Я заберу у нее пирожки, окручу племянника, и тот мне выпишет пропуск на Большую землю. А Крулл вернет штраф, возьмет меня в дозор пресс — секретуткой, и прихватит с собой в Новую Бухту на конгресс ясельной стражи.
Глупые мечты, но вряд ли намного глупее, чем план проскочить с Жакобом, на его жеребце. Я нифига не знаю, об этом мире. За неделю меня здесь кусали, арестовывали, убивали и предавали. Гадский Сережа. А ведь он мне даже начал нравиться. Его бы в хорошие руки, вырос бы высокоресурсный самец[59], как пишут в книжках для начинающих сучек. Только хороших рук поблизости не предвидится. Лира попользует мальчика, пока у нее есть интерес в игре, и найдет себе другой объект приложения усилий.
Другой вопрос, нахрена я ввязалась в эту разборку? В реальности, будь у меня неделя, три дня, да даже полноценные сутки, я бы никогда не уступила этой наглой соплячке. Я вела себя так, словно это настоящая жизнь, при этом понимая, что мне нифига не светит. Ведь я знала исход разговора, когда шла на встречу с Сережей, знала, когда посралась с Лирой, и даже раньше в подземелье Грыма понимала к чему все идет. Привычки и инстинкты обманывали меня, как тупую гончую собаку, которую заставляют бежать за механическим зайцем.
Мысль вертелась гадюкой в болотной жиже, и я никак не могла ухватить ее за скользкий хвост. Это выдуманный мир с реальными людьми. Мы играем здесь, а живем там. мы здесь и мы там это разные люди или одно и то же и что в нас сильнее игра или реальность и кто мы на самом деле эльфы орки или люди и какой мир считать большим который за мостом и стеной тумана или куда мы уходим снимая очки и сьюты и даже через закрытые глаза пробивался запах гари и паленой шерсти и все что я успела сделатьотключаясьэтонажатьнавыход.
Глава 24. Blowin' Smoke *
Blowin' Smoke — буквально «Дуем дым». В переносном смысле «делаем фигню». Песня американской кантри — исполнительницы Кейси Масгрейв
Там есть такие слова:
В суете между ланчем и обедом
Келли прыгнула в отходящий автобус на Вегас.
Мы все здесь говорим ерунду, делаем ставки.
Не вынимая изо рта сигарет.
Она всегда считала, что достойна большего, чем быть официанткой.
Да, все мы говорим, что однажды убежим,
Лишь придет наш корабль, мы тут же уплывем…
Но сейчас мы только выдыхаем дым,
Хей-е
Я пыталась открыть глаза, но у меня ничего не получалось. Серая, плотная пелена заслоняла все. Запах гари только усилился, он стал противным, едким, царапающим грудь изнутри. Тело не слушалось. Свинцовая слабость прижала руки и ноги к земле. Мне показалось, что я застряла между двумя мирами, потеряла сознание на травяном поле, и ко мне подбирается пламя от моих файерболов. Чертовы паленые зайцы мстят, за свою гибель.
Громкий, неприятный звук не давал отключиться. Звук, которого не должно быть в мире магии, полей и умирающих эльфиек. Истошно надрывался бесперебойник в кабинете у мужа. Значит просто обрубилось электричество. Такое редко, но бывает даже в элитном жилье. На глазах — линзы, ставшие теперь мутным бельмом. И только дым не вписывался в общую картину.
Я с трудом выпрямилась. Выжатое до предела препаратами тело не слушалось, а этот бесконечный день все никак не хотел заканчиваться. В изломанном свете уличного фонаря, я видела сизую темноту в прихожей. Она время от времени озарялась вспышками и треском. Горел стабилизаторный щиток.
Первым моим порывом было — броситься к спасительному окну. Я с детства жутко боялась пожаров. Пьяные курильщики и дерьмовая проводка — спутники всякой нищеты — исправно поставляли новые трупы в статистику райцентра. Хотя взрослые запрещали — мы тайком бегали на пожарища, переживая в детских душонках ужас и облегчение, от того — что это случилось не с тобой.
Уже во взрослой жизни ютуб научил, что сидеть на карнизе, выбирая между поджариванием задницы и прыжком вниз-тоже не лучший исход. Рванув из блока питания бесполезные провода, я зажала лицо подушкой и отчаянно двинулась ко входной двери.
Верхний замок, щеколда, цепочка. Я знала все на ощупь, но едва держалась, чтобы не сорваться в такую желанную панику, не начать биться о преграду с криками, как пойманная птица, чтобы скорее пришли, спасли, и сделали все, как надо. Только злость удерживала рассудок. Холодная бешеная ярость.
Тяжелый сейфовый замок сыто щелкнул, и я вывалилась наружу, чтобы заорать «Пожар» в спящий лестничный пролет.
Снизу забухали шаги. В таких домах есть те — кому по службе положено бежать навстречу опасности. Квадратный секьюрити с огнетушителем в руках перепрыгивал через две ступеньки. За ним, сильно отставая, семенил пожилой консьерж. Загудел лифт, видимо в нем тоже спешила подмога. Я поняла, что в подъезде мирно горит свет. Только дверной проем за спиной был темным.
В квартире вдруг стало шумно и многолюдно. Какие-то мужики в спецовках притащили переноску и деловито устанавливали лампы на штативах. Управдом Семен Петрович, пытался напоить меня то водой, то моим же коньяком. Его седые усы даже поникли от огорчения и сочувствия. Начальник охраны, стоя рядом с героическим секьюрити, увлеченно тыкал пальцами в обгорелый щиток, а его подопечный кивал, и невзначай бросал на меня любопытные взгляды.
