Потом у меня было много коллег, уволившихся из армии, да я и сам послужил офицером, напрямую сталкивался со службой и с ними, и все они, как один, службу начинали ненавидеть почти сразу, попав из училища в часть.
Из этой ненависти к службе — стон и вой офицеров СА про дальние гарнизоны. Тот же капитан Сальников до увольнения служил в танковом полку, дислоцировавшемся в селе Прилуки, недалеко от Хороля, в котором Сальников жил после увольнения. Меньше 10 км. В Прилуках, кроме гарнизона — совхоз. Там работали и жили люди, которые не страдали от того, что они в «дальнем гарнизоне», в том числе и люди с высшим образованием. Половина страны жила в «дальних гарнизонах», но только у военных эта жизнь ассоциировалась с каторгой и ссылкой. Понятно, что «дальний гарнизон» — это последствие того, что офицеры службу ненавидели. Увлеченному своей профессией человеку на «дальний гарнизон» наплевать.
Само собой, в такой армии что-то говорить об индивидуальной работе с личным составом, результатом которой, когда она была, являлось уважение солдат к командирам, не приходится. Такой работы, по существу, не было. Сам солдат, как человек, командиров не интересовал.
Это даже удивительно. На гражданке, любой более-менее нормальный начальник старается узнать о своих подчиненных максимально возможное, о его семейных проблемах, личной жизни, интересах, наклонностях, отслеживать душевное состояние, если можно так выразиться, подчиненных, потому что всё это напрямую влияет на результаты работы. Но это на гражданке, когда твой подчиненный живет в привычной для себя среде, а не вырван из нее и не помещен в стрессовую, непривычную.
В армии про это забыли. Если в подразделении случалось какое-нибудь ЧП, то вся воспитательная работа заключалась в том, что всё подразделение его командир начинал, извините, дрочить. ДРОЧИТЬ — основа воспитательной работы в армии.
Хотя, нужно быть справедливым, на гражданке шли похожие процессы, в армии они только более выпукло проявлялись. Если в армии сформировались две почти открыто враждебные друг другу группы, офицеры и солдаты, то на гражданке — работяги и «контора».
Кроме отношений между солдатами-призывниками и офицерами, был еще один аспект. Вопя, что 2-х лет службы в армии, насыщенной современной техникой, для солдата мало, солдат не успевает научиться управлять этой техникой за 2 года, высший генералитет «не видел», что почти весь срок службы у солдата связан с супер-сложной техникой — ломом и лопатой. В результате, даже для войны с моджахедами Афганистана, полуграмотными партизанами, после армейской учебки наши солдаты проходили дополнительную подготовку, без этой подготовки их моджахеды перестреляли бы, как кур. Т. е., после 2-х лет службы солдаты Советской Армии уходили в запас и пополняли мобилизационный резерв, который, этот резерв, был в боевом отношении почти нулем. Кроме умения более-менее стрелять из автомата в направлении мишени и с грехом пополам водить боевую машину — советский солдат в массе своей ничего не умел.
И это не только солдат касалось. Офицеры запаса, готовившиеся в гражданских вузах. В моем сельхозинституте готовили офицеров-артиллеристов и офицеров-мотострелков.
Я учился на ветеринарном факультете, жили мы в одной общаге с инженерно-механическим. Отгадайте, какой факультет учился на артиллерийской кафедре, а какой — в пехоту?..
Здесь возможны только два варианта. Либо в Генштабе сидели болваны, которые не понимали, что значит в артиллерии математическая подготовка, либо изначально было запланировано иметь мобилизационный контингент, с минимально возможными боевыми качествами.
Математика для артиллериста — главное. Математическая подготовка студентов инженерного факультета априори была высокой. У ветеринаров и зоотехников (из зоотехников тоже артиллеристов готовили) — на уровне рассчитать дозировку препаратов, т. е., простейшие дроби, 2–3 класс школы.
Ах, да! Школу же закончили! 10 классов. Только к тому времени, когда начинались занятия на военной кафедре по курсу стрельбы — 3 курс, от школьной программы оставалось в памяти только названия — синусы и косинусы. А что эти названия означали уже почти никто из студентов не помнил.
Результат получался впечатляющим. Из всего курса самостоятельно установки для стрельбы, даже простейшие, могли посчитать у нас 3 человека из 30. Те, у кого со школы хоть что-то математическое в памяти осталось и кому было это интересно. А интересно было почти никому, потому что никто не планировал после института идти служить артиллеристом. Тем более, что история не знала прецедента, когда кто-то не сдал экзамен на военной кафедре. Такого не было. Главное, чтобы ты пришел хотя бы на половину занятий на ней и всё, тебе экзамен поставят и выпустят офицером запаса.
А когда отменили для студентов отсрочки от срочной службы, нас призвали. Теперь отгадайте, сколько студентов ветеринарного факультета, будущие офицеры-артиллеристы запаса, попали служить в артиллерию? Правильно, ни одного. Куда угодно, хоть в стройбат, но только не в артиллерию. Я попал в ВВС. Думаю, вам будет нетрудно догадаться, сколько студентов из гражданских авиационных вузов служило со мной в Школе младших авиационных специалистов. Кто угодно, только не они. Даже узбек из Ташкентского медицинского института.
