– Почему? Этот Аяз – твой друг? – уточняет уполномоченный.
– Нет, не друг… – говорит Шубу-Ухай. – Он торговец был. Хитрый был. Сначала по дальним оазисам саранчу скупал задёшево, я ему тоже продавал, так и познакомились. Давно, давно…
– Это ты его с Церен познакомил?
– Я… – Миша снова кусает лепёшку. Рассматривает паштет и комментирует увиденное: – Вроде паштет не очень, саранча плохо чищенная, а всё равно вкусно тут у них, – чуть пожевав и выпив чая, он продолжает: – Церен всё время людей просила привозить, пророкам всё время люди были нужны. Живые… Можно и мёртвых привозить, но только свежих, а вот живых так они особенно просили… А Аяз, как про то узнал, свою торговлю совсем забросил, стал в Обитель людей возить… Ну там, старых, больных, иногда и не больных, в Обители за них хорошо платили. Вот он и старался, таскался по оазисам, всех, кого мог забрать, – забирал. А потом он нашёл одно место… Говорит, нашёл место, а там вещество. Отвёз его Церен, а та пообещала ему много денег, если он ещё его привезёт.
– Это он тебе рассказывал? – уточняет уполномоченный.
– Ага, – кивает охотник. – Он…
– А зачем?
Глава 33
– Хотел, чтобы я с ним за веществом пошёл. Говорил, что там нужен крепкий человек, слабый до вещества не дойдёт. А одному идти, говорил, опасно. Опасно там…
– И что же ты не пошёл с ним?
– А, – Шубу-Ухай машет куском лепёшки и морщится. – Сначала я идти с ним не хотел. Думал, это новое плохое дело… Как людей возить… Он и раньше мне предлагал людей к пророку возить вместе… Хотел, чтобы я ему помогал… А я это всё не люблю… Ну и про это я тоже так думал.
– А чего не любишь? – Горохов внимательно смотрит на проводника.
– Да…– тот опять морщится. – Люди плачут всю дорогу, просят отпустить их, знают, куда их везут… Старые, или больные, или слабые… А всё равно… Он им уколы делает, чтобы спали… Но… Мне всё равно такое не по душе… А ещё, пока их довозят до Обители, некоторые умирают… Оно понятно… Больные, старые, или дети какие уродливые, и за них потом Серёжа платит как за мёртвых… А Аяз Оглы с ним ругался… Дети дорого стоят, он их вёз издалека, а когда привёз, то денег за них дают как за мертвяков… А мне людей жалко…
– А откуда ты про всё это знаешь, раз отказывался возить?
– Один раз… При мне всё было, – нехотя говорит проводник.
Кажется, эти воспоминания ему неприятны, он допивает чай и ждёт, пока Горохов снова ему нальёт. И лишь после этого, взяв стакан, продолжает.
– Но Церен ко мне прислала человека… То был опасный человек… Степь знал, людей убивал легко… Звали его Иван. И он говорит мне: найди нам Аяза Оглы… Он нам должен… Денег мне дал… Я подумал мало-мало и решил: а что, поищу, я знал, где он может прятаться.
– А откуда ты знал, что твой Аяз Оглы прячется там же? Может, он в Город переехал или на север ушёл?
– Нет, на север он просил меня… чтобы я его перевёл через болото, но я его не переводил, а в городах… В городах Иван бы его сразу нашёл… Иван опасный человек, такой, как ты, или даже хуже. И люди из Обители есть везде, ещё многие на них работают, стариков собирают или торгуют с ними; если Обитель начнёт искать, они отыщут, они любого могут найти, даже в оазисах. Это уж ты не думай даже… Найдут… – уверяет Миша Горохова, который и не думал с ним спорить, а просто сидел и слушал его; и поняв, что его внимательно слушают, охотник продолжал: – И поехал я его искать… Нашёл, приехал к нему. Я-то сразу знал, где он может быть. У него там в одном месте был гараж большой, бетонный, как склад, и колодец там был, и кондиционер был, хорошее место. Хорошее… А нашёл я его через солдат. Он с ними радиосвязь поддерживал. Ну, приехал я к нему, а он уже не такой, немножко такой ещё, но уже не совсем такой…
– В смысле? – этот рассказ был интересен уполномоченному, но тут ему потребовались пояснения. – Такой-не такой, ты толком можешь сказать? Какой не такой?
– Ну, раньше он был весь в проказе, моя проказа – то ерунда, а не проказа, он весь в ней был, – Миша показывает на своём лице. – Вот тут, тут… Нос тоже, все пальцы от болезни были кривые, все гнутые… Он руль ими сжимает, а они во все стороны топорщатся. Смотреть было больно… А тут я пришёл – и не узнал его… Лицо как у молодого, ни одного синяка, ни одного желвака, а пальцы, как у тебя, а ещё седых волос нет, раньше весь серый был… Голова… А тут все волосы чёрные… О-о, – Шубу-Ухай выразил своё удивление. И потряс головой. – Я его едва узнал… Ну ладно, узнал – и говорю: ну что, пошли за веществом? А то Церен на тебя злится, Ивана за тобой послала, а если ты ей вещества ещё принесёшь – она и не будет злиться. Вещество ей нужно. А он говорит: нет, не пойду. Нет…
– Ты же говорил, что он сам тебя за ним звал, – вспомнил уполномоченный.
