– Дорогая Маня, присаживайтесь, познакомьтесь, мой клиент барон Иван Подушкин.
Делать нечего, я встал и поклонился:
– Очарован знакомством, Татьяна.
Тетушка в платье из бордового искусственного велюра кивнула:
– Верно, я Таня, а не Маня.
Наивная! Она полагала, что Николетта смутится, извинится… Ан нет! Маменьку щелчком из седла не выбить.
– Таня вы по паспорту, – пропела она, – а Маня для того, чтобы порчу снять. Любезный друг, князь, вы отлично ориентируетесь в гадальном кабинете, попросите моего секретаря Бориса сварить особый напиток.
Так я барон или князь? Я подавил смешок и встал:
– Конечно. А он знает, о чем речь?
Маменька прищурилась, открыла рот, но вовремя вспомнила, что я ей не сын, а князь-барон, и пропела:
– Естественно. Он его еще графу Сен-Жермену готовил. И, мой дружочек, барон, заберите свои вещи из гадлючей комнаты.
Я вышел в коридор и увидел секретаря с телефоном в руке.
– Ваша маменька прислала мне странное сообщение на ватсап. «Шерсть от Вавы, листья зеленые любые, запах вашей дворняги, какао, ряженка, минералка. Яйцо сырое, соль, перец, любых специй побольше, черные чернила Вавы, горчица. Маленькое белое полотенце. Смешать, вскипятить, настоять двадцать три часа и немедленно нести. Должно быть готово через пять минут. Комнату оборудовать, как на фото. Живо».
Борис закончил декламировать бред.
– Что это? Настаивать двадцать три часа, но подать прямо сейчас? И как все успеть?
– Помогу вам, – пообещал я. – Ступайте к плите, а я займусь гостевой.
И тут снова ожил домофон, не удосужившись посмотреть на экран, я нажал на клавишу, потом открыл дверь. На пороге стояла магазинная воровка Наташа.
– Добрый вечер, – вежливо произнесла она. – Папа сказал, что вы меня берете детективом-стажером.
Борис потупился, а я несказанно обрадовался:
– Отлично, но сначала сдайте экзамен на скорость. Сейчас вам Борис… э…
– Сергеевич, – подсказал секретарь.
– Пришлет фото, вон там пакеты и картонный ящик, – показал я. – Необходимо за пять минут преобразить комнату. Сделать ее точь-в-точь такой, как на снимке.
– Это невозможно, – заскулила Наташа, – только распаковывать пакеты придется час.
– Тогда вы нам не подходите, – отрезал я. – Нам с партнером не нужны те, кто, ничего не сделав, заявляет: «Это невозможно».
Ната кинулась к моим покупкам.
– Борис Сергеевич, какую комнату надо оборудовать? Только покажите.
Глава 11
– Есть задания, которые невозможно выполнить, – тихо сказал Борис, когда мы с ним вошли в кухню. – При всем желании человек не может освоить игру на скрипке за один день.
– Но хоть какие-то звуки из нее он извлечет, – усмехнулся я. – А для некоторых людей «пиликанье» уже музыка.
Борис открыл шкафчик.
– Иван Павлович, вы назвали меня партнером, но я ваш секретарь на окладе.
– Намеренно солгал. Наталья с гонором, еще сочтет вас равным себе и начнет дерзить. А с компаньоном владельца агентства она будет вести себя уважительно, – объяснил я.
– Спасибо, – поблагодарил помощник.
Я улыбнулся:
– В моем классе учились мальчик Кирилл и девочка Маша. Их мамы дружили с детского сада, считали себя сестрами, дети тоже росли вместе, были очень близки, учились на «отлично», в дневниках стояли косяки пятерок. Но Кирюша был тихий, спокойный, вдумчивый, любил на переменке посидеть или у окна помечтать, в драки не лез. А Маша была огонь, веник на реактивной тяге. Она носилась по коридорам, как на метле летала, успевала одновременно оказаться в пяти местах. Наши ребята ее побаивались, потому что получить от белокурой, голубоглазой, ангелоподобной девочки кулаком в глаз ничего не стоило. Кирюше от лучшей подруги по сто раз на дню доставались зуботычины, Маша его постоянно воспитывала, заставляла делать все быстро и называла «Моя большая черепаха». Однажды к нам в класс пришла новенькая ученица Катя Иванова, на редкость, как потом выяснилось, противная девица. В девять лет уже готовая интриганка. Катя выбирала кого-то из детей и методично доводила жертву до бешенства. Делала ученику гадости, говорила ему неприятные вещи. Один раз в присутствии толстой неповоротливой двоечницы Ани Катерина громко заявила: «Мне мама не разрешает конфеты есть, от сладкого делаешься жирной и страшной, мозг зарастает салом, поэтому плохо учишься. Все, кто много весит, уроды и дураки». Аня с размаху стукнула Иванову, та зарыдала, побежала жаловаться учительнице. Наказали… Аню. Катя-то не с ней беседовала, просто вслух рассуждала. Понимаете, как действовала подлая девчонка? Как-то раз Иванова принялась «щипать» Кирюшу, хотела довести тихоню до драки. Но она не подумала про Машу. В тот день, когда Иванова начала исподтишка издеваться над Кириллом, Маша подстерегла ее после уроков в парке, запихнула голову Ивановой в урну для мусора и произнесла фразу, которая вошла в золотой лексический запас одноклассников: «Кирюшу могу обижать только я, остальные окажутся мордой в дерьме».
