Моей жизни вряд ли что-то угрожало. Еще в магазине меня убедили в полной безопасности костюма. Сработали бы предохранители, или что еще. Драматизма я добавила нарочно, чтобы оправдать ночной звонок.
Ненавижу выражение «френд — зона». Его придумали прыщавые соплячки, чтобы потешить свое ЧСВ. Глумиться над собой, и вытирать ноги позволяют только убогие отбросы. Они бесполезны. Своих мужчин я называла рыцарями, обращалась с ними бережно, и дорожила каждым. Мое внимание было для них, как шарфик на копье — повод совершать подвиги в мою честь.
С Виталием Арнольдовичем я познакомилась в старомодной Ницце. Он увлекался яхтами, был поджарым и энергичным, а еще имел какой-то серьезный чин в госбезопасности. Виталий ухаживал красиво и изобретательно. Но курортного романа не случилось. Гэбист был старше лет на двадцать пять, а к папикам я питала стойкое отвращение со времен бедности. Но надежды не терял, на звонки реагировал охотно, и дважды выручал меня по мелочам, в которые я не хотела впутывать мужа.
Я была уверена — охрана жилого комплекса не будет разбираться. Свалить все на меня у них не хватит наглости, значит спишут на случайный скачок напряжения. Но если б я верила в случайности — работала бы поварихой в родной Мухосранке. Поэтому я решила разобраться еще в одном совпадении.
Миновав три поста, и трехметровые кованые ворота с двуглавыми орлами, я загнала машинку на гравийную стоянку перед особняком, и пошла разыскивать хозяйку.
По своей колхозной привычке, жена депутата Государственной Думы Филимонова вставала с солнышком. Я прошла через перголу[61] и лабиринт из кустарника, с натыкаными хаотично античными статуями, и обнаружила Милку на лужайке. Она занималась любимым делом — гоняла прислугу. Небрежно задрапированная в шелковый халат от сладкой парочки[62] и пушистые тапки, она была похожа на современную реинкарнацию Салтычихи. В иные времена Милка с удовольствием порола бы прислугу где — нибудь на конюшне, но учитывая современные нравы, заменяла физические унижения моральными.
— Как вы сыплете, идиотки! Разбрасывать надо, овцы безголовые!
— Бог в помощь!
— О, принесло сучку спозаранку, — обрадовалась мне Милка.
— Кто ходит в гости по утрам…
— Тот к обеду уже в хлам! Будешь? — Милка кивнула на раннюю мартиньку у себя в руке. То ли лечилась со вчерашнего, то ли уже разогревалась.
— Не, кофе буду.
— ЗОЖ-ница херова, — мы обнялись и расцеловались в щечки.
С полянки открывался вид на птичник. Сразу четыре пейзанки в красочных фартучках и косынках кормили кучу павлинов, фазанов и какой-то еще пернатой дряни.
— Нахера они тебе?
— Яичницу жру!
— И как?
— Как обычная, но в сто раз дороже, — гоготнула Милка.
Нам накрыли в оранжерее. Милка выращивала тут бананы, манго и другие экзоты. Не сама конечно, на это были садовники. Служанка в кружевном чепчике, с зареванными глазами таскала на стол разные блюдечки и мисочки.
— Как они тебя терпят?
— Эти криворукие курицы? Да они одного боятся, что я их нахер уволю. Очередь желающих — отсюда и до Ленинградки. Воспитывая прислугу мы трудимся ради наших детей.
Милкиных детей я не видела ни разу. Сын учился в Британии, дочка в Швейцарии. Чтобы догнать прислугу до тамошнего уровня — Милке еще пахать и пахать.
— Попробуй варенье, — Милка протянула мне блюдце с золотистыми шариками в сиропе прозрачном сиропе.
— Что это?
— Кумкваты.
— Ты сама что ли закрывала? — просекла я причину ее гордости.
— А то!
— Капец! Одичаешь тут совсем.
— А хули еще делать? Ты вот даже на фитнесс забила. Кинула подругу, сучка.
Момент показался мне удачным.
— Милка, а откуда ты про ВР узнала?
— Чё?
— Помнишь в фитзале? Это ты задвинула про ВР. Какая это клевая штука, и все дела. А сама ты откуда это знаешь? Сама что ли бегаешь там?
— Делать мне нехера.
— Так откуда?
Милка надула губищи и осуждающе тыкнула в мою сторону пальцем:
— А ты вообще дрянь! И тихушница.
— Я?!
— Ты! Мы с Таткой такой офигенный подарок тебе на днюху придумали. Фил твой по полгода дома не бывает. А тебя одну никуда не пускает, козел ревнивый!
— Слышь, подруга!
— Да хороший он, хороший, — заржала Милка, — не обижаю я твоего Фила. Тебя жалко. Сидишь в своей клетушке одна.
Мои двести сорок квадратов в Центре трудно было назвать клетушкой. Но Милка с ее тремя гектарами- смогла.
— Ну и чё?
— Так я говорю, Татка в Майями такую штуку увидела. Отчаянные домохозяйки[63], бл*, теперь по виртуальным лесам с голыми жопами гоняют. Племена создают, и пиздятся квартал на квартал.
— Ну спасибо!
