– Я говорю о том, что вчерашний свидетель, Вечорек, оказался прав.
– В чем?
– Я имею в виду алиби, Белк. Алиби в отношении одиннадцатой жертвы. Черч не…
– Минутку! – взвизгнул Белк. И тихим шепотом добавил: – Если вы собираетесь признаться мне, что убили не того, кого надо, я не хочу этого слышать, Босх. Уже слишком поздно.
И он обратился к своим записям.
– Да послушайте вы меня, Белк! Черт побери, я не собираюсь ни в чем признаваться. Я взял кого надо, но мы кое-что упустили. Я имею в виду второго. Там было двое убийц. Черч убил девять женщин – тех девять, которых мы связали с ним с помощью найденной косметики. Другие две и та, что недавно найдена в бетоне, убиты кем-то другим. Вы должны остановить это дело, пока мы в точности не поймем, что именно происходит. Если это вылезет на суде, второй убийца – последователь Кукольника – будет знать, насколько близко мы к нему подобрались.
Белк отшвырнул ручку, и та скатилась на пол, но он не стал вставать, чтобы ее поднять.
– Я как раз собираюсь сказать вам о том, что происходит, Босх. Останавливаться мы не будем. Если бы даже я захотел это сделать, то, вероятно, не смог бы – судья у нее в руках. Все, что ей нужно сделать, – всего лишь возразить, и никаких споров, никаких отсрочек. Так что я даже поднимать этот вопрос не буду. Вы должны кое-что понять, Босх, – это же суд! В вашем нынешнем мире властвует именно он, а вовсе не вы. Не надейтесь, что процесс будет прерываться всякий раз, когда вам нужно будет сменить свою версию…
– Вы закончили?
– Да, я закончил.
– Белк, я понимаю все, что вы только что сказали. Но ведь нужно же защитить расследование. Есть еще один тип, который убивает людей. А если Чандлер вытащит сюда меня или Эдгара и начнет задавать вопросы, убийца прочтет об этом и будет знать обо всем, что у нас есть. И тогда мы никогда его не возьмем. Вы этого хотите?
– Босх, моя обязанность – выиграть это дело. Если таким образом это подрывает ваши…
– Ну конечно, но разве вы сами не хотите узнать истину, Белк? Я думаю, что мы близки к разгадке. Отложите процесс до следующей недели, и к тому времени нам все станет ясно. Мы сможем прийти сюда и стереть в порошок Мани Чандлер.
Устав бороться с Белком, Босх откинулся назад, подальше от своего адвоката.
– Скажите, Босх, сколько времени вы служите копом? – не глядя на него, спросил Белк. – Лет двадцать?
Он почти угадал. Но Босх ничего не ответил, зная, что сейчас последует.
– И вы тут сидите и разглагольствуете об истине и тому подобном? Когда вы в последний раз видели правдивый полицейский отчет? Когда вы в последний раз давали подлинную информацию, запрашивая ордер на обыск? Так что не говорите мне о правде. Хотите правды – отправляйтесь к священнику или к кому-нибудь в этом роде. Я не знаю, куда надо идти за правдой, но в любом случае не сюда. После двадцати лет службы вы должны понимать, что истина не имеет ничего общего с тем, что здесь происходит. То же самое касается и справедливости. Это просто слова из книжки, которую я читал в прошлой жизни.
Отвернувшись, Белк достал из кармана рубашки другую ручку.
– Ладно, Белк, вы все правильно сказали. Но послушайте, как это будет выглядеть, когда вылезет наружу. Оно будет выходить кусками и кусочками и будет выглядеть очень скверно. Чандлер как раз на этом специализируется. Это будет выглядеть так, будто я застрелил не того парня.
Игнорируя его, Белк что-то писал в своем блокноте.
– Вы дурак! Она же поймает нас с вами на эту удочку! Вы пытаетесь убедить меня, будто судья держит ее за задницу, но ведь мы оба знаем, что вам просто далеко до ее уровня работы. В последний раз прошу – добейтесь отсрочки.
Встав, Белк обошел вокруг стола, чтобы поднять упавшую ручку. Выпрямившись, он поправил галстук и запонки и опять сел.
– Вы ведь просто боитесь ее, не так ли, Босх? – не глядя на него, сказал он. – Не хотите стоять там, когда эта п… начнет задавать вопросы. Вопросы, которые могут показать, кто вы есть на самом деле, – вы просто коп, которому нравится убивать людей. – Повернувшись, он посмотрел на Босха. – Так вот, теперь уже слишком поздно. Твое время пришло, и пути назад нет. Никаких отсрочек. Вперед и с песней!
– Пошел ты, Белк! – встав, сказал Гарри. – Я ухожу.
– Как это мило! – воскликнул Белк. – Все вы, ребята, такие. Вы кого-то убиваете, а потом приходите сюда и думаете, что раз вы носите этот значок, значит, у вас есть некое божественное право делать все, что угодно. Этот значок дает вам ощущение безграничной власти.
Подойдя к телефонам, Босх позвонил Эдгару. Тот снял трубку уже после первого гудка.
– Ночью я получил твое сообщение.
– Ага. Ну вот и все. Я вышел из игры. Сегодня утром сюда пришли из ООУ и забрали мою папку. Еще они кружили вокруг твоего стола, но ничего не взяли.
– А кто был?
– Шихан и Опельт. Ты их знаешь?
