ение пойдёт к нему обычным приложением.
Выглядеть оно должно примерно так:
«Гриф секретности
Экз. № ___
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
ПЕРВОМУ СЕКРЕТАРЮ тов. СТАЛИНУ
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
тов. ПОСКРЕБЫШЕВУ
СОВНАРКОМ СОЮЗА ССР
ПЕРВОМУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ тов. МОЛОТОВУ
СОВНАРКОМ СОЮЗА ССР
ЗАМЕСТИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ тов. ВОРОШИЛОВУ
НАРКОМАТ ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА тов. ТИМОШЕНКО
И т. д.
Представляю Спецсообщение Разведуправления генштаба Красной Армии о группировке немецких войск на 1 июня 1941 г.
Приложение: упомянутое.»
Откуда в проекте взялся товарищ Поскрёбышев? Скорее всего, указанные в расчёте рассылки экземпляры: «Экз. № 1–2 — Сталину» предназначались для самого Иосифа Виссарионовича и для секретариата ЦК ВКП(б).
Кстати, а куда должен был уйти экземпляр № 3, высылаемый Вячеславу Михайловичу, в Совнарком или в Наркомат иностранных дел? Судя по нумерации — в Совет Народных Комиссаров, но ведь вполне мог и в НКИД.
Кстати, кто-нибудь выкладывал остальные разведсводки, отправленные в период с 1 января 1941 года? Согласитесь, что было бы очень интересно взглянуть на то, как по представлению РазведУпра развёртывалась гитлеровская армия и сравнить с реальным положением дел.
Подытоживая сказанное, можно сделать следующий вывод: сопровод, составляющий единый документ со Спецсообщением, должен был быть обязательно. Но, по непонятной причине, он так и не был опубликован и для дипломированных историков он почему-то интереса не представляет.
2. Нумерация документов РазведУпра несколько отличалась от привычной нам. В зависимости от степени секретности, в делопроизводстве Управления перед регистрационным номером ставились не нули, а одна или две буквы «с», причем после номера. То есть, на первом листе Спецсообщения регистрационный номер должен был быть написан как 66569сс. Но, никаких букв возле номера нет, хотя в верхнем правом углу стоит отметка «СОВ. СЕКРЕТНО». Возможно документ был несекретным? Вряд ли. Тогда гриф секретности тоже бы зачеркнули. Остаётся одна версия — работник секретного делопроизводства настолько сильно устал, что забыл, как правильно регистрировать документы.
3. Письма, исходившие из Разведывательного Управления КА до войны, оформлялись на двух типах типографских бланков (рис. № 1 и рис. № 2).
В зависимости от вида бланков, по-разному оформлялась и расшифровка должности начальника Управления. В первом случае (если бланк соответствовал рис. № 1) она выглядела так:
Во-втором — так:
Насколько удалось разобраться, бланк с рис. № 1 и подпись (рис. № 3) использовались в том случае, если письмо уходило к руководителю, равному по должности или нижестоящему. Образец с рис. № 2, подписанный в соответствии с рис. № 4 — в вышестоящие инстанции.
Но, вне зависимости от образца бланка, прошу обратить внимание на два момента:
а. Должность начальника управления оформлялась только прописными буквами. И это не какая-то особенность РазведУпра. Посмотрите на документы, выложенные на сайте «Память народа». Практически во всех документах, от полка, до Ставки ВГК, должности пишутся прописью. Исключения крайне редки и встречаются на войсковом уровне года эдак с 1944. То есть, подобное оформление было для Наркомата обороны общепринятым, установленным приказом или другим руководящим документом, утверждённым Наркомом обороны.
б. А вторая «фишка» присуща только РазведУпру: расшифровку фамилии начальника Управления заключать не в круглые скобки, а обозначать наклонным штрихом: «/». Это правило сохранилось и в более позднее время. Так, например, на документе, датированном сентябрём 1942 г., фамилия исполняющего должность начальника Глав. РазведУпра Генштаба Красной Армии дивизионного комиссара Ильичева выглядит так: /ИЛЬИЧЕВ/.
А вот как выглядит расшифровка звания и должности на Спецсообщении:
Допустим, ошиблась какая-то одна из трёх машинисток, распечатавших документ. Мы же на знаем, где до прихода в РазведУпр работали машинистки Урсина, Воскресенская или Астахова, чьи фамилии легко разобрать на обороте последнего листа документа.
Но, куда смотрел генерал Онянов, исполнитель этого документа? Неужели Леонид Васильевич не увидел даже опечатку в слове «Крас-ной» и прочие ошибки, отдав на подпись своему начальнику, генералу Филиппу Ивановичу Голикову в известном нам виде? А Филипп Иванович подписал доклад, уходивший в высшие инстанции страны, не глядя? Странная картина, в которой один и тот же человек чуть ли не ногой открывает двери высших руководителей государства и одновременно с этим стесняется указать подчинённым на недостатки в работе.
4. Каждый, кто видел последний лист Спецсообщения в интернете, может убедиться в том, что расчёт рассылки на нём есть. Причём он полностью идентичен вклейке, размещённой в верхнем левом углу первой страницы. Для отправки адресатам, работникам «секретки» вполне достаточно расчёта на обороте последнего листа, тем более, что он соответствовал установленным правилам делопроизводства.
