аз по передним зубам клиентки и строго приказала:
– Не закрывать!
– Что? – спросила Рената.
– Рот, – буркнула Николетта, – молчать.
Я с интересом наблюдал за действиями доморощенного дантиста-дизайнера. Вот открылась коробочка, из нее достали узкую цветную полоску. Николетта приложила ее к клыкам пациентки, несколько раз постучала небольшой лопаточкой по каждому и воскликнула:
– Готово.
– Ой! Совсем не больно, – обрадовалась Рената, – и быстро.
Маменька протянула ей зеркало:
– Сирена, любуйтесь.
– Я Рената, – поправила тетушка.
– После замечательно проведенного мной ортостоматокосметодизайна вам придется сменить имя на Сирену, так именовали в Древней Руси богиню женской красоты, – сообщила маменька.
Я отвернулся к окну. Интересно, из каких источников Николетта черпает поражающую насмерть информацию? Сирены – героини древнегреческих мифов, полуптицы, полуженщины. В «Одиссее» Гомер рассказывал о том, как сирены чарующими песнями заманивают к себе корабли, те плывут на звук и разбиваются об острые рифы. Сомнительно, что у наших пращуров была богиня с таким же именем.
Рената оскалила зубы.
– Матерь божья! – воскликнул Борис. – Ох, простите! Вспомнил сейчас, что забыл…
Секретарь выскочил в коридор, а я остался, потому что никак не мог оторвать взор от удивительной икебаны во рту Ренаты.
Зубы ее приобрели розовый оттенок. На верхних передних клыках чернело изображение тучных коров, на нижних – паслись то ли овцы, то ли козы. Небольшой размер рисунков не позволял подробно рассмотреть детали.
– О-о-о, – простонала пациентка, рассматривая свое отражение, – о-о-о!
– Вы сказали, что хотите выйти замуж за человека, который живет на земле. Имеет дом и хозяйство, – запела маменька, – методом ортостоматокосметодизайна можно решить любую проблему, поэтому он популярен во всем мире. Американки, немки, африканки, австралийки и прочие европейские женщины исключительно с его помощью нашли свое счастье.
Я опешил. Американки, африканки и австралийки не имеют ни малейшего отношения к Европе.
– Только улыбнетесь, – вещала Николетта, – как к вам сразу прилетит фермер, а с ним коровы и бараны на сочном лугу.
– Фермер?! – ужаснулась Рената. – Крестьянин? Ужас! Да никогда! Чтобы я копалась в навозе?
– Милочка, – снисходительно процедила маменька, – когда мы обсуждали тематику дизайна, вы четко поставили задачу: вам нужен человек, который живет на земле, имеет дом, животных…
– Но не мужик же, который молочные продукты производит, – взвилась Рената.
– Картина с коровами придется по душе и тому, кто свеклу с кустов снимает, – заявила маменька.
Я сидел с невозмутимым видом. Николетта думает, что бурак растет, как малина! Интересно, как обстоит дело с хлебом? Наверное, булки, по мнению маменьки, свисают с елок?
– Когда я вела речь о доме на земле, имела в виду особняк на Рублевке, – зашумела Рената, – с прислугой. А под животными подразумевала собачек и кошечек.
– Где мой кофий? – спросил за моей спиной знакомый голос.
Я обернулся. На пороге стояла сова.
– Пить-есть охота, – продолжала птица, – холодно мне. Нужна одежда, но не такая жуть, как на ней. На толстухе.
– А-а-а, – взвизгнула Рената. – Это кто?
– Сова в пальто, хотя пальто у меня и нет, – рассердилась птица. – Ну и глупость спросила! Я графиня Жабье. О! Баба! Что у тебя во рту? Что ты ела? Жуть страшная, хуже, чем твое платье! Катастрофа египетская! Уберите этот ужас вон. Я потеряла аппетит от вида этого кошмара. Кофий не несите, крендели тоже. Меня тошнит.
Сова медленно развернулась и пошла в коридор.
– Она мои зубы обозвала! – заорала Рената.
– Нашла кого слушать! – взлетела на фейерверке маменька. – Птицу тупую! У нее мозга нет.
– У меня море ума, – крикнула из коридора графиня Жабье, – а вот у тебя, коза, в голове дырка.
Примерно четверть часа я слушал перебранку дам с совой и между собой, потом Рената, выкрикнув слова, которые не то что женщинам, даже мужчинам в обществе произносить не стоит, удалилась.
– Нет, ты это слышал? – затопала ногами маменька. – Борис, Борис! Где он шляется? Почему не появляется?
– Я здесь, – произнес мой помощник.
– Немедленно собери этот хлам и выкинь его! – скомандовала госпожа Адилье.
– Имеете в виду принадлежности для дизайна зубов? – уточнил секретарь.
– Да, – еще сильнее рассвирепела Николетта, – не желаю больше из дур красавиц делать! Дом на Рублевке! Да ей положена изба в Свинячинске! Я училась целый день, аж три часа, устала, хотела людям помогать. Но они не достойны моих стараний. Все. Точка. Хватит. Наобщалась с отбросами рода человеческого. Теперь выберу профессию, чтобы никаких баб-мужиков на километр рядом не было. Буду дрессировать улиток. Ох! У меня началась депрессия. Срочно еду к врачу. Нет, вы это видели? Слышали? Так меня просила помочь ей мужа найти, я расстаралась, красивую картинку на зубы приклеила. А она! Получила, что хотела, и недовольна. Утопите сову! Она мне осточертела!