– Да, они неплохие ребята. Ты приедешь сюда по повестке?
– Да, я должен быть там к десяти.
Дверь в зал заседаний номер четыре внезапно отворилась; выглянул помощник судебного пристава и поманил Босха внутрь.
Вернувшись в зал заседаний, Босх обнаружил, что Чандлер стоит возле трибуны, а судья что-то говорит. Присяжных на месте еще не было.
– А как насчет других свидетелей? – спросил судья.
– Ваша честь, мои сотрудники извещают этих людей о том, что им не надо являться.
– Ну хорошо. Мистер Белк, вы готовы продолжить?
Белк прошел мимо своего подзащитного, даже не взглянув на него.
– Ваша честь, поскольку это так неожиданно, я хотел бы просить о получасовом перерыве, чтобы я мог проконсультироваться со своим клиентом. После этого мы будем готовы продолжить.
– Отлично, мы как раз собирались это сделать. Перерыв на полчаса. После этого все стороны должны сюда вернуться. А вы, мистер Босх? Надеюсь, в следующий раз, когда я начну, вы уже будете на месте. Мне не хочется гонять приставов по коридорам, когда ответчик знает, где и во сколько он должен быть.
Босх ничего не ответил.
– Простите, ваша честь, – извинился за него Белк.
Когда судья покинул свое место, все встали, и Белк сказал:
– Пойдемте, там дальше по коридору есть комнаты для совещания адвокатов с клиентами.
– А что случилось?
– Пойдемте.
В тот момент, когда они вышли из зала, туда как раз входил Бреммер с блокнотом и ручкой в руках.
– Эй, что здесь происходит?
– Не знаю, – ответил Босх. – Получасовой перерыв.
– Гарри, мне нужно с тобой поговорить.
– Потом.
– Это важно.
В конце коридора, возле туалетов, находилось несколько конференц-залов – каждый размером не больше комнаты для допросов в голливудском участке. Войдя в один из них, Босх с Белком сели по обе стороны серого стола.
– Что случилось? – спросил Босх.
– Ваша героиня решила закончить представление доказательств.
– Чандлер решила закончить, не вызвав даже меня?
Босху это казалось полной бессмыслицей.
– А зачем? – спросил он.
– Она весьма прозорлива. Это очень тонкий ход.
– Почему?
– Судите сами. Сейчас она в отличной форме. Если она закончит сегодня и отправит дело присяжным, кто выиграет? Конечно, она. Видите ли, она прекрасно понимает, что вы будете защищать то, что сделали. Как я вам уже говорил, с вами мы или выиграем, или проиграем. Вы или вгоните мяч прямо ей в глотку, или пропустите его. Она это знает, так что если она вас вызовет, то сначала вопросы будет задавать она, а потом подача будет за мной – и я начну подавать легкие мячи, чтобы вы их наверняка отбили. Теперь она это переиграла. За мной выбор – не вызывать вас вовсе и проиграть это дело, либо вызвать вас и тем самым подставиться. Очень проницательно.
– И что же вы собираетесь делать?
– Вызвать вас.
– А как насчет отсрочки?
– Какой отсрочки?
Босх кивнул. В этом отношении ничего не изменилось. Отсрочки не будет. Он понял, что действовал неправильно. Он зашел к Белку не с той стороны. Нужно было попытаться убедить Белка в том, что просьба об отсрочке – это его собственная идея. Тогда бы это сработало. Теперь же Босх начал нервничать: это неприятное ощущение возникало у него в тех случаях, когда он сталкивался с неизвестностью. Именно так он себя чувствовал, когда впервые спускался во вьетконговский туннель. Страх черной розой расцветал у него в груди.
– У нас двадцать пять минут, – сказал Белк. – Давайте забудем об отсрочках и попытаемся продумать, как должны выглядеть ваши показания. Я собираюсь провести вас по определенной дорожке. Присяжные будут следовать за вами. Но помните – вам нельзя спешить, иначе они отстанут. Ладно?
– У нас двадцать минут, – поправил его Босх. – Перед тем как я займу место для дачи показаний, мне нужно будет выйти покурить.
Белк продолжал говорить так, словно ничего не услышал.
– И помните, Босх, речь может идти о миллионах долларов. Пусть это не ваши деньги, но речь может идти о вашей карьере.
– Какой еще карьере?
Когда через двадцать минут Босх вышел из комнаты для совещаний, снаружи его поджидал Бреммер.
– Ну что, все услышал? – спросил его Гарри.
Пройдя мимо него, он направился к лифту. Бреммер не отставал.
– Нет, парень, я не подслушивал, я просто тебя ждал. Послушай, что происходит с этим новым делом? Эдгар ничего мне не рассказал. Вы установили ее личность или нет?
– Да, установили.
– И кто же она?
– Этим делом я не занимаюсь и ничего о нем сказать не могу. Кроме того, как только я тебе об этом сообщу, ты же побежишь к Мани Чандлер, ведь так?
Бреммер даже остановился.
– Что? О чем это ты говоришь?
Но тут же снова ускорил шаг и, догнав Босха, прошептал:
– Послушай, Гарри, ты один из моих главных источников, и я никогда не стану так тебя подводить. Если она получает какую-то закрытую информацию, поищи кого-нибудь другого, а я здесь ни при чем.
Обвинив репортера, Босх сразу почувствовал себя неловко – у него не было никаких доказательств.