Строки из писем, изъятых военной цензурой:
«…Наш любимый Ленинград превратился в свалку грязи и покойников. Трамваи давно не ходят, света нет, топлива нет, вода замерзла, уборные не работают. Самое главное – мучает голод».
«…Мы превратились в стаю голодных зверей. Идешь по улице, встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и умирают. Мы уже привыкли к таким картинам и не обращаем внимания, потому что сегодня они умерли, а завтра я».
«…Ленинград стал моргом, улицы стали проспектами мертвых. В каждом доме в подвале склад мертвецов. По улицам вереницы покойников».
Деньги были, но ничего не стоили. Ничто не имело цены: ни драгоценности, ни картины, ни антиквариат. Только хлеб и водка – хлеб чуть дороже. В булочные, где выдавались по карточкам дневные нормы, стояли огромные очереди. Иногда между голодными людьми происходили драки – если хватало сил. Кто-то умудрялся вырвать у полумертвой старушки хлебный талон, кто-то мародерствовал по квартирам. Но большинство ленинградцев честно работали и умирали на улицах и рабочих местах, давая выжить другим.
25-летие встретил русский поэт Михаил Александрович Дудин (1916–1994), участник советско-финляндской и Отечественной войн, ставший затем Героем Социалистического Труда.
Начала функционировать ледовая трасса – «Дорога жизни» – на Ладожском озере. Лед был хрупок; двухтонные грузовики везли по 2–3 мешка, тем не менее несколько машин затонуло. Позже к грузовикам стали прикреплять сани, что позволило уменьшить давление на лед и увеличить количество груза. Помогли и морозы – если 25 ноября в город завезли 70 тонн продовольствия, то через месяц уже 800 тонн. За это время затонуло 40 грузовиков. Ледовая дорога действовала до 24 апреля 1942 года. Всего по ней в Ленинград было доставлено 360 тыс. тонн грузов, из которых почти 80 % составляло продовольствие. Из осажденного города по Ладоге были эвакуированы в тыл сотни тысяч человек и промышленное оборудование.
Перерезать «Дорогу жизни» немцы стремились постоянно. В первые недели работы трассы немецкие летчики безнаказанно расстреливали с бреющего полета автомашины и бомбами разбивали лед на трассе. Для прикрытия «Дороги» жизни командование Ленинградского фронта установило прямо на льду Ладоги зенитные орудия и пулеметы, а также привлекло истребительную авиацию.
«Дорога жизни» была под особым контролем, но и на ней не обходилось без преступлений. Водители ухитрялись сворачивать с пути, расшивали мешки с продуктами, отсыпали по несколько килограммов и вновь зашивали. На пунктах приема хищения не обнаруживали – мешки принимали не по весу, а по количеству. Но если факт кражи доказывался, то водитель немедленно представал перед военным трибуналом, который обычно выносил смертный приговор.
После встречных боев, проходивших с переменным успехом, инициатива действий под жизненно необходимым Ленинграду Тихвином перешла к советским войскам. 54-я армия пошла на освобождение города.
Газета «Правда» опубликовала сообщение Совинформбюро о военных потерях. Утверждалось, что за 5 месяцев войны германские войска потеряли 6 миллионов убитыми, ранеными и пленными, а Красная армия – 490 тыс. убитыми, 1112 тыс. ранеными и 500 тыс. пропавшими без вести (всего 2122 тыс. человек). В плен, судя по сообщению, не попал ни один красноармеец. По утверждению Совинформбюро, немцы также на Восточном фронте потеряли более 15 тыс. танков, около 13 тыс. самолетов, до 19 тыс. орудий; наши же потери составили 7900 танков, 6400 самолетов, 12 900 орудий. Совинформбюро попутно изобличало германские «фальшивые и смехотворные данные» о советских потерях: «Вот эти нелепые данные. За период с 22 июня по 20 ноября немецкие войска якобы взяли в плен 3 725 600 пленных, разбили 389 большевистских дивизий. Советские войска потеряли якобы 8 миллионов солдат, 22 тысячи танков, 27 тысяч орудий, 15 454 самолета, большое количество военных и торговых кораблей». И та и другая сторона завысила потери противника и занизила свои потери. Но данные немцев были ближе к истинному положению вещей.
Фугасная бомба разрушила здание общежития студентов ЛГУ. Убито 52 человека, 36 получили тяжелые ранения.
Советские войска отбросили противника в районе города Волхов к югу от железной дороги Волхов – Тихвин.
Солдаты первой линии Ленинградского фронта начали получать в сутки 300 г хлеба и 100 г сухарей, солдаты второй линии – 150 г хлеба и 75 г сухарей.
35-летие встретил будущий классик советского документального кинематографа, режиссер, оператор, сценарист и педагог Роман Лазаревич Кармен (Корман, 1906–1978), в годы Великой Отечественной руководивший группой фронтовых кинооператоров, а после войны возглавлявший команду операторов, фиксировавших на пленку Нюрнбергский процесс. В 1975 году выпустил главную работу своей жизни – 20-серийный фильм «Великая Отечественная», который триумфально прошел по телеканалам США и Европы под названием «Неизвестная война». Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда.
