— Марта! Где мой чай с мятой? Опять ты там с молодым Эдом? Оставь его в покое и подай мне завтрак!
Джеймс переждал два такта и как бы между Прочим непринужденно произнес:
— Я все же хотел бы, Тельма, чтобы вы мне рассказали о Харви и Мардж Дженсен. Это было всего лишь три года назад, а у вас, несомненно, самая ясная голова во всем городе. Кстати, возможно, в них было что-нибудь интересное, и вы написали об этом в своем дневнике? Как вы думаете?
— Довольно верно подмечено, молодой человек. Я, несомненно, толковее, чем бедная Марта, которая не может отличить собственный локоть от заварочного чайника. И она никак не может оставить в покое свои жемчуга. Я собирала их заново уже по меньшей мере три раза. На некоторое время я даже позволила ей думать, что это я звонила бедняжке Салли. Мне нравится ее поддразнивать, это вносит в мою жизнь некоторое оживление. Очень жаль, но я не помню никаких Харви и Мардж.
— Вы знаете, — вмешалась Салли, — звонок мог быть местным — голос был слышен очень четко.
— Может быть, милая, вы считаете, что это я вам звонила? Что ж, мысль мне нравится, но у меня никоим образом не могла бы оказаться пленка с записью голоса вашего папаши. Да и вообще, кому она нужна?
— Значит, вы признаете, что знаете, кто я?
— Конечно. Много же вам потребовалось времени, чтобы это понять. Но вы можете не волноваться, Салли, я не скажу ни единой душе. Нечего и говорить, как бы поступил какой-нибудь из молодых олухов, что болтаются в окрестностях города, если бы пронюхал, что вы дочка того самого туза-юриста, которого убили. Нет, я не скажу никому, даже Марте.
Появилась Марта. Она принесла мятный чай и порцию — не меньше полдюжины — жирных подрумяненных сосисок. Они перекатывались по тарелке в луже расплавленного сала. Салли и Квинлан, как по команде, одновременно уставились на эту тарелку.
Тельма хихикнула в своей кудахтающей манере:
— Я хочу, чтобы, когда я отправлюсь на тот свет, у меня был самый высокий холестерин в истории. Я взяла обещание с дока Спайвера, что он проверит мой уровень холестерина, когда я в конце концов сброшу эту смертную оболочку. Хочу попасть в книгу рекордов.
— Должно быть, вы весьма преуспели в своем намерении, — заметил Квинлан.
— Не думаю, — возразила Марта. Она возвышалась по левую руку от Тельмы. — Тельма ест это уже многие годы. Шерри Ворхиз считает, что она еще переживет нас всех. Она говорит, что у ее мужа, преподобного Хэла, нет против Тельмы ни единого шанса. Он уже страдает одышкой, а ему только шестьдесят восемь. К тому же он не толстый. Странно, правда? Тельма интересуется, кто же будет совершать над ней погребальный обряд, если не будет преподобного Ворхиза.
— Что эта Шерри может знать? — воскликнула Тельма, не переставая жевать очередную жирную сосиску.
— Думаю, она была бы более счастлива, если бы преподобный Хэл отправился в мир иной — в тот, который он заслуживает. Хотя не знаю, насколько справедливым ему покажется воздаяние. Может статься, он обнаружит, что провалился в ад, и удивится, как это могло случиться с ним, таким святым человеком. Но большей части он вполне сносен, этот Хэл. Только когда он остается наедине с женщиной, он вскипает и начинает бормотать всякую ерунду про грех, адское пекло и искушения плоти. Похоже, он считает секс грехом и редко прикасается к собственной жене. Неудивительно, что у них нет детей. Ни одного, и никогда не было. Только представь себе! В это трудно поверить, ведь он же в конце концов мужчина. Но тем не менее бедняжка Шерри только и делает, что пьет свой чай со льдом, возится со своим шиньоном да продает мороженое.
— Что же в этом плохого? — спросила Салли. — Если бы она была несчастна, разве не могла бы она просто уйти от него?
Да, точно как ты сама, только не вовремя.
Жир, в котором плавали сосиски, кое-где уже начал застывать.
— Ее «чай со льдом» — это просто дешевое белое вино. Не знаю, как после стольких лет ее печень все еще работает.
Салли сглотнула, стараясь больше не смотреть на эти ужасные сосиски.
— Амабель рассказывала-, что когда вы только открыли магазин «Лучшее в мире мороженое», то Хранили его в гробах Ральфа Китона?
— Точно. Это была идея Хелен, жены Ральфа. И у нее же был рецепт. Мысль открыть магазин мороженого принадлежала ей. Когда-то она была маленьким застенчивым существом, и всякий раз, когда ей нужно было что-то сказать, она выглядела до смерти напуганной. Если Ральф проявлял недовольство, она тут же куда-нибудь пряталась. Теперь она переменилась: говорит то, что думает, а когда ей не нравится то, что делает Ральф, она просто высказывает ему все, не стесняясь в выражениях. И все из-за того рецепта. С успехом бизнеса по производству мороженого она прямо-таки расцвела. Бедный старина Ральф. У него тоже свой бизнес, но никто из нас не собирается помирать ради него. Думаю, он надеется, что муж этой погибшей женщины обратится по поводу похорон к нему.
Больше Салли не могла этого выносить. Она встала, пытаясь выдавить из себя улыбку, и сказала:
— Спасибо за завтрак, Тельма. Мне пора домой;
Должно быть, Амабель уже тревожится за меня.
— Марта ей уже позвонила и сказала, что вы были тут с Джеймсом.