– Если тебе кто-то не нравится, то сама виновата, – не замедлила с ответом госпожа Жабье, – правда глаза колет. Из вас стоматолог, как из кролика чайник. Удаляюсь в схиму!
Маменька ринулась в прихожую.
Заперев за Николеттой дверь, я направился в свой кабинет, куда через пару минут заглянул Борис:
– Иван Павлович, я знаю теперь, почему в нашей истории появился новый участник.
– Слушаю вас внимательно, – кивнул я.
– Лучше посмотрите на фото, – предложил секретарь и поставил передо мной ноутбук. – Это Тел.
– Кожа желтого оттенка, узкие глаза с характерными веками, черные прямые волосы, – перечислял я, – восточная внешность.
– У Тел изрядная доля китайской крови, – пояснил Борис, протягивая мне айпад, – вот, изучите. Из-за этой истории отец Тел выгнал из дома мать.
– Его можно понять, – сказал я, прочитав текст. – Он коренной москвич, родители русские, супруга из Иванова, ее предки все там. И вдруг! Вскоре после заключения брака на свет появляется младенец, у которого явственно проглядывают черты жителя Востока. Казус, однако.
– А теперь посмотрите сюда, – предложил Борис, – и туда. Как вам это? Забавно?
– Очень интересно, – протянул я. – Вот теперь можно побеседовать с этим господином. Думаю, приглашать Наташу на беседу не стоит.
– Куда меня звать не стоит? – звонко спросила из коридора Наташа. – Только что вернулась и услышала вашу последнюю фразу.
Глава 40
Через несколько дней в моем офисе опять собралась компания, на сей раз она состояла из Максима Загорского, Никиты Ветрова, Григория Круглова, Наташи и нас с Борисом.
Беседу начал я:
– Максим Петрович, вы основатель и бессменный председатель общества «Аристократ»?
– Да, – подтвердил тот. – Уже рассказывал вам, что принадлежу к древнему роду князей Загорских. Титул достался мне от отца, а ему от деда, тому от прадеда и так в глубину веков. Мать моя тоже знатных кровей. Во мне сплелись две великие фамилии.
– В России существует уйма объединений дворян, – заметил Никита. – Чем ваше от них отличается?
– Истинным аристократизмом его членов, – ответил Загорский. – Нынче без зазрения совести можно объявить себя потомком Вещего Олега, купить в Интернете бумагу с печатями, из которой явствует, что вы родня всем королевским дворам. А в моем объединении ряженых нет. Каждый соискатель тщательно проверяется, есть человек, способный раскопать их родословную до Адама.
– Еще у вас жесткое отношение к евреям и людям с иным, чем у вас, цветом кожи, – подал голос Борис.
– Неверно, – отрезал Максим. – Моя правая рука Яков Шнеерсон. А в доме служат две девушки из Марокко. Если я антисемит и расист, почему не взял управляющим русского и не нанял прислугу с белым цветом кожи?
– Однако на сайте «Аристократ» указан девиз общества «Россия и наше общество только для православных».
Загорский прищурился:
– Иван Павлович, православие – не национальность. Это вероисповедание. Трагически погибший протоиерей Александр Мень – иудей, но он принял крещение. Патриарх всея Руси Алексий Второй – знатного шведского рода Редригер. Да, я считаю, что наша страна должна быть православной. Имею право на собственное мнение. Что же касается общества, то оно лично мной создано и руководимо. Не желаю видеть в его рядах негров! И евреев! Работать у меня прислугой они могут сколько угодно, никогда не обижу человека из-за другого цвета кожи. Я толерантен ко всем, я даже могу с ними за одним столом пообедать. Но! В «Аристократе» состоят исключительно белые, в прямом смысле этого слова, люди, у которых на шее висит крест, они молятся по воскресеньям на литургии.
– Как насчет китайцев? – не утихал я.
– Они не православные, – отрезал гость. – Весь Восток – это второй сорт. Я уже сказал: у нас только белые! Мое общество – мои правила.
– В прошлом году вы с позором исключили из своих рядов Николая Вязьмина. Почему? – спросил Борис.
– Сей господин обманул президиум, при вступлении указал в анкете, что он русский, и отец, и мать православные. Мы проверили его биографию: ни сучка ни задоринки. Прекрасные предки, все умерли. А потом выяснилось, что Николай Николаевич не Вязьмин. Он был усыновлен в младенчестве, так как его родители погибли в автокатастрофе. Их звали Эсфирь и Наум Кац, а мальчика Яшей. Николаем его в новой семье нарекли. Я спросил у Вязьмина: «Зачем вы нас обманули?» Он прикинулся дурачком: «Так я всю жизнь ношу эту фамилию, значит, имею титул князя». Изобразил идиота, который не понимает разницы между усыновленным ребенком и дворянином по рождению. Пришлось его гнать взашей.
– Если выясняется, что аристократ фальшивый, его выкидывают из общества? – уточнил Никита.
– А как еще сохранить чистоту наших рядов? – пожал плечами Максим Петрович. – Эдак скоро все уборщицы в королевы метить станут. Не собираюсь походить на ряженых из объединений «Истинные аристократы России» и «Общество аристократов России». Там сплошь клоуны, которые свои титулы купили.