– Вот то-то и оно, я ему также говорю: как же так? Чего же ты меня раньше звал, а теперь я приехал, и ты не хочешь идти? А он мне: так раньше мне надо было, а теперь не надо. А я ему говорю: скажи, где искать… Я схожу, сам найду. А он говорит: нет, не найдёшь. Один туда не дойдёшь. Машина, говорит, нужна – двести километров не пройти, жарко там будет, тебе лучше машину найти…
– А где это было? – уточняет Андрей Николаевич.
– Где-то… на юго-запад от Сивы, километров… – Миша прикидывает, – километров семьдесят. Где-то возле Глазова. Там у него его гараж с колодцем. Я как там буду, так вспомню.
– То есть от Глазова километров двести? – Горохов даже боялся представить, где это. «Ещё, наверное, эти двести километров куда-нибудь на юг».
– Ну, я так понял, – отвечал ему охотник.
Он хотел продолжать, но уполномоченный его снова остановил:
– Зато я ничего не понимаю.
– А что?
– То твой этот друг тебя зовёт с собой, мол, человек сильный нужен, одному опасно, а тут говорит: не пойду.
– Вот и я ему про то! – Миша доедает лепёшку с паштетом. Жует и говорит, до конца не прожевав. – Ты же звал меня, я пришёл – пошли. А ему всё надоело, он мне говорит – сам иди. Один. Я ему: да тут везде следы… Дарг за каждым барханом, сожрут, вон солдаты только конвоями передвигаются. А он опять качает башкой: нет, не бойся, иди, там дарги смирные, не сожрут. Меня же, говорит, не сожрали. А я туда уже два раза ходил.
– Два раза? – Горохов весь этот рассказ воспринимает скептически. Но с другой стороны, он прекрасно понимает, что выдумать всё это такой человек, как Миша, скорее всего не смог бы.
– Так сказал, – подтверждает Шубу-Ухай. И тут же добавляет с заискивающей интонацией: – Слушай, Андрей…
– Что? – Горохов, кажется, понимает, что проводник скажет дальше.
– Может, возьмём по рюмке водки? – Миша улыбается.
– Нет, – с садистским удовольствием отвечает Андрей Николаевич. – Обойдёмся без водки, – и продолжает разговор: – А почему его Церен искала? Что он ей сделал?
– Ничего не сделал. – Миша вздохнул, но про водку больше говорить не стал. – Обещал ещё ей вещества достать, а сам не достал. Обманул Церен. А Церен не любит, когда её обманывают.
– Может, она денег ему дала, а он за веществом не пошёл и спрятался на краю цивилизации от неё?
– Может, денег… Да… – согласился Шубу-Ухай.
«А может, он от неё новое тело получил, обещал ещё реликта достать, а сам испугался потом… Вполне вероятно».
– Так и не пошёл он с тобой.
– Нет, не пошёл… – отвечал охотник с заметным сожалением.
– Ну допустим, – покивал головой Горохов. – А почему же ты не сказал о нём этому Ивану, который от Церен приезжал.
Тут Миша перестал есть, уставился на уполномоченного – видимо, не знал, как ответить на этот в общем-то простой вопрос. И тогда уполномоченный продолжил:
– Иван бы этого Оглы нашёл, Церен порадовалась бы. Да ещё узнала бы, где ей взять вещество. Почему ты его не сдал Ивану?
А охотник всё равно молчит, не отвечает Горохову.
– Миша, может, ответишь? – настаивает Андрей Николаевич. – А то весь рассказ у тебя такой складный получился, а тут на тебе: замолчал на простом вопросе.
– Да не хотел я… – наконец произносит проводник. Он аккуратно кладёт на тарелку кусочек недоеденной лепёшки. И берёт в руку стакан с чаем.
– Что? Жалко стало Оглы? – интересуется Горохов.
– Нет, не жалко, – отвечает Шубу-Ухай неторопливо. – Он мне не друг, чего мне его жалеть…
– А что тогда?
Миша чешет свою синюю губу.
– Я думал найти человека…
– Какого человека? – не понял Горохов.
– Ну… Такого, как ты… Чтобы сильный был, чтобы ходил хорошо, чтобы не боялся в степи никого. Думал, найду такого, пойду с ним к Аязу и спрошу у него, где взять вещество.
– Как-то всё сложно… – замечает Горохов. – Намного проще было бы сдать Аяза Ивану, а тот уже узнал бы, где брать вещество.
И тогда Миша отвечает ему:
– Я сам хотел… Сам хотел принести вещество Церен.
– Ах вот оно что? – уполномоченный с некоторой натяжкой, но в принципе допускает, что так могло быть. Всё-таки у Миши его желание услужить Люсичке было каким-то… навязчивым. Похожим на психическое расстройство. И он спрашивает: – Миша, а зачем тебе это?
– Я хочу, чтобы Церен была мне благодарна, – отвечает охотник. – Может, она тогда и детям моим расскажет, что я не простой степной бродяга, а тоже важный человек.
«Ну да… Расскажет, – Горохов почему-то в этом сильно сомневается. Ему кажется, что Людмила давно уже и не человек, и не женщина, она какой-то… какой-то несколько раз переработанный соучредитель конторы под названием «Вечная молодость», и вместе с другими умными соучредителями, типа того пророка с прозрачной кожей, она только и делает, что продлевает себе своё существование. Впрочем, она, конечно, похвалит Шубу-Ухая, если он принесёт ей реликт – нальёт ему водки, и даже выпьет с ним и даст ему, а ещё пообещает, что обязательно расскажет его детям о геройском папаше… Ну, если к тому времени ещё будет жива».
– Ладно, «тоже важный человек», нужно всё доесть и собираться. Нам тут больше торчать нельзя.