Ну пусть даже не дороже, пусть в два раза дешевле. Рублей 20 еще добавьте к расходам.
Транспорт. Для каких-то ВУЗов эти расходы можно во внимание не принимать. В универе учились весь день в одном месте недалеко от общаги.
В медицинском институте кафедры были разбросаны по всему городу, по разным больницам. Ездить приходилось очень много. Влетало в копеечку.
Смотрите. Первая пара могла быть в главном корпусе. Обычно это общественные науки. Вторая пара (это на третьем курсе особенно часто было), через перерыв в 40 минут — аж на Академической, на кафедре внутренних болезней, в Бассейновой больнице. С главного корпуса бежишь на троллейбусную остановку Гоголя. Там ждешь троллейбус № 5 (я могу с номерами маршрутов напутать уже), который идёт от ост. Фуникулёр до Океанской. Повезет — быстро придет — садишься и едешь. Почти никогда не везет, потому что № 5 ходил редко. Садишься на любой троллейбус, который едет до Второй Речки. А уже там к маршруту до ост. Океанская (Академическая перед ней) добавляется троллейбус № 6 «Багратиона-Океанская», пересаживаешься и успеваешь. 10 копеек. С пересадкой же. Проезд на троллейбусе — 5 копеек.
Вторая пара на Академической, но потом же еще и третья пара где-нибудь. Обычно в центре. Едешь также назад. Еще 10 копеек. Какая-нибудь оперативная хирургия на Некрасовской. А с Некрасовской — на четвертую пару. Копеек 30 в день прокатаешь. Но это на первых курсах. Дальше… вообще труба. На акушерство, на Нейбута — 4–5 пересадок, потом оттуда также на Вторую речку, в 1000-коечную. Потом в главный корпус.
Десятку на транспорт смело можно откладывать. Считаем — обеды 40, ужины 20, транспорт 10.
Семьдесят рублей уже корова языком слизала…
…Дальше. Тебе же, как студенту-нищеброду, советское государство только образование бесплатное гарантировало, но не бесплатные тетрадки, ручки, цветные карандаши и альбомы для рисования (не хихикайте — в меде они обязательно нужны были). Белые халаты и колпаки шутовские тоже государство не выдавало, а это униформа обязательная даже на занятиях по Истории КПСС, крахмала для этих халатов и колпаков тоже не выдавало…
Носки, зубная паста, зубная щетка, гуталин, мыло, стиральный порошок, трусы, носовые платки, лезвия для бритья (старообрядцем я не был), одеколон… Вроде всё не очень дорого стоило. Еще рублей 20 добавить можно. Итого, 90 рублей.
Санитаром на первом курсе я уже зарабатывал 110–120 рублей в месяц. Оставалось у меня после всех необходимых трат 20–30 рублей. На первом курсе я еще не курил. Ну его к черту! Пачка «Беломора» — 25 копеек. Пачка — на день. 7 рублей в месяц — слишком жирно для вредной привычки.
20–30 рублей, конечно, тогда сумма была большая. 5–6 бутылок водки! Портвейна больше. Девчонку в кино сводишь. Коктейлем угостишь… По мелочам эта сумма улетала вообще незаметно. Экзамены за первый семестр я сдал без троек и стал получать стипендию. Уже 150–160 рублей. Уже стало веселее жить…
Если кто-то начнет думать, что 110–120 рублей на одного — это много, не в каждой семье с детьми такой доход на душу был… Тупицы, которые не понимают, что расходы в семье совсем другую структуру имеют, чем расходы одинокого студента, живущего в общаге, пусть в комментах пишут, что хотят.
Уже начали строчить, что я обгадил СССР. Не надо такого писать!!! А то никто СССР больше не захочет!!! А кто его хочет-то особенно, эти совкодрочеры кого надеются опять туда заманить?
Самое интересное, они сами понимают (за исключением придурков с истлевшими мозгами), что они не заманивают, а отпугивают.
Ту страну я любил и меня она устраивала почти во всем. Но идти нужно не в ту страну, а в точку, с которой эта страна свернула в пропасть. Точка в 1953 году. Ради этого я пишу всё это и свои книги.
Да, во Владивостоке улицы Абашидзе не было. И ресторана «Кристалл». Улица — Башидзе, ресторан — «Коралл». 35 лет — это всё-таки не три года. Кое-что забывается.
Поэтому и Кара-Мурза и Кургинян безнаказанно несут свой бред о зажравшемся советском человеке. В те годы этим старым козлам всю рожу разбили бы на первом же их выступлении.
Нищебродами мы не были, но рубли наши были трудовыми. И мои товарищи не были паразитами. Не только такие, как я, у кого в семье родителей сложности были, работали. Мои друзья были достойными людьми. Роберт Троцкий — из Находки, отец был механиком в пароходстве, обеспеченная семья — работал наравне со мной. Категорически не хотел у родителей деньги брать, и никаких конфликтов у него с ними не было. Просто — принцип такой у парня был. Олег Овсянников — из Магадана. Более чем обеспеченная семья — также у родителей ни копейки не брал. Тоже — принцип. И таких — сотни в институте. Подавляющее большинство. Даже городские работали, стеснялись у мамы-папы на кафе деньги просить.
Какую падлу не устраивали мои друзья, кто на них теперь вину возлагает за развал СССР?
Стройотряды. Как-то прочитал какую-то статью Кара-Мурзы, что признак смерти СССР уже был в том, что студенты ехали в стройотряды зарабатывать, а не за романтикой. Кургиноиды ему подпели. Гондоны. Если ты живешь в Москве с родителями-профессорами в квартире и учишься в Москве, то… Чего по себе всех мерять-то?
