Когда я возвращаюсь в спальню, Монтаны нигде не видно. Я быстро натягиваю спортивные штаны и отправляюсь на ее поиски. Надеюсь, я не слишком поторопился. Я уверен, что она была возбуждена. Черт, я хотел дать ей эту разрядку больше, чем сделать следующий вздох.
Но что, если она не была готова к этому?
Я нахожусь в неизведанных водах и понятия не имею, как правильно поступить. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ей, но я также не хочу снова оказаться в френдзоне. Я был идиотом, когда пытался быть ей другом много лет назад.
Я нахожу Монтану в гостевой спальне, сидящей на кровати.
― Эй. ― Я стою в дверях. Я не хочу давить на нее своим присутствием.
― Эй.
― Ты в порядке? Прости, если я зашел слишком далеко. ― Я провожу рукой по мокрым волосам. ― Я просто…
― Все в порядке.
― О чем ты думаешь? ― спрашиваю я.
― Я не знаю, что мне делать. ― Она пожимает плечами. ― Так долго у меня были правила. У меня не было другого выбора, кроме как следовать им. А теперь… я не знаю, что мне делать.
― Я уже сказал тебе. Ты можешь делать все, что хочешь, Танна. Ты сама устанавливаешь свои правила. Ты сама определяешь свои ожидания.
― А ты чего хочешь от меня?
― Много чего. Но я точно не хочу, чтобы ты делала что-то, потому что думаешь, что это то, чего я от тебя хочу.
― Я совершенно сломлена, Люк. У меня нет никаких целей. ― Она вздыхает.
― Нет, это не так. Ты всегда знала, чего хочешь, Танна. Тебе просто нужно вспомнить. Все пути открыты перед тобой, но только от тебя зависит, возьмешь ли ты на себя ответственность за свою жизнь.
― Мне страшно… Я не уверена, что готова к тому, чего хочу, ― признается она.
Я захожу в комнату и забираюсь на кровать, беру ее руку и переплетаю наши пальцы.
― Тебе не нужно принимать никаких судьбоносных решений прямо сейчас. У тебя есть все время в мире.
― А что, если то, чего я хочу, окажется недоступным, когда я буду готова? ― говорит она, глядя на меня.
― Танна, я ждал тебя десять лет. Я буду рядом, когда ты решишь, что готова. Черт, я буду ждать всю жизнь, если понадобится, потому что для меня никогда не будет никого, кроме тебя. Я могу только надеяться, что мы говорим об одном и том же.
Монтана улыбается.
― Десять лет назад мне было тринадцать.
― Я знаю.
― Я даже не догадывалась, что ты замечаешь меня.
― Я всегда обращал на тебя внимание. Тебя трудно не заметить. Я просто не хотел признаваться даже самому себе, что хочу младшую сестру своего лучшего друга.
― А теперь?
― Теперь я смирился с этим. И я буду ждать, Танна. Тебе не нужно торопиться с тем, к чему ты не готова.
― Я думаю, мне нужно поправиться. Мне нужно разобраться в себе. Не думаю, что я могу быть всем, чего ты заслуживаешь, если я все еще проживаю свой кошмар.
― Мне не нужно, чтобы ты была кем-то, кроме себя, Танна. Но я согласен. Я думаю, тебе нужно исцелиться. Я думаю, тебе нужно снова обрести себя. Для себя. Не для меня. И я буду рядом с тобой, когда ты это сделаешь.
― А что, если он найдет меня?
― Сначала ему придется иметь дело со мной, ― говорю я ей, прежде чем обвести взглядом комнату. ― Ты хочешь спать здесь или пойдем ко мне в постель?
Монтана прикусывает нижнюю губу.
― Пойдем к тебе.
― Давай, пойдем. ― Я встаю с кровати и протягиваю руку. Монтана вкладывает свою ладонь в мою, и я веду ее в свою спальню. Откидываю одеяло, и мы оба ложимся. Затем я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее лбу. ― Спокойной ночи, детка.
Я закрываю глаза и беру ее за руку. Как бы мне ни хотелось обнять ее и крепко прижать к себе, я этого не делаю.
Пронзительный крик заставляет меня подскочить. Я включаю свет и вижу, что Монтана мечется по кровати. Она снова и снова выкрикивает слова «помогите» и «остановись». И мое сердце, блядь, разрывается на части от этих звуков.
Я убью его нахрен. Как только найду этого ублюдка. Если только кто-нибудь еще не опередит меня. Судя по его бару и квартире, которую он делил с Монтаной, либо Эндрю что-то искал, либо кто-то другой искал его.
Я еще не сказал Монтане. Как сказать ей, что все, что у нее было, уничтожено? Я знаю, что должен ей об этом рассказать. Выяснить, не знает ли она, кто может охотиться за Эндрю и не замешана ли она в чем-нибудь, к чему он может быть причастен.
Брат Грея ищет его, но мне нужны ответы. Мне нужно стереть его с лица земли. Я сделаю все, чтобы Монтана снова почувствовала себя в безопасности.
― Танна, проснись. Это всего лишь сон, ― говорю я, поднимая ее на руки и усаживая на себя.
Ее пальцы впиваются в мои руки, а глаза медленно открываются. Я чертовски ненавижу видеть ее такой. Страх, слезы, которые текут по ее щекам. Никогда еще я не чувствовал себя таким бесполезным. Я не могу избавить ее от кошмаров. Как бы сильно я этого ни хотел.
― Все хорошо. Я с тобой. Здесь ты в безопасности.
