просто жалела мисс Сильвестр и хотела помочь ей в духовном развитии».
«Полагаю, вы многим дамам помогли духовно развиться?»
«Да».
«Вы назовете нам имена?»
[Подсудимая колеблется. ] «Не думаю, что я вправе. Это приватное дело».
«Полагаю, вы правы, мисс Доус. Дело действительно очень приватное. Настолько приватное, что мой друг мистер Уильямс не сумел отыскать ни одной дамы, которая пожелала бы явиться в суд и засвидетельствовать эффективность ваших способностей. Вы не находите это странным?»
[Подсудимая не отвечает.]
«Скажите, мисс Доус, велик ли дом миссис Бринк в Сиденхаме? Сколько в нем комнат?»
«Девять или десять».
«Тринадцать. Сколько комнат вы занимали в вашем холборнском отеле?»
«Одну, сэр».
«Какова была природа ваших отношений с миссис Бринк?»
«Что вы имеете в виду?»
«Что вас с ней связывало? Общий интерес к спиритизму? Взаимная симпатия?»
«Взаимная симпатия. Миссис Бринк была бездетной вдовой. А я круглая сирота. Мы питали самые теплые чувства друг к другу».
«Возможно, она относилась к вам как к дочери?»
«Возможно».
«Вы знали, что у нее слабое сердце?»
«Нет».
«Она никогда не говорила вам о своей болезни?»
«Нет».
«Она когда-нибудь говорила вам, как намерена распорядиться своим имуществом после смерти?»
«Нет, никогда».
«Полагаю, вы проводили много времени наедине с миссис Бринк?»
«Да, довольно много».
«Горничная Дженнифер Уилсон показала, что вы завели обыкновение каждый вечер уединяться с миссис Бринк на час-полтора у нее в комнате».
«Именно тогда я советовалась с духами от ее имени».
«То есть вы с миссис Бринк каждый вечер проводили наедине час-полтора, советуясь с духами?»
«Да».
«Вероятно, преимущественно с одним духом?»
[Подсудимая колеблется. ] «Да».
«По каким вопросам вы советовались?»
«Этого я сказать не могу. Это было личное дело миссис Бринк».
«Дух ничего не сообщал вам о сердечных болезнях или завещаниях?» [Смех в зале.]
«Решительно ничего».
«Что вы имели в виду, когда в вечер смерти миссис Бринк сказали миссис Сильвестр, что Маделина Сильвестр глупая девчонка и из-за нее вы все потеряли?»
«Я не помню, чтобы говорила такое».
«Вы хотите сказать, что миссис Сильвестр солгала суду?»
«Нет. Просто я действительно не помню, чтобы говорила такое. Тогда я находилась в полном смятении чувств, поскольку боялась, что миссис Бринк может умереть. И насмехаться надо мной сейчас – очень жестоко с вашей стороны».
«Вас ужасала мысль, что миссис Бринк может умереть?»
«Конечно».
«Почему же она умерла?»
«У нее было слабое сердце».
«Но согласно показаниям мисс Сильвестр, всего за два-три часа до смерти миссис Бринк выглядела совершенно здоровой и спокойной. Похоже, ей стало плохо с сердцем, когда она открыла дверь вашей комнаты. Что же ее так напугало?»
«Она увидела мисс Сильвестр в нервическом припадке. И духа, который обходился с мисс Сильвестр довольно грубо».
«Но не вас, переодетую в духа?»
«Нет. Она увидела Питера Квика, и зрелище страшно потрясло ее».
«Она увидела мистера Квика – гневливца и грубияна. Это тот самый мистер Квик, которого вы обычно „материализовывали“ на своих сеансах?»
«Да».
«Которого, если точнее, вы „материализовывали“ по понедельникам, средам и пятницам – а также в другие дни, на частых сеансах для одиночных клиенток, – на протяжении полных шести месяцев, с февраля сего года до вечера смерти миссис Бринк?»
«Да».
«Не желаете ли „материализовать“ мистера Квика для нас сейчас, мисс Доус?»
[Подсудимая колеблется. ] «Здесь нет необходимых условий».
«А что вам требуется?»
«Спиритический кабинет. И помещение надо хорошо затемнить… Нет, ничего не получится».
«Не получится?»
«Нет».
«Значит, мистер Квик у нас весьма застенчив. Или он боится, что его обвинят вместо вас?»
«Он никогда не является в таких местах, где стоит бездуховная и враждебная атмосфера. Ни один дух не является».
«Очень жаль, мисс Доус. Ибо факт остается фактом: в отсутствие показаний мистера Квика в вашу пользу все обстоятельства говорят против вас. Мать доверяет вашим заботам болезненную девушку, которую вы доводите до нервического припадка и пытаетесь успокоить самым странным способом – столь странным, что от одного только вида, как вы с ней обходитесь, у вашей покровительницы миссис Бринк приключается сердечный приступ, повлекший за собой смерть».
«Вы совершенно неправильно поняли. Мисс Сильвестр просто испугалась Питера Квика, и все. Она же сама вам сказала!»
