«Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание.
Т 65 1927–1939. Документы и материалы. В 5-ти тт./Т. 2, Ноябрь 1929 — декабрь 1930/Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. — М.: „Российская политическая энциклопедия“ (РОССПЭН), 2000. — 927 с.
Второй том „Трагедии советской деревни“ посвящен одному из самых драматических этапов в истории советского крестьянства — развертыванию „сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса“ (ноябрь 1929 г. — декабрь 1930 г.). Публикуемые в томе документы, выявленные в ранее секретных или малодоступных фондах высших органов партийно-государственного руководства (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), различных ведомств и организаций, в том числе и судебно-карательных органов (ОГПУ, НКВД, Верховного суда и Прокуратуры), раскрывают антикрестьянскую политику Сталина и его ближайшего окружения, которая привела в конечном счете к разорению миллионов крестьян и разрушению производительных сил сельского хозяйства. Большое место занимают в томе материалы, освещающие острую политическую обстановку в деревне в связи с насильственной коллективизацией и экспроприацией (раскулачиванием) так называемых кулаков, что вызвало массовое сопротивление крестьян, нередко перераставшее в повстанческое движение.
ББК 63.3(2)6-2
© В. Данилов, Р. Маннинг, Л .Виола, 2000
© Институт российской истории РАН, 2000
© Федеральная архивная служба России, 2000
© Бостон колледж (СШ А), 2000
© Университет Торонто (Канада), 2000
© „Российская политическая энциклопедия“ (РОССПЭН), 2000
© V. Danilov, R. Manning, L. Viola, 2000
© Institute of Russian History of the Russian Academy of Sciences, 2000
© The Federal Archives Service of Russia, 2000
© Boston College (U SA), 2000»
А чего вы хотели от издания, два автора из трех которого являются гражданами США и Канады, да еще и с участием иностранных институтов? И наряду с ними — институт истории РАН! Кажется, Генпрокуратуре РФ есть все основания причислить институт истории РАН к иностранным агентам. Да, структуру самого Российского государства.
Я лично даже представить себе не могу тот уровень подрывной работы, которую провели в наших архивах иностранные… историки, так их скромно назовем, при активном содействии российских же деятелей от исторической науки. За гранты зарубежных, уже откровенно враждебных даже для нынешней российской власти, государств.
И их запустили в российские архивы! А теперь вы мне еще скажите, что в архивах у нас все сплошь альтруисты-бессребреники работают, которые ни при каких обстоятельствах за хрустящую «зелень»…
Понятно, что в нулевые с другом Джорджем даже собаками дружили, думали, что свои, буржуинские. Ничего, вам еще не всё на воротник повесили, «антикрестьянскую политику Сталина и его ближайшего окружения» еще повесят. Вам, правопреемникам преступного сталинского режима. Или вы думаете, что на эти издания ваши буржуинские братья из США отстегивали бабло чисто для установления исторической правды, чисто из научного интереса? Ну, думайте…
Но главное в этих Сборниках РОСПЭНа даже не то, что некоторые документы вызывают сомнения. И недоумение. Когда-нибудь придет время и эти документы пойдут для работы к людям, которые будут брать с них образцы для спектрального анализа…
Но представьте ситуацию, что в вашу организацию, в которой вы работаете, приехала с проверкой комиссия. И эта комиссия выбрала из всей документации организации докладные о нарушениях дисциплины и производственного процесса, приказы о наказаниях, и только на основе этих документов составила заключение о работе организации. И каково будет заключение? Конечно, работа развалена, в конторе один бардак и ничего кроме бардака, руководитель не соответствует должности.
Кстати, так иногда и делается, если нужно кому-то сменить руководителя успешно работающей организации. Также работала и эта «комиссия» историков, составителей Сборников. Например, во 2-м томе опубликовано всего 279 документов, совершенно небольшой пласт из того, что было за самый решающий год коллективизации, как вы понимаете. 279 документов, включая не только документы правительства, но и доклады, отчеты, справки с мест — это узенькая выборка, если по каждой губернии взять по 3–4 бумажки за год… И подобраны документы так, чтобы показать полный провал политики партии в вопросе сельского хозяйства, да еще явно видно намерение приписать раскулачивание и прочие репрессии, проходившие на селе, органам ГПУ.
Но даже при таком методе у составителей Сборников получилось показать происходившее на селе в 1930-м году, как кошмарный ужас и преступление режима против крестьянства, не очень чтобы, поэтому пришлось к каждому сборнику делать большую вступительную статью, которой заранее настраивать читателя на этот кошмар и ужас, чтобы читатель воспринимал опубликованные документы через призму этой статьи. И абсолютно не получилось представить политику коллективизации анти-крестьянской.