― Люк? ― спрашивает она, обводя глазами комнату, прежде чем снова посмотреть на меня. ― Мне очень жаль. ― Ее голова опускается на мою грудь, а тело сотрясается от рыданий.
Я провожу руками по ее спине.
― Все хорошо. Я с тобой, ― повторяю я снова и снова.
Она продолжает извиняться, но это моя вина. Это я должен извиняться за то, что бросил ее четыре года назад. Я должен был быть рядом, чтобы защитить ее. Я никогда не прощу себя за то, что ушел…
Глава пятнадцатая
Нервозность ― это еще не все, чтобы описать, что я сейчас чувствую. Колено подпрыгивает вверх-вниз, пока я грызу ноготь. Это была плохая идея. Я сказала Люку, что хочу этого. Что мне это нужно. Но теперь, когда я сижу лицом к лицу с психотерапевтом, которого он нашел, я не уверена, что готова.
― Ты нервничаешь. ― Доктор Уэст не сводит с меня глаз. Это не вопрос, а утверждение, поэтому я ничего не отвечаю. ― Тебе не стоит беспокоиться. Мы не будем делать ничего, чего ты не хочешь. Мы не будем обсуждать то, что ты не готова обсуждать, ― говорит она. ― Может быть, для начала ты расскажешь мне немного о Люке?
― Люке? Почему? ― спрашиваю я, сбитая с толку. Люк не имеет никакого отношения к моим кошмарам. Почему во мне укоренился такой глубокий страх, что я не могу вынести мысли о том, чтобы выйти из этого дома.
― Какое твое первое воспоминание о Люке?
― Я знаю его с самого рождения. Наши матери были подругами, ― говорю я ей.
― Я спросила не об этом. Я спросила о твоем первом воспоминании о нем.
Я на мгновение задумываюсь.
― Кажется, мне было четыре… или, может быть, пять. ― Я делаю глубокий вдох и пытаюсь представить себе тот день. ― Я умоляла брата покатать меня на качелях. Шон не хотел, потому что собирался забраться в домик на дереве. Люк остался и подтолкнул меня. ― Я улыбаюсь. У меня есть миллион других воспоминаний о том, как Люк делал что-то незначительное, чтобы доставить мне радость. А еще день похорон Шона. Когда он ушел и больше не вернулся.
― Хорошо, это хорошо. Ты чувствуешь себя здесь в безопасности? В этом доме? С Люком?
― Да, ― отвечаю я, потому что даже если он ушел, когда я нуждалась в нем больше всего, я знаю, что он никогда не причинит мне физическую боль. А еще я знаю, что если бы я позвонила ему, Люк пришел бы за мной.
― Как ты познакомилась с Эндрю?
Я вздрагиваю от этого имени. Я не упоминала его. Люк, должно быть, сказал.
― Я… я встретила его в баре, которым он владел. ― Мое сердце начинает колотиться. А мои ногти, или то, что от них осталось, впиваются в ладони.
Доктор Уэст сидит напротив меня, наблюдая за каждым моим движением. Я чувствую на себе ее взгляд.
― Тебя пугает разговор об Эндрю?
― Я не хочу вспоминать, ― шепчу я.
― Никто не может стереть твои воспоминания, Монтана. Что мы можем сделать, так это поговорить о них. Поработать над ними и найти способ примириться с ними.
― Примириться с ними? Меня избивали в течение трех лет, снова и снова. Я осталась одна. У меня не было никого, кроме человека, который причинял мне боль. Но он хотя бы любил меня настолько, чтобы быть рядом. Он был единственным, кто не ушел, поэтому я тоже осталась. Мне не нужна ученая степень, чтобы сказать, что я в полном дерьме. Настолько, что я готова оставаться в отношениях с чудовищем, лишь бы чувствовать себя кому-то нужной. Любимой. Хоть кем-то! ― кричу я, вскакивая на ноги и выбегая из комнаты, как только слова срываются с моих губ.
Я не могу этого сделать. Это была ошибка. Я не должна была соглашаться.
Я бегу наверх, в гостевую комнату и захлопываю за собой дверь. Я захожу в ванную. Пальцы сжимают край раковины, и я смотрю на свое отражение. Синяки проходят. Еще через несколько недель они исчезнут совсем. Все физические напоминания об Эндрю исчезнут.
Но душевные… они никуда не денутся. Даже сейчас, когда я должна быть свободна от него, он все еще держит меня мертвой хваткой.
― Я ненавижу тебя! ― кричу я, беру мраморную подставку для зубных щеток и швыряю ее в зеркало, и вздрагиваю, когда стекло разбивается и вокруг меня сыплются осколки.
Я смотрю на них, а потом беру один из них кончиками пальцев. Это было бы так просто. У Шона получилось. Я тоже так могу. Я могу просто покончить со всем сейчас и снова увидеть брата.
Дверь открывается, и я поднимаю голову, встречаясь взглядом с Люком в разбитом отражении.
Какая ирония. Мое отражение состоит из осколков. Как будто оно показывает мою истинную сущность. Сломленная женщина. Заблудившаяся, растерянная, злая, испуганная. Все эти эмоции наполняют меня. Единственное, чего я не чувствую, ― это счастья. Я даже не помню, когда в последний раз чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Люк переводит взгляд на осколок в моей руке, и его лицо становится пепельным.
― Танна, нет, ― кричит он, качая головой из стороны в сторону.
Я не двигаюсь. Не могу. Я застыла на месте, попав в ловушку желания освободиться от всего и просто сдаться. Люк медленными шагами подходит ко мне, выхватывает осколок из моей руки и отбрасывает его в сторону.