И в общем-то неважно, что перед фамилиями получателей не указаны не только их должности, но отсутствует даже привычное обращение «тов.». Расчёт рассылки печатается только на последнем экземпляре, том, что идёт в дело РазведУпра. Ну, пожурит в конце года секретчик генерала Л. Онянова, выскажет, что негоже так обращаться к высшим должностным лицам страны и армии, в общем-то и всё. Но дублировать то зачем? Чтобы обратить внимание потомков на конкретный документ? Странно всё это.
Кто-то из читателей может упрекнуть автор в том, что он настолько погряз в мелочах. Какая, собственно разница, есть на документе адресат или нет, правильно ли написан номер документа или должность руководителя, ведь главное — смысл, содержание документа. Может быть и так, но что-то многовато ошибок, опечаток и нестыковок всего лишь для одного документа, состоящего из трёх листов текста.
5. Пётр Григорьевич уже обращал внимание читателя на штамп рассекречивания. Но, помимо даты снятия с документа грифа секретности, штамп любопытен ещё и номером акта рассекречивания: «б/н», то есть «без номера». Странная ситуация: акт составили, а зарегистрировать его забыли или не захотели.
И какой же тогда вывод? После тщательного изучения обоих документов, т. е. приказа Ставки № 0428 и Спецсообщения РазведУпра, можно сделать два предположения:
либо они готовились уставшими, замотанными людьми, не обращавшими внимание на логику, стилистку, орфографию, правила регистрации и делопроизводства;
либо, все эти ошибки служат своеобразным маркером для тех «допущенных», кто вбрасывал документы в научную среду, готовил публикации для массового читателя.
Александр Борсук.
О памятке для работы с архивными документами.
11 марта, 2024 https://p-balaev.livejournal.com/2024/03/11/
После выхода первых моих книг ко мне обратились и бывшие коллеги, и просто читатели с просьбой написать книгу о таможне. Казалось бы, такая книга должна стать бестселлером, все-таки 60 тысяч действующих сотрудников таможенных органов, плюс околотаможенная коммерческая сфера, да и вообще, широкой публике почти неизвестна деятельность таможни, как правоохранительной структуры, она с таможенниками сталкивается, в массе своей, только во время прохождения таможенного оформления в поездках за границу. Тем более, что начало моей службы пришлось как раз на время середины 90-х, в самый разгар того, что именуется бандитским беспределом. Тем более, что занимался я оперативно-розыскной деятельностью, а это совсем почти неизвестно публики. Я даже начал писать. Но почти сразу же от этой идеи отказался.
Оказалось, что если писать о своей работе действительно то, что происходило в реальности, то можно самому себе накрутить приличный срок на нарах за разглашение сведений, составляющих государственную тайну. Такая специфика службы у меня была. А сочинять же истории, не имеющие отношения к реальности, как это делается писателями-детективщиками, у меня нет способности. Да и кому такие истории особенно интересны?
Это я к чему? Это я о недавнем предложении написать памятку для тех, кто работает с архивными документами на предмет выявления среди них фальшивок. Разумеется, подавляющее число этих документов, вводимых в научный, если это так можно назвать, оборот, имеют грифы секретности. Помните же, как еще в конце 80-х годов вся «демократическая общественность» вдруг, как по команде, дружно завопила: «Правду о коммунизме и Советской власти мы узнаем, когда откроются архивы!»? Вот архивы и открыли, точнее, туда запустили представителей «демократической общественности», которые стали нам являть рассекреченные тайны. Оказывается, коммунисты в секрете от народа такое творили!!!
Причем, я далеко не первый, кто поставил вопрос о вбросе фальшивок в отечественные архивы. И даже Виктор Илюхин не первый. Пожалуй, впервые это прозвучало на слушании в Конституционном суде, где сторона КПРФ оспорила документы по Катыни. А потом и многие публицисты обращали внимания на ряд странных, даже на первый взгляд, документов о «преступлениях коммунистов». И многие левые блогеры такие вопросы поднимали. Их можно сейчас даже садистски постебать этим, потому что, как только мы с товарищами поставили принципиальные вопросы о фальсификациях в архивах, о документах по Большому террору, по периоду начала ВОВ, так эти же разоблачители архивных фальшивок сразу же завизжали обратное. И даже такие, как Егор Иванов («Плохой сигнал»), только что накручивающий себе аудиторию за счет разоблачения фальшивок, сразу «прозрел», как только ему непонятно зачем (он сам ляпнул, что не запрашивал) прислали следственное дело некоего Седова, болтавшееся в фотокопиях по сети еще с нулевых…
А мне стали приходить письма от читателей, пожелавших присоединиться к благородному делу разоблачения архивных фальшивок. Публика вдруг кинулась шерстить опубликованные архивные документы и находить в них признаки подделок. Причем, довольно часто — кажущиеся ищущим признаки. Меня, буквально, завалили просьбами посмотреть тот или иной документ: «Петр Григорьевич, гляньте опытным глазом, кажется, это фальшивка».