жку, результат один — кто сумеет, тот смоется в города, к театрам, водопроводам и горячей воде в ванной…
В моем классе было 8 парней и 10 девчонок. Пошли продолжать учебу в среднюю школу 2 парней (я и мой закадычный друг Сашка Оберемок) и 3 девчонки. Остальных ждали гостеприимные, уже ставшие к тому времени, почти инкубаторами для выращивания полууголовной шантрапы СПТУ и техникумы. Парни подсели на гашиш, отупели, поэтому и восьмилетку с горем пополам закончили. Девчонки забоялись, что после нашей деревенской педагогики им будет очень тяжело в районной школе учиться… Из парней-одноклассников сейчас в живых никого нет. И уже давно. В 90-е годы умер последний мой одноклассник по восьмилетней школе с. Ленинское Хорольского района Саня Оберемок от инфаркта. Девчонок осталась половина. Остальных вино и непутевая жизнь свели в могилу.
Я после восьмого класса пробовал поступить в Уссурийское суворовское училище…
Русский (советский) народ всё-таки удивительная человеческая общность! Казалось бы, уж так его оскотинивают упорно, а он, стоит как скала. Вот среди всего того «советского» (в кавычках!) дерьма и нынешнего паскудства, просто поразительно, что основная масса людей — люди с большой буквы. И никакого «потребительского общества»! Просто — люди.
С одной стороны — власть мерзкая, с другой — люди правильные.
Заканчивал я восьмилетку со скандалом. Учительница географии, она же директор школы, грымза-коммунистка, мне наставила в журнале двоек больше, чем троек. А по остальным предметам у меня одни пятаки были.
Дело в том, что на школу, когда я перешел в шестой класс, как-то выделили одну путевку в «Артек». И поехал туда директорский сынок. Который учился посредственно. И активным пионером не был, потому что его не очень любили в школе. После возвращения его из «Артека» пацаны, увидевшие несправедливость по отношению ко мне, начали директорского сынка лупить чуть ли не ежедневно. А его мамаша подозревала, что это я организовал…
Учителя школы, во главе с завучем, не испугались того, что эта грымза в районо двери ногой открывала, и устроили ей такое шоу, что уволилась она из школы и уехала из села.
При поступлении в Суворовкое училище я благополучно сдал экзамены и не прошел медицинскую комиссию. Диагноз — «гайморит». Почему мед. комиссия была после экзаменов — тогда для меня было загадкой. Теперь-то понятно, что экзамены принимали учителя из школ Уссурийска, которым было наплевать на начальника училища, а председателем медкомиссии был начальник медсанчасти, подчиненный начальника училища…
Я до сих пор так и не могу врубиться, зачем ради меня, офицеры роты учебной, в которую меня должны были зачислить, если бы не «гайморит», ходили строем к генералу, их командиру, и скандалили из-за меня? Зачем им это нужно было? Но генерал — не директор школы…
После провала с поступлением, я пошел в районную больницу лечить этот насморк с рентгеновским снимком головы, который мне сделали в Суворовском. Районный ЛОР направил меня повторно на рентген и оказалось, что на снимке, по которому суворовские врачи мне поставили диагноз, изображена не моя голова.
Так я, пацан еще, узнал, что пресловутая социальная справедливость в СССР иногда заканчивается там, где начинается конкуренция между сыном доярки и генеральско-полковничьими отпрысками…
Среднюю школу я закончил только с одной четверкой. Остальные были пятаки. Четверка по английскому. Конечно, не будь я с детства упертым бараном со сволочным характером, у меня была бы золотая медаль. Но коллектив учителей СШ № 1 с. Хороль был укомплектован почти полностью суровыми старухами, учительствующими в ней с момента основания сего учебного заведения. И гоняя учеников по предметам со страстью маньячек, не все они терпели спокойно закидоны некоторых оболтусов. Но я Ольге Ивановне благодарен до сих пор. Благодаря ее настойчивости и террористическому отношению ко мне, даже в институте ненавистный пиндоский язык я просто не учил, так… словарик только листал.
После общения с демобилизованным офицером-танкистом, пришедшим к нам преподавать НВП, желание идти в военные у меня пропало. Не из-за трудностей службы. Трудности комсомольцев как раз только привлекали. Просто этот человек мне откровенно рассказал, что армия Советская — как бы так выразиться деликатно… не идеальна.
Как-то в школу пришли два мужика в пиджаках и галстуках, начали сватать меня в Высшую школу КГБ, обещали разведчицкую будущность. Но здесь случился облом. Почему-то моя мамаша уперлась и не дала согласия. А без согласия родителей (отца-забулдыгу я к тому времени выгнал из дома, родители развелись) в Вышку не брали. Как я понимаю, матери просто хотелось меня врачом охрененно важным видеть. Ну, я тоже не против был ужасно геройским хирургом стать.
Поехал поступать после школы во Владивостокский государственный медицинский институт. Конечно, на подготовительное отделение для абитуриентов, тогда такие были, месяц там готовили абитуру к вступительным экзаменам. Подал документы на лечебный факультет.