За романтикой езжай осенью в колхоз на картошку. Там шалтай-болтай по полю неполный месяц, а вечером спевай про гриф гитары желтой, романтик хренов…
В стройотряде нужно было отработать два месяца. Если не едешь в стройотряд, то месяц — в колхозе. Каникулы у тебя на месяц длиннее будут. Почти никто не хотел ехать в колхоз. Все в стройотряды рвались. А штаты стройотрядов были небольшими, примерно половину студентов они принять могли. Отбирали пацанов и девчонок туда таких, чтобы работать могли, а не бамбук под романтические песни курить.
Мы строили СПТУ-7 в с. Камень-Рыболов. Стройотряд «Вега». Стоял главный корпус этого СПТУ и никак к его отделке приступить ПМК не могла. Там они что-то такого наворотили с фундаментом, что в подвале корпуса была просто жижа из грязи по колено. И никак просушить не удавалось. А нужно было подвал забетонировать. Какие-то комиссии ездили. Директора ПМК пялили прилюдно. Было похоже, что ему собирались бошку оторвать за такое строительство.
Тот побежал к нашему командиру. Начал уламывать сделать этот подвал. Командир — Олег Баборень (его из института на 6-м курсе выгнали за то, что комиссия студсовета нашла в его комнате журналы «Плейбой»), долго отказывался, уломали его, обещали заплатить за подвал огромную золотую гору.
Ну наша бригада в 14 человек за месяц подвал и забетонировала. Сначала носили туда носилками зольный шлак, чтобы осушить, потом песок, щебень и уже бетон. Кто знает, что такое зольный шлак — сколько в подвале пыли было и что у нас в легких было (респираторы бесполезны были. Забивались за час), тот поймет, какая там работа была. Да еще по колено в жиже.
Работали по 14 часов в день. Получил на руки я, заместитель бригадира, что-то около 140 рублей (137, кажется), остальные — на рублей 15 поменьше.
Олег Баборень (МС по самбо) отхерачил сразу же нарядчика ПМК, когда мастер отряда принес ему свои наряды, но исправленные в ПМК. Отрядовское начальство побежало в контору ПМК с криком: «Угондошим всех!».
Те бежать. Прыг! в свой УАЗик и свалили. Милиция. Комиссии. Едва нас успокоили. Какой-то мудак из райкома грозно орал: «А вы что, в стройотряд за длинным рублем поехали?!»
Этот мудак нас окончательно вывел из себя и бунт стих. Мы перестали бунтовать, но обозлились…
Следующий месяц мы делали асфальтовую дорогу в этом СПТУ. Внутри комплекса зданий. Наверно метров 200 длиной. Шириной — два грузовика разъезжались.
Поработали бесплатно вообще. Мы же, иттить твою, не за длинным рублем поехали!
Почему бесплатно? Трезвыми мы уже ни одного рабочего дня не были во втором месяце. Бухать с обеда начинали. На кучах щебня валялись и под гитару песни горланили. Романтика.
Нам выделили для асфальтирования небольшой асфальтовый каток. Мы на нем целыми днями катались. Ставили рекорды скорости движения этого самоходного чуда.
Разметить саму дорогу нам ровно не удалось. Она у нас была зигзагами. Примерно на 10 метров — один зигзаг. Щебень нам на ЗИЛе молодой парнишка — шофер ПМК навозил, по длине дороги равномерно отгрузил. Но нам кучи разбрасывать не очень хотелось. Так, немного пораспихивали. Потом этот же парнишка нам возил на своей машине асфальт. Самое прикольной было — из кузова куча асфальта вывалится — и ты тут же через нее проедешь на асфальтовом катке. Асфальт нам тоже влом было разбрасывать. Как его из кузова нам выгружали, так мы его и укатали. Мы еще и бордюры положили. У нас каждая отдельная бордюрина имела свой собственный угол наклона и собственную ориентацию по сторонам света.
Парнишка, который асфальт возил, каждый раз, когда его выгружал и смотрел, что мы делаем, из кабины с хохотом вываливался. Мы его просили только в ПМК языком про это не брякать. Он обещал, все-равно собирался увольняться из этой долбанной конторы. Только и он нас просил обязательно позвать его, когда приемная комиссия дорогу принимать будет.
А руководство ПМК к нам, пока Олег не сообщил, что дорога готова (а сообщил за день до нашего отъезда), не совалось. Очень мы недоброжелательными к нему были.
Пикассо хрен бы когда такую дорогу нарисовал. Хоть у него и на портретах нос на жопе может быть, но таланта на такую дорогу ему не хватило бы.
Что было, когда приехала приемная комиссия — догадаться сами можете. А чего со студентов взять? А почему руководство ПМК производство работ не контролировало?
Нам орали, что ничего за такую работу не заплатят… Мы ржали и пели: «А я еду, а еду за туманом…!».
Дальше, наверно завтра, расскажу как мы после этого стройотряда поехали на «шару». Я до сих пор эту «шару» вспоминаю… Я горжусь своими соотечественниками. Там я встретил таких людей!
…После стройотряда у нас перед занятиями оставался еще месяц. Денег в стройотряде заработать не удалось. Зато была романтика, как того и желал советским студентам не вылазивший из загранкомандировок москвич Кара-Мурза. Но нужны были деньги, чтобы купить одежду, мамины брюки, рубашки и куртки, в которых поступил учиться, износились, да мы и росли еще к тому же.