Даже из опубликованного видно, что коллективизация была политикой… крестьянской. Партия только успела провозгласить эту политику и дальше паровоз помчался с такой скоростью, что и партия, и местные власти, и тоже ГПУ всё время пытались этот паровоз догнать, но почти всегда не успевали.
Там же есть и выступления Сталина, который почти с растерянным видом говорил, что за первую пятилетку планировали коллективизацию провести с расчетом охватить ею 20% обрабатываемых площадей основных зерновых районов, т. е., совсем немного, если прикинуть эту цифру на число крестьянских хозяйств по всей стране. И даже не думали, какого джина из лампы они выпустили. Никто, думаю, не предполагал что эта сельская жизнь в единоличном хозяйстве, которая далекими от нее людям представляется в виде пасторальных картинок, настолько обрыдла народу. Коллективизация приняла, в полном смысле этого слова, стихийный характер, охватила не только зерновые районы, но и те, в которых она пока еще даже не планировалась и правительство не было готово к таким темпам.
Что характерно, из сел, даже из тех, где пока не началась коллективизация, сразу побежали… кулаки. Начался массовый их исход. Они продавали инвентарь и рабочий скот, бросали хозяйства и уходили в города и на стройки. Приведены и донесения ОГПУ, как целые группы кулаков уезжали на… Соловки, потому что там можно было хорошо заработать.
Это привело к тому, что ЦИК выпустил постановление без опубликования о запрете кулакам продавать инвентарь, скот и имущество, покидать место жительства. Без опубликования, но это постановление было доведено до местных властей, которые были обязаны соблюдать его, не допускать отъезда кулаков. Вовремя успели, иначе те наделы земли, которые были закреплены за кулацкими хозяйствами, потом нечем было бы обрабатывать. Большое число даже кулаков не держалось за свое хозяйство!
Мне вспоминается рассказ моего деда, как он демобилизовался в 30-м году и глава семьи, его дед, настаивал на ведении своего кулацкого хозяйства, в семье было 6 братьев, все жили одним хозяйством. И как все братья обрадовались, что их раскулачили, что они не остались на этой каторге.
Было и такое, из этого же Сборника:
«Вместе с тем, в некоторых районах среди выселяемого кулачества были отмечены также и положительные проявления. Так, например, в Херсонском окр. высылаемые не только не проявляли никакой враждебности или недовольства, но даже радовались выселению, устраивали танцы, пели песни и т. д. После погрузки кулаков в вагоны среди них начала проявляться в некоторой степени даже дух коллективизма: кулаки варили общий обед (для своего вагона), отказывались делать пометки на тюках со своим имуществом, организуя в эшелоне нечто вроде своеобразной коммуны.»
Все-таки, историков, которые исследуют коллективизацию, следовало бы на пару лет сослать в деревню позаниматься фермерством…
Даже в этих Сборниках, с их целевым подбором документов, просматривается, что кулацкая молодежь реагировала на перемены довольно спокойно. Сопротивление оказывали, в основном, люди более старшего возраста. Сопротивление часто было очень ожесточенным. Диверсии, теракты, убийства активистов, банды кулаков — всё это было. И никто в те годы этого не скрывал, все газеты печатали об этих случаях.
Но авторы Сборника рисуют картину массовых восстаний против коллективизации чуть ли не по всей стране и это в нашей историографии устоялось. Но это совсем неправда. Даже в тех сводках и донесениях с мест, где отмечались массовые выступления крестьян, донесения начинались со слов «Коллективизация проходит, в общем, нормально, но есть случаи…». И описания массовых выступлений, когда собирается толпа недовольных даже в 1000 человек, но почти всегда эти массовые выступления заканчиваются — «поорали и разошлись». Иногда побьют какого-нибудь активиста. Но вывод у авторов — вся губерния заполыхала.
И, разумеется, коллективизировали насильно. То сначала сгонят угрозами всех в колхоз насильно, то потом насильно большинство свежих колхозников из колхоза выйдет. Насильно. То опять в колхоз соберутся. И всё насильно.
И перегибы, конечно. Село почти в полном составе вошло в колхоз, начали обобществлять коров и кур, село из колхоза почти в полном составе и вышло. Потом опять в колхоз собрались. Где-то угрозами местная власть записала всех в колхоз, кто-то привез газету, в которой написано: коллективизация — дело добровольное, — колхоз ликвидировался. Приехали из района люди, разъяснили суть коллективизации — снова все в колхозе. Где-то кулаки опередили всех и сами организовали колхоз, а потом стали раскулачивать середняков и даже бедняков. Приходилось такие колхозы разгонять.
С осени 1930 года, после того, как первые колхозы убрали урожай, начались перегибы наоборот. Единоличники, которые еще до посевной вышли из колхозов, увидев результаты коллективного труда, начали проситься назад, в колхоз. А их во многих местах отказывались назад принимать. Опять произвол и несправедливость.