Благодаря моим школьным учителям, я на первом же занятии на подготовительном отделении осознал, что время там терять не стоит. Ходить туда перестал, сошелся с какими-то придурками со старших курсов педиатрического факультета (если бы вы их видели, то никогда не подумали бы, что они врачами, да еще и детскими, станут), изображающими из себя шантрапу с повадками только что откинувшихся с зоны асоциальных элементов… Короче, время абитуры у меня было насыщено разнообразными приключениями.
При этом, мои новые приятели называли мое решение стать врачом дебильным и советовали забирать документы и рулить в более приличное учебное заведение. Но, так как они, по моему тогдашнему мнению, ошибочному к сожалению, были придурками, то совет я не воспринял.
Сдал первые три экзамена (физику, химию и биологию) на отлично, за сочинение получил трояк и поступил. Но остался без стипендии. С тройками стипендия в меде была не положена. Даже если тройка получена на вступительных экзаменах. Старшекурсники прозорливо мне предсказали, когда я шел писать сочинение, что больше тройки я не получу, потому что мне уже с учетом трех отлично и аттестата «5» баллов для зачисления — выше крыши. Поэтому мне, что бы сэкономить на стипендиальном фонде, поставят тройбан. Возникать я не буду от радости обретения статуса студента. Так и получилось, через 5 лет я увидел моё сочинение — три подчеркнутых слова, непонятно почему подчеркнутых.
Но только без стипендии у меня, гражданина СССР «счастливых» 80-х, начались проблемки…
Я не Кара-Мурза и не Кургинян, я не ездил на занятия на метро из родительского дома, откушав на завтрак мамины блины. Я жил в общаге и кормить должен был себя сам. Мама мне могла помогать только суммой в размере 20 рублей. У неё, кроме меня еще двое ртов на руках было…
Да, еще мы, выпускники советских школ и абитуриенты вузов, мечтали о … ЕГЭ. Живя за «железным занавесом», мы знали, что в США и Европе поступающие в колледжи-университеты сдают после окончания школы тесты на знание предмета и никакой головной боли со вступительными экзаменами не имеют.
Если кто-то помнит свою советскую молодость настолько смутно, что она представляется ему набором счастливых моментов, окутанных розовым туманом, то это не проблема истории СССР, это проблема со склерозом. Только в моей компании рассуждения: какого черта мы сдаем одни и те же экзамены, по тем же предметам, по той же программе целых два раза — при выпуске из школы и при поступлении в вуз, — имели место быть. И это нас бесило. Мы возмущались: что нельзя в школах навести порядок, что бы учителя не по блату оценки ставили? Или тогда уже отмените школьные экзамены, если их результаты все-равно никому не нужны. Тогда давайте будем сдавать только вступительные экзамены.
И наше возмущение было справедливым. Или не так?
Я понимаю, что современные ухари из Минобра это ЕГЭ затеяли не для того, что бы упростить жизнь абитуриентам. Им интересно отломить от бюджета кусок на эту систему, потом его попилить на освоении.
Только я не «догоняю» — почему учителя школ и вузовские «ученые» так истерично визжат. Вернее, «догоняю», просто наглости и бесстыдству поражаюсь. Что, дорогие училки, наступил облом конкретный? Теперь хрен какому обалдую оценочку за устный ответ завысишь, и хрен кому подсунешь решение задачки по арифметике, и билетик легкий не подложишь? Уплыли денежки родителей туповатых учеников?
Такой же вопрос к университетской братии: вы, господа, реально думаете, что никто не понимает, как ЕГЭ вас в материальном плане конкретно обломил? Что, теперь стало неимоверно трудно за взяточку устроить сынка богатеньких буратино в студенты?
И как эта публика учительско-университетская умело обработала общественное мнение! ЕГЭ уже стал синонимом дебилизма! Типа, вот поколение было до ЕГЭ, а теперь поколение после ЕГЭ. Потому что теперь в школах учат не предмету, а на сдачу тестов натаскивают. А кто вам, барбосы от педагогики, мешает учить предмету так, что бы ученик потом мог тесты сдать? Вам кто-то учебные программы поменял на тренировку к тестированию? Нет, программы остались те же. И физика там осталась физикой. И в ЕГЭ такие же задачи по физике, какие были при обычном экзамене.
А университетская мафия та вообще в своей наглости забежала за красную черту. Их, видите ли, не устраивает, что они лишены сегодня сами отбирать тех абитуриентов в студенты, которые их по подготовке устраивают, раньше они на вступительных экзаменах могли оценивать способность абитуриентов учиться по специальности, а теперь, бедным, приходится тупо брать по результатам ЕГЭ. Вот трагедия! Вы, ученые-крученные как подготовку оценивать хотели? Человек сдал экзамен по школьной программе, балл достаточный получил — всё, он оценен. И не хрен лезть своим рылом задавать на экзамене вопросы каверзные, если у его папы кошелек дырявый, и вопросы наводящие, если студент будущий на Рублевке проживает. Отдыхайте.