Что это было? Сознательное вредительство Генштаба? Или то, о чем неоднократно говорил и писал К. Е. Ворошилов — буржуазные государства боятся призывной армии. А главная задача призывной армии — готовить мобилизационный контингент.
Для власти СССР, после переворота 1953 года готовившей реставрацию капитализма, призывная армия была особо опасна. Восстание 18–19-летних пацанов в армии — это из области почти абсолютно невероятного. А вот массы мужиков на гражданке, обученных военному делу — это страшно для любой власти, которая осознаёт, что её интересы с интересами народа не совпадают, мягко говоря.
Чистейшая конспирология: советское руководство делало всё возможное, чтобы народ возненавидел свою призывную армию и согласился иметь армию профессиональную, контрактную, т. е., чтобы народ согласился с собственным разоружением. А та часть народа, которая прошла призывную службу, благодаря организации этой службы, никакой опасности в виде вооруженной силы для власти не представляла.
Чистейшая конспирология. Когда после 1953 года началась реабилитация троцкистов-заговорщиков, осужденных в 30-е за попытку контрреволюционного переворота и намерение реставрировать капитализм, что свидетельствовало о том, что в СССР пришли к власти такие же троцкисты и они капитализм реставрируют — тоже конспирология. Так ведь?..
Насчет же призыва запасников в годы СССР на краткосрочные сборы и переподготовку я скромно имею право промолчать. Называли в народе этот контингент мабутой и партизанами. Мужики, в большинстве своем, ехали на эти сборы с удовольствием, чтобы отдохнуть от семьи и работы, да попить водочки в хорошей мужской компании. Самые дисциплинированные могли ещё в части построить что-нибудь из досок или отремонтировать, если их командование вежливо об этом просило, всё-таки мужики в основной массе были рукастыми. О какой-то дисциплине говорить не приходилось, в воинском её понимании, офицерам морды не били, и то хорошо. За нарушения дисциплины предусматривалась кара — письмо на предприятие. С последствиями — вплоть до увольнения по 33-й статье. Интересно, хоть кто-то в какой-то части рискнул такое письмо написать? А если кто рискнул — хоть кого-то уволили?
А теперь к недавнему скандальному случаю с нынешними мобилизованными на фоне храма МО. Скандал разгорелся из-за того, что мобилизованным дали пострелять по мишеням совсем чуть-чуть, а дальше они стреляли на танковом полигоне, где никаких стрелковых мишеней не было.
Президент и министр обороны заявили, что призывать будут контингент, имеющий необходимый для СВО ВУС. Идеалисты хреновы! Какая на хрен разница какой у мабуты ВУС в военике записан?!
Вот этот скандал — показателен для их идеалистических ВУСов. Умение стрелять из стрелковки — такое же, как умение ездить на велосипеде. Научившись — уже не разучишься. Десять лет не садись, сядешь — и поедешь. Десять лет не стрелял — три патрона хватит навык восстановить. Для нормальной боевой стрельбы. Стрелять на звук, не целясь, навскидку, из пулемета от пояса — это для кино, а не для реального боя.
Если у мобилизованного любой ВУС армейский есть, то он стрелять должен уметь однозначно. И его не надо этому заново учить, достаточно одного занятия на стрельбище и нескольких патронов.
Их, тех скандалистов на фоне храма, так и готовили перед отправкой на СВО, в соответствии с идеализированным представлением о ВУС. Дали раз пострелять на стрельбище и потом — с оружием на танковый полигон, где они должны были отрабатывать боевое слаживание, там стрельба по мишеням уже была не нужна. Только сами мобилизованные, когда-то отслужившие срочную, стали орать, что им нужно ещё учиться стрелять по мишеням, они стрелять не умеют. ВУС — ядрён батон!
И один из них с криком: «Что ты мне сделаешь?» — пробил «фанеру» подполковнику.
Интересно, а кто и когда этому буйному мужику успел привить такое отношение к офицерам и военной службе? Что там у него в ВУСе насчет этого написано?
Теперь, по слухам, ему грозит лет 15 по приговору трибунала. А я считаю, что будь наша власть адекватной, уже у стенки стояли бы все оставшиеся в живых генералы, служившие в СА, и весь нынешний высший генералитет, как враги народа, оставившие страну без мобилизационного резерва. Потому как множество скандалов с нынешними мобилизованными показывают, что армии, как таковой, пригодной для ведения более-менее серьезной войны, у России нет. Мабута, партизанщина, махновщина — это не армия. Пока спасает только то, что у Украины — такая же мабута, другой ей и там неоткуда было взяться…
В середине нулевых мне, тогда заместителю начальника Владивостокской таможни по правоохранительной деятельности, позвонил мой бывший оперативник и друг, уже заместитель начальника Уссурийской таможни, к нему опером устраивался Владимир Мамонтов, сказавший на собеседовании, что служил со мной в одном полку. Хотелось услышать моё мнение о нём. Мнение было одно — брать не раздумывая. И здесь же я попросил дать мой телефон Владимиру, хотелось с ним поговорить.