«Она рассказала нам то, во что поверила под вашим внушением. Думаю, она действительно очень испугалась – испугалась настолько, что закричала „помогите! убивают!“. Вы оказались в весьма опасном положении, не правда ли? Думаю, вы пошли бы на любые грубые меры, лишь бы только прекратить подобные крики, на которые могла явиться миссис Бринк – явиться и застать вас переодетой в духа, которым вы столь долго морочили ей голову. Но миссис Бринк все равно пришла. И что же за зрелище предстало взору бедной дамы! Страшное зрелище, разбившее ей сердце и повергшее в такое горе, что несчастная стала звать свою покойную мать! Вероятно, тогда она вспомнила, как Питер Квик приходил к ней каждый вечер; вспомнила, как он о вас отзывался – как восхвалял и всячески превозносил вас, как называл вас дочерью, которой у нее никогда не было, как побуждал осыпать вас подарками и деньгами».
«Нет! Это неправда! Я никогда не вызывала к ней Питера Квика. А подарки она мне дарила просто потому, что любила меня».
«Вероятно, подумала миссис Бринк и обо всех женщинах, приходивших к вам. О том, как вы завязывали с ними тесную дружбу, как льстили им и умышленно вызывали в них – по выражению миссис Сильвестр – „нездоровое возбуждение“. Как вытягивали из них подарки, деньги и всевозможные милости».
«Нет, нет! Это совершенная неправда!»
«А я утверждаю – правда. Иначе как вы объясните свой интерес к Маделине Сильвестр – девушке, которая младше вас годами и много выше по общественному положению; девушке весьма состоятельной и не очень здоровой; нервической и впечатлительной девушке? Какой еще интерес мог у вас быть, если не корыстный?»
«Интерес самого возвышенного, самого чистого и самого духовного свойства: желание помочь мисс Сильвестр в постижении собственных ясновидческих способностей».
«И все?»
«Да! Какую еще цель я могла преследовать?»
При последних словах с галереи для публики раздаются крики и раздраженное шиканье. Селина говорила мне правду: поначалу газета выставляет обвиняемую чуть ли не героиней, но по ходу процесса утрачивает симпатию к ней. «Почему же ни одна дама не пожелала поделиться личными впечатлениями о методах мисс Доус?» – с возмущением вопрошает она в самом начале. Однако тот же самый вопрос, повторенный после допроса подсудимой мистером Локком, звучит уже совсем иначе.
Далее следуют показания мистера Винси, хозяина холборнского отеля, где одно время проживала Селина. «Я всегда считал мисс Доус очень расчетливой девицей, себе на уме», – заявляет свидетель. Он называет ее «интриганкой», «искусной разжигательницей ревности» и «особой, склонной к вспышкам ярости»…
Под репортажем размещена карикатура, перепечатанная из «Панча»: востролицая спиритка стягивает с шеи робкой барышни жемчужное ожерелье. «А жемчуг тоже снимать обязательно?» – спрашивает робкая барышня. Карикатура сопровождается подписью: «Немагнетические воздействия». Вероятно, она была нарисована, когда Селина, мертвенно-бледная, выслушивала свой приговор, или когда под конвоем шла в наручниках к тюремному фургону, или когда сидела, вся дрожа, под безжалостными ножницами мисс Ридли.
Осознав, что смотреть на карикатуру мне крайне неприятно, я подняла глаза – и тотчас встретилась взглядом с пожилой читательницей, сидевшей в другом конце стола.
Все время, пока я строчила в блокноте, она сосредоточенно склонялась над своей «Одической силой». Вместе мы просидели там часа два с половиной, и я ни разу о ней не вспомнила. Теперь же, когда я наконец на нее взглянула, она с готовностью улыбнулась и сказала, что в жизни не видела столь прилежной молодой дамы. Надо полагать, самая аура читального зала вдохновляет на чудесные подвиги познания!
– Впрочем, насколько я понимаю… – она кивнула на лежавшую передо мной подшивку, – вы читали о бедной мисс Доус. Да уж, в печальную историю она попала! Вы намерены ходатайствовать за нее? Я, знаете ли, довольно часто ходила к ней на темные круги.
Я уставилась на нее и едва не рассмеялась. Внезапно показалось, что, если сейчас я выйду на улицу, дотронусь до плеча любого прохожего и произнесу «Селина Доус», мне тотчас расскажут какие-нибудь странные факты или сведения, какой-нибудь эпизод истории, которая прервалась, когда ворота Миллбанка закрылись за осужденной.
О да, подтвердила дама, увидев выражение моего лица. Да, она посещала сеансы в Сиденхаме. Много раз видела мисс Доус в трансе, и Питера Квика видела – даже осязала, как он берет ее руку и целует!
– Мисс Доус такая была очаровательная – просто невозможно не восхищаться, на нее глядя! Миссис Бринк приводила ее к нам, а она в простом платье, и золотистые волосы распущены. Садилась с нами и предлагала немного помолиться; но еще до завершения молитвы погружалась в транс, причем так незаметно, что все только тогда понимали, что она уже не здесь, когда она говорить начинала – не своим голосом, разумеется, а духа…
Дама сообщила, что устами Селины с ней разговаривала бабушка: просила не горевать и сказала, что любит ее.
– И мисс Доус передавала подобные послания всем присутствующим? – спросила я.