— Я поблагодарю Марту, — вежливо ответила Салли.
Она ждала, когда Джеймс присоединится к ней. На улице пошел дождь. Наступил отвратительный хмурый день.
— Ну и ну, черт! — Джеймс вернулся в фойе гостиницы и взял с вешалки зонт. Они вышли на улицу.
— Готов поспорить, старики сейчас играют в карты в магазине Пурна Дэвиса. Не могу себе представить, чтобы они нарушили ритуал.
— Джеймс, шериф Маунтбэнк догадается, кто я. Это всего лишь вопрос времени.
— Не думаю. Возможно, он и видел вашу фотографию по телевизору. Последний раз, когда это могло быть, — на прошлой неделе. Он не свяжет одно с другим.
— Но власти наверняка разослали мои фотографии всем и каждому.
— Салли, это такая дыра! Рассылать фотографии по факсу во все отделения полиции и конторы шерифов по всей стране слишком дорого. Не стоит об этом беспокоиться. У шерифа нет зацепки. Своим ответом вы с ним быстро расправились.
Его глаза были такими же серыми, как дождь, который лился с небес. Он смотрел не на нее, а прямо перед собой, его рука поддерживала Салли под локоть.
— Осторожно, лужа.
Она быстро отступила в сторону.
— Под дождем город уже не кажется таким очаровательным, правда? Мэйн-стрит выглядит как позабытая голливудская декорация к давно отснятому фильму — серая, опустевшая, будто тут во веки вечные никто и не жил.
— Не волнуйтесь, Салли.
— Может быть, вы и правы. Вы женаты, Джеймс?
— Нет. Смотрите под ноги.
— 0'кей. А вы были когда-нибудь женаты?
— Однажды. Из этого ничего не вышло.
— Интересно, бывают ли вообще на свете удачные браки?
— А вы эксперт?
Салли удивил его сарказм, но она кивнула.
— Отчасти. У моих родителей не вышло ничего хорошего. Фактически… ладно, не важно. У меня тоже не вышло. Да почти у ста процентов в моем окружении — неудачно.
Они проходили как раз мимо универмага Пурна Дэвиса. Квинлан усмехнулся и взял ее за руку.
— Давайте-ка зайдем и посмотрим, чем занимаются эти старые плуты. Первым делом мне бы хотелось спросить, правда ли в тот день, когда убили эту бедняжку, никто ничего не слышал.
Пурн Дэвис, Ханкер Доусон, Гас Эйснер и Ральф Китон сидели вокруг большой бочки. Игра в джин шла полным ходом. В печи — эдаком милом кусочке старины, которая, казалось, скорее, устроена для украшения, нежели для пользы, горели дрова. Когда Салли и Квинлан входили, на двери звякнул колокольчик.
— Ну и сырость на улице, — сказал Квинлан, встряхивая зонтик. — Как поживаете?
В ответ прозвучало два невнятных хрюканья и одно «0'кей». Потом Пурн Дэвис сложил карты на стол лицом вниз и поднялся, чтобы приветствовать вошедших.
— Чем могу служить?
— Вы встречались с Салли Сент-Джон, племянницей Амабель Порди?
— Да, но не сказать, что наша встреча была долгой. Как поживаете, мисс Салли? У Амабель все 6 порядке?
Салли кивнула. Она мысленно пожелала себе не перепутать свои фальшивые имена: Брэндон — для шерифа Маунтбэнка и Сент-Джон — для всех остальных.
За вопросом Пурна Дэвиса по поводу Амабель скрывалось нечто большее, чем просто вежливость, и Салли улыбнулась.
— У Амабель все просто прекрасно, мистер Дэвис. Во время бури у нас не было ни одной протечки. Новая крыша замечательно удерживает воду.
Ханкер Доусон, который, как обычно, растягивал свои подтяжки, изрек:
— Вы заставили всех нас искать эту бедную женщину, которая бежала и упала с утеса. Той ночью было холодно и ветрено. Никому из нас не хотелось идти. В любом случае находить-то было нечего.
Глава 9
Салли вздернула подбородок.
— Да, сэр. Я слышала ее крик и, конечно, подняла вас на ноги. Я жалею только о том, что вы не нашли ее до того, как ее убили.
— Убили? — Передние ножки стула Ральфа Китона с тяжким стуком опустились на пол. — О чем, черт побери, вы тут толкуете, — убили?! Док сказал, что она, должно быть, упала. Это, говорят, несчастный случай.
Квинлан мягко произнес:.
— Медицинский эксперт установил, что она была задушена. Тот, кто ее убил, явно не рассчитывал, что ее тело прибьет к берегу. Более того, кто бы ее ни убил, он даже не предполагал, что, если тело всплывет, там, внизу, может оказаться кто-нибудь, кто ее обнаружит.
— Вы хотите сказать, мистер Квинлан, что мы слишком немощны, чтобы спуститься по той тропинке?
— Что ж, это можно допустить, не так ли? Вы уверены, что той ночью ни один из вас не слышал криков, зова о помощи? Плача? Чего угодно, что нельзя отнести к обычным ночным звукам?
— Это было около двух часов ночи, — уточнила Салли.
— Послушайте, мисс Салли, — сказал Ральф Китон, теперь уже вставая. — Мы все знаем, что вы расстроены из-за разрыва с мужем, но это не важно. Мы все знаем, что вы приехали сюда отдохнуть, разобраться что к чему. Но, знаете ли, события такого рода могут здорово повлиять на молодую леди вроде вас, например, на то, как вы видите, что вы слышите…