– Обойдите с той стороны и посмотрите между домами, только хорошо посмотрите, по углам тоже… Там песок за домами. Следы обязательно смотрите…
Это голос Илькана. Голос начальника. Причём начальник говорил, сидя в машине, то есть говорил без респиратора. В ночной тишине через раскрытую дверь квадроцикла Андрей Николаевич без труда разбирает все слова.
«Тут темно, пять шагов дальше по проулку, и я руки своей не вижу, как они будут смотреть? У них тепловизоры? Или фонарики?».
Тепловизоры явно осложняли ситуацию.
– Понял, – отвечает ему кто-то. И хлопает дверцей кабины.
«Осторожные, сволочи».
Вот только эта осторожность на сей раз сыграла против Габиева и его людей. Они остановились как раз рядом с тем, кого и опасались.
Вообще-то Горохов планировал всё сделать по-другому, он вообще не хотел никого убивать, ведь те люди, что сейчас приехали, скорее всего были сотрудниками Трибунала, то есть его коллегами, но эта их осторожность спутала ему все карты… Теперь он не уходит в темноту проулка, а делает пару шагов вперёд, к углу дома, навстречу своим врагам. И замирает, прижавшись к стене.
Два человека шли к нему, и он поднял оружие. Поначалу у него ещё были сомнения в целесообразности его действий, но теперь ему просто некуда было деваться. Сдаваться людям Поживанова после того, как неожиданно умер Бушмелёв… Ну, это был бы поступок не в его стиле. Его стиль – револьвер системы Кольцова.
Как только первый показался из-за угла, Горохов нажал на спусковой крючок…
Бах…
И сразу уполномоченный делает шаг вперёд и стреляет во вторую фигуру, что едва видна из-за угла…
Бах…
Выстрелы с четырёх-пяти метров в контрастно освещённые контуры людей… Он не мог промахнуться… Уполномоченный делает ещё три шага из темноты к фонарям улицы…
Теперь перед ним уже и сам квадроцикл. Он неплохо освещён, но через тонированные стёкла невозможно рассмотреть, есть ли кто-то в кабине, сколько их там, но тут загораются фары машины, всхрапнул и заурчал двигатель… Уполномоченный не раздумывает долго…
Бах…
Револьверная пуля бьёт чуть выше нижнего среза лобового стекла, в левую его часть, как раз там за рулём должен находится водитель.
Пулю он должен получить точно в грудь.
Ни фары не гаснут, ни мотор не глохнет, но квадроцикл не движется, и тогда Горохов снова отступает в темноту. Он прекрасно понимает, что у него нет времени, что теперь, когда сонную улицу в тишине ночи будоражат хлопки выстрелов, многие в ближайших домах проснутся и начнут смотреть на мониторы уличных камер и звонить в службу безопасности. И при этом Илькан Габиев был ещё жив, так как за рулём сидел скорее всего не он сам. Поэтому уполномоченный пробежал проулок и свернул за угол дома, налево. Там он, сильно рискуя, тем не менее не включил фонарик, чтобы не выдать себя, а, надеясь лишь на привыкшие к темноте глаза и дорогие очки «Спектр», прошёл вдоль задней стены дома и снова свернул налево. Он хотел оббежать дом и выйти к квадроциклу на улице, подойдя к нему сзади… Подойти сзади и расстрелять оставшимися в револьвере патронами, а потом и из обреза правую пассажирскую дверь…
Андрей Николаевич торопился… Но на углу дома, сразу за поворотом, в темноте, он налетел на человека… На большого и сильного человека… И для того встреча тоже оказалась неожиданной, но человек всё равно успел выстрелить… Куда-то под руку, под мышку уполномоченному…
Пахх…
Яркая вспышка на мгновение осветила руку, сжимающую пистолет. Осветила, и Горохов успел её перехватить и отвести от себя ствол, прежде чем…
Пахх…
Уполномоченный держал эту руку изо всех сил. Он не почувствовал удара ни после первого выстрела, ни после второго, но… В тот момент, когда они столкнулись с этим человеком, он выронил своего «Кольцова». И теперь у его противника было оружие, а у него не было, и человек был очень сильным… Он ударил Горохова свободной, левой рукой в ухо… Удар вышел смачный, тяжёлый… И тогда Андрей Николаевич, чтобы избежать повторного удара, что есть силы впечатал человека в стену дома, прижал его, ограничив движение. А сам попытался дотянуться до обреза… Обрез болтался внизу, у бедра, стволами вниз, ремень оружия на плече под пыльником… Так он его всегда носил, чтобы оружие особо не бросалось в глаза; он легко в случае нужды вскидывал его из-под полы, но не сейчас. Теперь до оружия в темноте и в объятиях противника было не добраться. Пистолет, что был у него в левом рукаве… Да то же самое, попробуй его вытащи, когда обе руки заняты. Когда все мышцы напряжены.
Так и схватились они у стены: два сильных человека замерли почти в патовой ситуации, голова к голове, дорогие респираторы упёрлись друг в друга и урчат компрессорами.
«Зараза, здоровый, чёрт!».
Этот человек и вправду очень силён. Андрей Николаевич и сам паренёк неслабый, но ему едва удаётся удерживать руки противника, а отпустить их он не может. По силе враг ему не уступает, а вот в опыте… да кто вообще может поспорить в опыте различных противостояний с уполномоченными Трибунала. А опыт в таких делах, наверное, поважнее всего прочего.
