Настроив себя подобным образом, я смело потянула молнию и открыла чемодан. Сверху там лежала одежда, и я стала осторожно надавливать, надеясь опознать корону на ощупь. Быстро наткнулась на что-то твердое, но это оказались ботинки. Еще имелись кипятильник и кружка с миской. Однако в самом разгаре своих исследовательских трудов я вдруг услышала жуткий стон. Я оцепенела. Стон раздавался из коридора, постепенно перерастая в вой. Что-то было в нем такое, от чего кровь стыла в жилах. Возможно, именно так воют волки, споря, как поделить не слишком плотный ужин из опрометчивого путника. А самое страшное, что в совершенно нечеловеческом вроде бы звуке я вдруг стала различать слова. «Убью соседей», — угрожало кому-то неизвестное существо. Нам с Настей, кому еще? Очевидно, преступный Сергей обнаружил сторожевой пост под дверью и разбушевался.
Бросить подругу на растерзание я не могла. Закрыв молнию на чемодане, я уже приготовилась бежать на помощь, но не успела. В номер ввалился Сергей и уставился на меня, тяжело и хрипло дыша. От испуга я потеряла голос, а также, вероятно, способность передвигаться. Иначе не могу объяснить тот странный факт, что я стояла и молчала, вместо того чтобы заорать да рвануть. Зато тренированные, потертые мозги активно работали. Меня вдруг осенило, как проверить, кто именно — преступник. Надо в самый неожиданный момент прочесть ему сообщения, которые мне присылают на мобильный. Нормальный человек растеряется, поскольку ничего не поймет. Зато тот мерзавец, который меня преследует, среагирует на собственный текст соответственно. Не то чтобы я четко понимала, чтов данном случае означает последнее слово, но была уверена, что сумею угадать правду по лицу собеседника.
Момент для Сергея, я это прекрасно видела, был как раз неожиданный. Поэтому мне оставалось лишь повибрировать голосовыми связками, восстанавливая их эластичность, напрячь память и процитировать. Сосредоточившись, я громко и отчетливо произнесла:
— Кыш-мыш!
Вот тут-то мне стало понятно, откуда взялось выражение «глаза вылезают из орбит». Глаза Сергея выпучились так далеко, что я даже обеспокоилась, не вывалятся ли случайно на пол. Кроме того, он всем телом вздрогнул.
Приободренная радостным фактом, что визави трусит куда сильнее меня, я настырно повторила:
— Кыш-мыш!
— Мышь? — пролепетал Сергей, нервно озираясь. — Почему мышь? Где мышь? Зачем кыш?
Мозги мои встрепенулись и послали сигнал языку, заявившему:
— У нас в номере мышь, представляете? Мы чуть не умерли со страху. Я побежала к вам за помощью. Прогоните ее, пожалуйста, а то мы боимся к себе войти.
— А, — с явным облегчением кивнул собеседник, — вот почему ваша подруга стонет. А я-то испугался! Пойдемте.
Настя с мрачным видом торчала в коридоре. Увидев нашу дружную пару, она явно опешила, однако сообразила не выказывать удивления слишком откровенно. Никаких мышей у нас в номере, естественно, не обнаружилось, но пусть кто-нибудь попробует доказать, что их там никогда не было! Смущало другое. Я кинула свой чемодан, не разбирая, а теперь он был открыт, причем интимные предметы туалета пикантно торчали во все стороны.
— Настя, — неуверенно спросила я, — это ты открыла мой чемодан?
— Нет, — удивилась Настя, — куда мне? Я даже свой не открывала. У меня сил нет — спать охота.
Ничего не скажешь — ее багаж стоял нетронутый. И я представить себе не могла, чтобы подруга, даже не вытащив собственную ночную рубашку, принялась рыться в моих вещах. Тогда кто это сделал?
— А что с вашим чемоданом? — полюбопытствовал Сергей, без малейшего смущения изучая кружевные лифчики.
— Пока мы бегали от мышей, его кто-то открыл, — объяснила я.
— Мышь? — изумился он.
— Мышь не умеет, — сурово осадила его Настя. — Она мала.
— Кыш, мышь, — парировал Сергей.
Моя подруга, с ужасом его оглядев, поспешно заметила:
— Вы, наверное, устали? Спасибо за помощь, спокойной ночи. До завтра!
Сергей, потоптавшись еще немного, неохотно вышел.
— Что за мышь? — тут же набросилась на меня Настя. — Почему кыш? Он с ума сошел, что ли? Кошмар какой-то! В коридоре увидел меня и заорал как резаный. Псих, честное слово!
Но и я была не лыком шита. Не слушая, я требовательно вопрошала:
— Почему ты не дала мне сигнала? Я поставила тебя на стреме, а ты манкировала! А если б он застал меня за работой, ты представляешь, что бы произошло?
– Яманкировала? — возмутилась подруга. — Да я торчала на месте, как последняя дура, и давала сигналы прямо под носом у этого психа!
— Какие сигналы?
— Как какие? Ты сама сказала — если он появится, давай сигнал. Вот я и запела. А что еще — кукарекать, что ли?
— Что ты сделала? — не поняла я.
— Запела.
— Погоди, — я никак не могла поверить, — это ты пела? Песню пела, что ли?
— Конечно, песню. А ты чего ожидала — фуги Баха? Любимую Земфиру, кого же еще? — И подруга с чувством продекламировала: — Хочешь сладких апельсинов? Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?