С 4 сентября по 30 ноября немцы с захваченного ими плацдарма в районе Стрельны, Урицка, Пушкина и Дудегофа подвергли Ленинград 272 обстрелам из батарей тяжелой и сверхтяжелой артиллерии. На многих домах города были вывешены таблички: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Блокадники называли обстрелы «Пронеси, господи». В одну из ноябрьских ночей с Аничкова моста сняли скульптурные группы П.К. Клодта и зарыли их в саду Аничкова дворца. На пьедестале одной из конных групп, где сохранились сколы от осколков снарядов и бомб, была после войны установлена мемориальная доска. В ноябре, когда из-за отсутствия электроэнергии не работали газодобывающие установки, резко сократилось количество аэростатных постов ПВО. И хотя о тросы аэростатов разбилось крайне незначительное число немецких самолетов, баллоны мешали немцам пикировать, затрудняли им прицельное бомбометание, оказывали психологическое воздействие как на немецких летчиков, так и на ленинградцев.
Ленинградцы стали умирать от голода уже после четвертого (13 ноября) снижения продовольственных норм. Всего в ноябре 1941 года в блокадном городе от голода умерли 11 тыс. человек. Первыми гибли мужчины преклонных лет. Они, в отличие от женщин того же возраста, оказались менее стойкими к голоду. Однако вскоре голод уравнял всех. В декабре смерть косила людей независимо от пола и возраста.
В советской прессе, разумеется, не сообщалось об истинном положении дел в Ленинграде, не писали даже о том, что город-то – окружен. За разговоры о ленинградском голоде давали срок как за распространение панических слухов. Официально о факте блокады сообщили только в январе 1944 года, когда она была прорвана. «Правда» 26 ноября 1941 года безмятежно писала: «Число трудовых подвигов ленинградцев трудно пересчитать… На N-ском заводе более 100 человек стало за последнее время работать на нескольких станках и совмещать профессии. На другом предприятии ученик ремесленного училища Андреев за месяц работы обогнал старших товарищей, стал давать по три нормы. Молодой коммунист станочник Соколов выполнил недавно свою норму на 3,5 тысячи %…»
Пришли и другие бедствия. В конце ноября ударили морозы. Ртуть в термометре приблизилась к отметке минус 40 градусов. Замерзли водопроводные и канализационные трубы, жители остались без воды – теперь ее можно было брать только из Невы. Вскоре подошло к концу топливо. Перестали работать электростанции, в домах погас свет, внутренние стены квартир покрылись изморозью. Ленинградцы начали устанавливать в комнатах железные печки-времянки. В них сжигали столы, стулья, платяные и книжные шкафы, диваны, паркетные плитки пола, а затем и книги. Но подобного топлива хватило ненадолго. К декабрю 1941 года город оказался в ледяном плену. Улицы и площади занесло снегом, закрывшим первые этажи домов.
С 23 ноября по 1 декабря (за 9 дней) в блокадный Ленинград по «Дороге жизни» удалось завезти всего 800 тонн муки – меньше 2-дневного расхода. При этом затонуло 40 грузовиков. 1 декабря хлеба в городе осталось на 6 дней. Сокращать далее нормы было невозможно – люди умирали от голода. Ленинградцы понимали, что продовольствия в городе мало, но об истинном положении вещей знали всего 7 человек из руководства города и фронта.
Эпидемий в городе нет, но смертность колоссальная. Стали рядовыми случаи открытого грабежа продовольственных карточек и хлеба. В булочных люди хватают хлеб с весов, с прилавка и даже не бегут, а просто на месте его пожирают. На улице рискованно нести хлеб открыто в руках.
Враг силой не мог нас осилить,
Нас голодом хочет он взять,
Отнять Ленинград у России,
В полон ленинградцев забрать.
Такого вовеки не будет
На невском святом берегу,
Рабочие русские люди
Умрут, не сдадутся врагу.
45-летие встретил великий русский полководец Георгий (Егор) Константинович Жуков (1896–1974), ставший Маршалом Советского Союза, четырежды Героем Советского Союза. Он был разным и далеко неоднозначным человеком. Мог перед строем расстрелять нескольких трусов и паникеров, а мог перед тем же строем наградить храбреца, сняв с мундира свой орден. Перед большим внезапным наступлением, когда не было времени на разминирование и нельзя было привлекать внимание вылазками саперов, Жуков приказывал пускать по минным полям пехоту: солдаты, подрываясь, своими телами указывали, где есть проход. Затем уже шли танки. Но авторитет был колоссальный: если на фронт прибывал Жуков, все оживлялись: предстоит наступление, и наступление победоносное. Жуков – единственный из военачальников, который осмеливался возражать Сталину и отстаивать свою точку зрения. Сталин снял его за это 30 июля 1941-го с поста начальника Генштаба, но после того, как Жуков провел первую удачную в Великой Отечественной войне и стратегически важную операцию по ликвидации Ельнинского выступа (в сентябре), стал бросать его на спасение самых уязвимых участков фронта. В то же время Жуков вывез из поверженной им Германии несколько вагонов трофеев (194 предмета мебели, 323 шкурки ценных мехов, 44 ковра и гобелена, 20 уникальных охотничьих ружей, 4000 метров тканей, 713 предметов столового серебра, 820 предметов столовой и чайной посуды, 60 музейных картин и т. д. и т. п.), что стало поводом для Сталина, сняв его с постов, услать за Урал. Жуков мог в записке Жданову написать, что вещи куплены им для оформления Домов офицеров, а остальное подарено друзьями. Он мог в период массовых репрессий горячо «поддерживать линию партии» и подсказывать имена «недобитых врагов», а мог и вступиться за невинно арестованного. Но ничто не способно умалить роль его личности в советской истории.