Они почти замерли в своём клинче. И наконец Андрей Николаевич слышит кряхтение и злые слова из-под маски врага:
– Гнида песчаная ты, Горохов… Мразь, уже и своих убиваешь?
Пахх…
Пуля из пистолета противника бьёт в бетонную стену за спиной уполномоченного. Жужжит в рикошете, улетая в сторону…
Теперь у него нет никаких сомнений, перед ним сам подполковник. И тут уполномоченный вспомнил про ещё одно своё оружие. Тесак, его рукоять удобно торчала над поясом, только протяни правую руку и…
– А какого хрена «свои» вламываются в мой дом? – так же тяжело дыша, отвечает уполномоченный.
Он отпускает левую руку противника и быстро хватается за рукоять своего тесака.
– Потому что ты преступник… такого хрена, – хрипит ему в ответ подполковник, и ещё один тяжеленный удар сотрясает голову уполномоченному. Увесистая оплеуха ложится ему прямо под правое ухо… Повезло, что Габиев не собрал кулак… Впрочем, и от того, что уполномоченный получил, у него зазвенело в ухе, фуражка слетела, да и очки с респиратором тоже сбились набок.
– Ну а раз так, какие вы мне свои, – сквозь зубы рычит Андрей Николаевич, и не думая поправлять респиратор. В голове ещё звенит, но этот пропущенный удар был платой за ту долю секунды, которая потребовалась ему, чтобы вытащить из ножен тесак.
Он сразу наносит врагу укол его широким лезвием, снизу вверх… Через брюшину к сердцу.
Сталь обычно очень легко входит в тело человека, но тут лезвие встало, словно налетело на стену…
«Кольчуга? Бронежилет?».
Гадать нет смысла, так и ещё один удар слева можно пропустить, и тогда он делает шаг назад и дёргает подполковника на себя за руку. За правую руку, в которой тот всё ещё сжимает оружие… И быстрым взмахом рубит её сверху.
Вот там уже никакой защиты не было, и отточенный тесак разрубает и одежду, и кости…
– А-а-а… – хрипло или даже гортанно рычит подполковник и мешком валится на землю.
А уполномоченный, не очень хорошо видя куда, но всё-таки наносит ещё один удар. Справа налево. Он предполагал, что удар придётся врагу в шею, в горло…
И сразу после этого Ильканчик замолк. Всё… Стало тихо.
Глава 31
Время.
Теперь ему нужно было уходить, уходить отсюда, и побыстрее. Нет, конечно, уполномоченный прекрасно знал о нерасторопности городской охраны. Но это был богатый район, а значит, жители тут жили уважаемые, влиятельные, и они уже начали названивать в службу. Вот только…
Револьвер.
Его нельзя было тут оставлять – улика… Да и просто хорошее и дорогое оружие бросать жалко. Пришлось включать фонарик… Но весь песок, что собрался между домами, они во время борьбы перевернули ногами, перемешали, ему понадобилось время, секунд десять, прежде чем он нашарил свой ствол в куче у стены.
Нашёл – обрадовался… А пока искал, уже накидал в голове план ухода. Андрей Николаевич сначала думал, что уйдёт через проулок на соседнюю улицу, но он потерял много времени…
Горохов выглядывает из проулка на свет, там по-прежнему никого, и тогда он быстро проходит к квадроциклу, на котором приехал Габиев, фары машины всё ещё включены, мотор работает, уполномоченный, подойдя сзади, открывает водительскую дверь…
Водитель оказался жив, но недееспособен, он еле дышал, видно, был в бронежилете, и пуля броню не пробила, но контузила его. Ну и хорошо, хоть кровью всё не замазано… Уполномоченный бесцеремонно вытаскивает раненного из машины и сам садится за руль, захлопывает дверь.
Ему нужно в другую сторону, но разворачиваться он и не думает, главное – побыстрее убраться с этой хорошо освещённой улицы. Горохов уезжает оттуда, так почти и не встретив никого.
Он знает, что скоро начнётся переполох…
Не то чтобы в городе не происходили убийства, нет, тут это было делом обычным. Уж больно много всякого люда с раскалённого и дикого юга старалось перебраться поближе к тем местам, где есть вода и электричество. И люд этот не всегда находил себе работу в городе, так что бандитизм, стрельба и поножовщина были в Агломерации процессом естественным. Вот только теперь под раздачу попали люди непростые, не какие-то беглецы с юга. Один из этих четверых точно был из Трибунала, да и все остальные, скорее всего, тоже.
Он сразу взял направление на восток, там был ближайший край города, а значит, улицы потемнее, городской службы охраны поменьше, да и степь поближе… А ещё там, в одном из тёмных районов с не очень-то приветливыми жильцами, он собирался бросить дорогой квадроцикл. Там просто нельзя было оставлять машины без присмотра, их попросту угоняли в течение десяти минут и либо разбирали, либо перегоняли на юг или на восток. Оба варианта его устраивали.
Уже через двадцать минут уполномоченный бросил машину у одной шумной дыры, где у одинокого фонаря над входом толпилось несколько мутных субъектов; он даже не стал запирать кабину, просто заглушил двигатель, вылез и ушёл, не забрав ключей.