Я сообразила, что одета только в игровой сьют. Тонкую латексную хрень, которая не скрывала вообще ничего. Обслуга жилого комплекса была настолько вышколена, что застань они меня абсолютно голой, с наручниками и плеткой, все равно упорно делали бы вид, что не происходит ничего необычного. А вот малыш был из новеньких. Вскормленный на жирном молоке и сметане, он топтался в прихожей неуклюже, как бычок двухлеток. Я поймала его взгляд, и пояснила с приветливой улыбкой:
— Я дайвингом занимаюсь. Тренируюсь в ванне, пока не сезон.
— Зеньки опусти, дебил! — увесисто пхнул его в бок начальник. — Тебе еще завтра отчет писать по всей форме.
— Не ругай его, Иван Макарыч, он молодец, все правильно сделал. — Я заметила, как у парня покраснели уши. Совсем молодняк.
— Как тебя зовут, герой?
— Андрюха, то есть, Андрей.
— А фамилия?
— Онищенко
— Спасибо, Андрюша Онищенко, — сказала я, и тут же потеряла к нему интерес, прислушиваясь к рассказу домоуправа.
— У вас проводку коротнуло, Маргарита Дмитриевна. Видать перегрузили ее чем-то сильно. — Семен Петрович кинул быстрый взгляд на мой костюм, и тут же соскочил с опасной темы. — супруг у вас тут все по своему оборудовал, не по регламенту, вот стабилизаторы и выгорели. Так бы щелк, и все, — он выразительным щелчком показал, насколько быстро все бы произошло.
— Что все? — я прищурилась. — Вы хоть догадываетесь, сколько это ВСЕ стоит? Да тебя, хрен старый на органы пустить, и то вся эта техника не окупится. Ты моему Филиппу ботинки лизать должен, за то, что он на вас, уродов, не понадеялся.
Фил в последнее время увлекся джазом. То ли попал под влияние всяких снобов и ценителей, то ли причудливые ритмы винтажных темнокожих маргиналов и впрямь задели что-то в его расчетливом банкирском сердце. Он накупил коллекционного винила и хай — эндовской акустики, а поскольку та капризничала на истерически скачущем сетевом напряжении, муж оборудовал квартиру собственным блоком стабилизаторов. Не сам, конечно. Притащил нужных спецов из своего банка. Этот блок и сдержал внезапный и необъяснимый скачок напряжения. Мощные приборы, сколько могли, сглаживали электрическое безумие, плавясь и сгорая. Не будь их — сейчас бы искрили и тлели и мой макбук, и точка доступа в интернет, и что самое веселое — я сама, в моем игровом сьюте.
Тишина в квартире установилась запредельная. Я поняла, что собравшиеся готовы меня услышать, и продолжила:
— Сколько твоим мальчикам нужно на ремонт?
— Если начать с утра, то к вечеру…
— Начать сейчас. Москоу неве слип. Вся ночь впереди. К десяти утра все должно работать.
— Но Маргарита Дмитриевна…
— Филиппу Альбертовичу я сообщу сама, — перебила я его. — Или не сообщу, (на этих моих словах домоуправ с надеждой выдохнул). Как поторопитесь. Смету отдашь Антонине. За срочность накинь, но без хамства.
Я ткнула ногтем в домработницу. Та уже примчалась на боевой пост, за рекордное даже для ночной столицы время. Точно жалование ей прибавлю. Если вспомню, когда проснусь. С этой мыслью я развернулась, и светя себе айфончиком, пошла в спальню.
Глаза уже категорически не желали открываться, но прежде чем рухнуть на кровать, я сделала один звонок.
— Виталий Арнольдович, прости, что разбудила… Это срочно. — я позволила себе всхлипнуть в трубку. — Виталий, кажется меня хотели убить. Нет… приезжать не надо… со мной уже все хорошо. Пришли кого — нибудь… поговорить с охраной. Дежурного зовут Андрей Онищенко. Пересменок у них в 8. Я жутко устала… Спокойной ночи.
Не дожидаясь ответа, я положила трубку и отключила телефон.
Спать.
Столица прекрасна без пробок. Въезды в город и транспортные кольца уже забивал поток замкадышей, но мне было нужно не внутрь, а наружу. Через полчаса моя юркая машинка выкатилась на Царскую дорогу[60]. Я миновала громаду Барвихи Лакшери Вилледж, свернула на Жуковку и вскоре уже сигналила перед мощным шлагбаумом, который мог удержать даже танк. Именно за охрану это место особенно ценили чиновники и депутаты. Избранники и слуги народа надежно хранили частную жизнь от своих избирателей.
Пять часов сна. Двойной эспрессо в постель от верной Тони. Контрастный душ. Минимум макияжа. Я полюбовалась на суету в прихожей, натянула джинсы, впихнула ноги в кроссы и стартовала.
Ночное происшествие не испугало меня. Скорее взбодрило, как хорошая пощечина. Пока я разнюнилась, как потерявшая целку восьмиклассница, против меня играют жестко, и технично. Если бы не паранойя Фила, в квартире пришлось бы менять всю технику и проводку, и хрен его знает, сколько бы времени занял ремонт. Два или три дня — для меня сейчас это огромный срок.