Борис вынул из шкафчика миску.
– Такие девочки мне нравятся.
Я посмотрел на него:
– К чему я пустился в воспоминания? А к тому, что хотел перефразировать программное заявление Маши: «Бориса могу обижать только я».
– Спасибо, Иван Павлович, – сказал секретарь, – но вы не способны причинить мне зло.
– Давайте варить чудовищный напиток, – сменил я тему. – Какие ингредиенты нужны?
Секретарь кашлянул:
– Простите, конечно, первой в списке указана «шерсть от Вавы».
Я хмыкнул:
– У меня ее нет!
– Ваша маменька, очевидно, имела в виду прядь волос, – предположил помощник.
– Стригусь коротко, – возразил я, – локоны на плечи не падают.
– Давайте просто выщипнем один волосок, – предложил Борис, – его хватит.
– Полнейшая глупость, – возмутился я, – не верю я ни в какие зелья. Николетта только сегодня утром вознамерилась стать гадалкой. Ее рецепт чушь!
– Согласен, – кивнул Борис. – Но что будет, если ваша маменька решит проверить, точно ли соблюден рецепт?
Я наклонил голову:
– Выдергивайте.
Далее приготовление смеси покатило как по маслу. Сырое яйцо, соль, чернила и все прочее быстро смешалось в миске. Небольшие трудности возникли с запахом собаки, но мы решили, что сидящая около нас Демьянка широко распространяет свой аромат, и успокоились.
– Маленькое белое полотенце, – прочитал я в конце концов.
– Хватит этой салфетки, – деловито заявил Борис и начал кромсать ткань ножницами.
– Что вы делаете? – грозно спросила Николетта, врываясь на кухню. – Какого черта лоскуты режете?
– Так в рецепте указано, – пояснил я, – сейчас…
– Вокруг меня одни идиоты! – разбушевалась Николетта. – Полотенце нужно для процедуры снятия порчи! Яйцо и чернила тоже!
– Но в рецепте написано… – начал я.
– Ты закончил литературный институт, а читать не умеешь! – всплеснула руками маменька. – Ясно написано: «Конец составляющим. Еще необходимо полотенце, яйцо и так далее».
Я показал разгневанной госпоже Адилье телефон:
– Таких слов здесь нет.
Маменька уперла руки в бока:
– И что? Они подразумеваются. Это же всем понятно.
Борис поднял руку:
– Разрешите вопрос?
– Ну? – грозно ответила маменька. – Что еще?
– Настаивать двадцать три часа и нести немедленно, – зачастил секретарь, – следует ли мне приготовить постель для вашей… э… пациентки?
– С какой стати? – изумилась маменька.
– Э… почти сутки ей придется ждать, – проблеял Борис.
– Чушь! Глупость! Научитесь читать наконец, – пошла в разнос Николетта, – двадцать три секунды.
Я опять протянул ей трубку:
– Но тут написано «часа», а не «секунды».
Николетта закатила глаза:
– Даже безумному младенцу ясно, если в тексте указано: двадцать три часа, это следует понимать, как двадцать три секунды! Переделайте живо, надеюсь, комната готова, мы идем!
Спустя короткое время мы с Борисом вошли в гостевую. Я замер на пороге, не веря своим глазам. Из комнаты исчезли все мелкие детали интерьера, зато появились странные вещи, приобретенные мной у Нюки.
– Садитесь, дорогая, – скомандовала Николетта, вводя в гостевую Таню.
Клиентка послушно направилась к стулу, маменька приблизилась ко мне и зашипела:
– Нет совы в клетке и черного кота! Немедленно достать.
Я не успел открыт рот, как Наташа со словами «Ща притараню» исчезла за дверью.
Маменька обратилась к Татьяне:
– Маня! Вам надлежит громко произнести ваше желание. А я с помощью гаданического обряда сделаю вас полностью и навсегда счастливой.
Посетительница, бряцая золотыми цепями и бесчисленными браслетами, заорала:
– Хочу, чтобы мой муж бросил свою дуру и вернулся домой. Вот прямо сразу! Через секунду!
– Хорошо, – кивнула маменька и показала ей куриное яйцо: – Какого цвета скорлупа?
– Белая, – ответила Татьяна.
Маменька положила яйцо на голову даме и начала катать его по ее макушке, бормоча что-то себе под нос. Мы с Борей стояли молча. Я чувствовал себя полным идиотом. Судя по лицу секретаря, его обуревали те же мысли.
– Уходи, порча! Приходи, муж! – выкрикнула Николетта с такой силой, что Демьянка, взвизгнув, забилась под диван.
Маменька схватила чернильницу, кисть, в одно мгновение измазала руку Татьяны, сунула ей в ладони яйцо и велела:
– Аккуратно сожмите его, смотрите, не раздавите.
За дверью раздалось мяуканье, створка приоткрылась, в комнату влетел черный, тощий, грязный котенок. Он вмиг вскарабкался по занавеске до карниза и повис на шторе, издавая душераздирающие звуки.
– Порча уходит, – торжественно объявила Николетта. – Где сова? Она должна зарезать злой наговор соперницы.
Мое богатое воображение вмиг нарисовало картину: невесть откуда прилетает сова, в ее лапах зажат кинжал. Она нападает на бедного кота, которого Наташа оперативно поймала во дворе…
Я потряс головой. Слава богу, это невозможно. Где Наталья найдет ночную птичку? Кошака отыскать не так уж трудно, но совы по Москве стаями не летают.