— А чё, весело же.
Мой ДР был через месяц. Объяснение дохлое, но это для меня, а не для Милки. Та обожала праздники, и могла готовиться даже за полгода.
— Вы мне сьют подарить хотели?
— Доперло?!
— А слили тогда зачем?
— А чтоб ты больше захотела! А то я тебя не знаю, сучка. Ты аж жопой заерзала, когда услышала. Кто ж знал, что ты тут же ломанешься его покупать.
Ну да, кто же знал? Через день после знакомства Тата прозвала меня «реактивной белкой». Скучая в Эмиратах я подрывалась на любой кипеш, и ее тянула с собой. Палить идею за полтора месяца до днюхи? Только не со мной.
— А в клубе? — спросила я наудачу.
— Это Татка придумала.
— Что?
— Кокса тебе в бокал сыпнуть.
— Да вы охуели обе?!
— Зато про костюм узнали! Тихушница! Купила и язык в жопу.
Я в игре потому, что так захотела Тата. С самого начала, с первого дня. Она не просто уверена в победе. Она расставила эту ловушку для меня.
— Ну хорошь дуться, хочешь сыром тебя угощу? — Милка примирительно пхнула меня в плечо.
— Козий?
— А то, — Милка знала мою слабость.
Крошащийся кубик ударил в нос запахом мужских носков, которые спрели на ногах у хозяина. Я забросила его в рот и закатила глаза от наслаждения.
— Французский?
— Неа. Сосед делает.
— Аграрий что ли?
— Журналист международник. Привез семью французов. Они коз развели и сыр клепают. Импортозамещение, бл*.
— Вы тут реально дичаете, — офигела я. — Ты хоть в столицу выбирайся.
— Послезавтра на вручалово. Тебе кстати тоже.
Я поморщилась. Мы с Милкой входили в состав правления нескольких благотворительных фондов. Мужья отстегивали туда деньги, а мы торговали лицами. Социальная ответственность, все дела. «Вручалово», — это раздача каких — нибудь премий с пафосом и фуршетом. Еще один вечер впустую. А времени и так в обрез.
— Тогда до встречи, побегу, дела. Муа — муа!
— Ага, — расстроилась Милка. — На фитнесс приходи, а то жопа отрастет.
Я от порога показала ей сердечко пальцами, и зашагала к машине. Если поспешить, можно успеть домой до обеденных пробок.
Но спокойно доехать мне не дали. Айфон в сумочке на переднем сиденье замурлыкал: «С чего начинается Родина[64]». Этой мелодией я дразнила Виталия еще на Лазурке. Ему тогда очень польстило.
Я рылась в сумке, разыскивая телефон, а когда выпрямилась — прямо мне в лоб, по встречке отчаянно гудя летел лексус.
Глава 25. The Man Who Sold the World*
The Man Who Sold the World — песня британского рок — певца Дэвида Боуи из одноименного альбома 1970 года. Стала особенно популярна, после исполнения группой Нирвана в 1993 году. Многие даже считают ее автором Курта Кобейна, а не Боуи, что, конечно же, неправильно.)
В ней есть такие слова:
Он сказал, что я был его другом,
Который появился внезапно.
Я ответил ему прямо в глаза,
Я думал, что ты умер в одиночестве
Уже очень давно
О нет, не я
Мы никогда не теряли контроль.
Ты стоишь лицом к лицу
С человеком, который продал мир
Слева, по своей полосе — большегруз. Неведомо как пролез через арку[65]. Торопится, чтобы проскочить недружелюбную трасу. Справа, по моей — лексус. Пыжится обогнать, но фура длинная, а дальнобой не пропускает. Лексус подозрительно рыскает носом. Хер его знает, кто там за рулем, под утро, да из столицы. В трубочку здесь дуть не заставляют — борзый гаец может разом погон лишиться. Так что встречная тачка — куда опасней предсказуемого большегруза.
Все это отпечаталось в голове как-то разом, моментально. Просто инстинкт. Лексус опаснее, решила я, перескакивая на встречку. Дальнобою резко расхотелось играть в «Гонки с дьяволом[66]». Завизжали тормоза, завыла сирена, громкая, как у парохода. При лобовом столкновении с этой тушей мне мало что светило. Но последствия для водилы могли быть фатальными. На Рублевке прав тот, у кого ксива толще. А после такой аварии до суда можно и не дожить. Фил бы постарался.
Большегруз тормозил старательно, а вот лексус и не думал сбавлять. Он просвистел мимо, и полагаясь больше на звук, я дернула руль вправо уводя машинку из под широкой морды грузовика. Маленькая красная аудюшка втиснулась между двумя машинами, чуть вильнула задом, когда я выправила ее, и покатила по свободной трассе[67].
«Реактивная белка», suka?! Сначала делаю, потом думаю? Будь я другой, меня бы сегодня вырезали по частям из обгорелого металла. Адреналин в крови зашкаливал, а вместе с ним бурлил азарт. Моя размеренная московская жизнь получила хорошую встряску. Одно я понимала точно. Моя ТТ-шка сегодня спасла мне жизнь, и хрен я с ней теперь расстанусь. И если для этого мне придется лично придушить Наталью Марковну Ремизову — я это сделаю.