Поверьте мне, то, что я слышала десять минут назад, меньше всего на свете походило на пение. И вообще на что бы то ни было из арсенала звуков, издаваемых человеческими существами. Все еще не в силах смириться, я повторила:
— Так это ты песню Земфиры пела, да?
— Господи, до тебя доходит, как до настоящей блондинки! — фыркнула Настя. — Конечно, ее. А ты сомневаешься? Там, правда, довольно сложный мотив, но могу сейчас напеть.
— Не надо! — в ужасе попятилась я. — Я верю.
— Да мне нетрудно.
Я поспешно повторила:
— Не надо петь, нам не до того. Видишь, кто-то раскурочил мой чемодан. Неужели меня опять ограбили?
— Проверь, — посоветовала Настя.
Я вывалила свои вещи, а потом принялась собирать их обратно. Навскидку все было цело, но, если честно, я не очень помнила, что именно брала с собой в поездку.
— Не ограбили, — решила я. — Но кто? И зачем?
— И при чем тут мышь? — упрямо вернулась к теме подруга.
— Мышь ни при чем, она невинна, — объяснила я. — Просто, когда Сергей застал меня в своем номере, меня осенило, как проверить, кто преступник, а кто нет. Надо неожиданно процитировать кусок сообщения, которые он мне посылает, и преступник себя выдаст.
— Как он себя выдаст?
— Как-нибудь. Например, не удивится. А нормальный человек, тот удивится. Вот Сергей, например, когда я сказала ему «кыш-мыш», был совершенно деморализован. Можно не сомневаться, что сообщения мне шлет не он.
— А почему ты сказала ему «кыш-мыш»? — заинтересовалась Настя.
— Как почему? Так было написано в одном из сообщений.
— Ты уверена? А мне казалось, не мышь, а волк. Волк в МВД — кажется, так. Тебе следовало сказать ему: «Волк в МВД», а не пугать непонятной мышью.
Я опешила.
— Не помню никакого МВД, помню мышь. Получается, он удивился потому, что я неправильно процитировала? А я так хотела убрать хоть кого-то из подозреваемых. Безобразие какое!
— Идея проверки хорошая, — признала Настя. — Только вспомнить бы точно, что там написано — мышь или волк. Но у меня что-то совсем уже голова не варит.
— Это верно, — снисходительно кивнула я. — Зачем вспоминать? Надо посмотреть в телефоне.
Я вытащила аппарат и с выражением прочла вслух: «Волк. Клиш мыс. У. Чь. МИД. Иг. Highh2. Быщ сыш воя ры».
— Все-таки наркотики радикально разрушают психику, — помолчав, констатировала моя подруга. — Нормальный человек в жизни бы до такого текста не додумался! «Воя ры» — надо же!
— Нормальный человек этот текст в жизни не запомнит, — буркнула я, огорченная своим проколом. Оказывается, вовсе не «кыш-мыш», а труднопроизносимый «клиш мыс». В результате я провалила важный эксперимент. А второй раз повторять его с Сергеем не стоит — объект насторожится. Значит, повторю с Вовчиком или Мишаней. Главное, не перепутать текст.
— Ладно, — утешила меня Настя, — зато ты ловко вывернулась с этой мышью. Ты успела обыскать вещи? Короны там нет?
— По-моему, нет. Но я обыскивала поверхностно. Боюсь, я по своей природе не домушник.
— А кто ты? — жадно поинтересовалась подруга.
Я задумалась. Не карманник, это точно — с ловкостью рук у меня напряженка. Не медвежатник — сейфы вскрывать не умею. Не налетчик — тот должен пугать людей оружием, а мне бы стало смешно. Я даже не хакер — где мне вычислить чужие пароли, ежели постоянно забываю собственные? Возможно, я несун? Не зря постоянно таскаю с работы мел — какое-никакое, а преступное деяние. Дома я сушу мел на батарее, а потом приношу обратно на работу, чтобы им писать (сырой почти не пишет). Так что я одновременно унесун и принесун. Только, наверное, это не считается. Это вроде Робин Гуда, раздающего похищенное бедноте. В нынешние времена его бы засмеяли!
Пришлось признаться:
— Я — преступная бездарь. То есть бездарный преступник. Мне не повезло с геномом.
— Легко на геном сваливать, — заворчала Настя. — А если студенты на экзамене так начнут: «Я не мог выучить математику, мне не повезло с геномом!» А ты им что в ответ? «Заниматься надо, трудиться». Думаешь, у преступников по-другому?
Я покаянно вздохнула. Действительно, на преступной ниве я в своей жизни трудилась мало. Вот и результат налицо. Сильна я лишь в анализе ситуации и долгосрочном планировании. Может, я прирожденный главарь?
— Скажи, Настя, — обратилась я, — ты, когда стояла на стреме, видела только дверь Сергея или нашу тоже?
— Ну… не знаю даже. Я встала за углом, чтобы слиться с пейзажем, и не сводила глаз с двери Сергея. Если честно, нервничала очень, поэтому плохо помню. А что?
— Пытаюсь понять, кто и когда помог мне разобрать чемодан. Этаж третий, через окно не влезешь. Получается, зашли через дверь. Ты не видела, проходил кто-нибудь?
— Да нет вроде. Слушай, не знаю… А мы с тобой хороши — даже дверь не заперли!
— Это к лучшему, — в модном нынче духе позитива решила я. — По крайней мере он убедился, что наркотиков у меня нет. И денег, за них полученных, тоже нет. Вообще ничего нет, одни кружевные лифчики. Я блондинка! Надеюсь, теперь он успокоится. А нам можно наконец лечь спать, только хорошенько проветрим.