— Не завтра, а сегодня, — тоном классной руководительницы поправила меня Татьяна.
— Да нет же, завтра! В среду.
— Среда — это уже сегодня.
— Вы пропустили вчера пять звонков? — набросилась я на Жан-Поля. Он сидел в кресле, завернувшись в халат и закинув ногу на ногу, и с безмятежным видом пил кофе. Рядом на подносе стояли фарфоровые чашки и кофейник, лежали на тарелке круассаны и пирожные.
Я осторожно заглянула под простыню. К большому облегчению обнаружила, что одежды на мне предостаточно, хоть сейчас в Кремль на вручение какой-нибудь премии: сверху футболка, снизу стринги.
Джинсы, похоже, с меня вчера содрал Жан-Поль.
Кто ему разрешил?!
— Это вы сняли с меня джинсы?
— Нет. Они сами уползли подальше с воплем — заберите нас отсюда!
— Я что, очень плохо себя вела, да? Жан-Поль, пожалуйста. Скажите мне всю правду…
И вот опять!
Да что же это такое!
Я ведь пообещала себе больше никогда, никогда, никогда не устраивать разнузданных попоек. Чем закончились посиделки в компании Кристины и двух испанцев? Трупом в багажнике.
Ведь мне так и не удалось восстановить в памяти подробности той вечеринки. Я так и не знаю, что же у нас произошло… Хорошо, Жан-Полю удалось избежать подобной участи. Он жив и выглядит как огурчик. А ведь вчера, одурманенная алкоголем, я вполне могла бы причинить некоторый вред его здоровью, например порубить в капусту тесаком.
— Успокойтесь, — невозмутимо ответил Жан-Поль и налил себе ещё кофе. — Vous étiez formidable[3].
— Материтесь, да?
«Формидаблем» каким-то ругается… Почти формальдегидом обзывает. Я вдруг вспомнила, что инспектор Фалардо тоже повторял это слово, когда я бушевала в его кабинете и грозилась разворотить к чёртовой матери весь город, если они не найдут мою дочь…
По-английски «formidable» означает «грозный, пугающий, чудовищный». По-французки, наверное, то же самое. Вот какого Жан-Поль обо мне мнения. Интересно, что же я вчера натворила?
— Ленусик, вам не о чем волноваться.
— Ленусик? — удивилась я. — Вот даже как вы заговорили!
— Вы сами вчера мне назвали сто двадцать вариантов вашего имени. «Ленусик» мне понравилось больше всего.
— Не помню, ничего не помню.
Похоже, незаметно подкралась старость… Раньше я могла без последствий выпить целую цистерну. А сейчас с одной рюмочки развозит, как деревенскую дорогу после дождя!
В расстроенных чувствах я завалилась обратно в кровать, но пролежала среди подушек недолго. Спустя минуту подскочила, обмоталась простынёй и понеслась в ванную комнату.
Вчерашний день остался в прошлом, наступил новый, поэтому хватит ныть. Ныть и мечтать — занятия для неудачников, а я предпочитаю действовать. Тем более что утро началось с хорошей новости о подписанном контракте.
В девять вечера мы вновь подошли к дому с розовыми ставнями. Даже и думать не хотелось о том, что встреча с Шанталь по какой-то причине сейчас не состоится. Или состоится, но девушка не скажет нам ничего нового. Тогда наши поиски зайдут в тупик. Жан-Поль опять предложит вернуться в Монпелье и сдаться полиции…
Весь день я трудилась в поте лица — сидела в Интернете.
Наш уютный средневековый отель предоставлял wi-fi-доступ, но какой в нём толк, если мой ноутбук остался лежать в полицейском участке? Администратор сменился, теперь это была хорошенькая черноглазая мадемуазель. Ловко использовав чары Жан-Поля и его мастерство обольстителя, я уговорила девушку мне помочь. Мы работали в паре, как два мошенника: француз заливался соловьём, а я стояла рядом и делала несчастное лицо. Мадемуазель прониклась горем русской бизнесвумен, оставшейся на чужбине без средств коммуникации, и вскоре раздобыла для меня ноутбук.
Удобно устроившись с ногами в кресле и положив на колени ноут, я всё же не забыла попилить Жан-Поля за его техническую отсталость.
— Вот видите, — прогундела я. — А был бы у вас с собой хотя бы паршивенький планшет, нам не пришлось бы попрошайничать! Ваш телефон я уже не обсуждаю. То, что вы пользуетесь подобным анахронизмом, выше моего понимания. Но неужели вы не испытываете постоянную неутолимую потребность оставаться подключённым к Всемирной паутине?
— Не испытываю, — пожал плечами Жан-Поль.
— Вот вы сейчас здесь, со мной. А ваша риелторская фирма? Закрыта на замок? Наверняка повесили на дверь конторы и на главную страницу сайта объявление: «Мы в отпуске до конца августа»?
— Почему же? Делами занимается Женевьева.
— Женевьева?
— Моя помощница. Если у неё возникают вопросы, она мне звонит.
— А-а… Понятно.
Внезапно я ощутила острый укол ревности — Женевьева у него, понимаешь ли!
— Она красивая? — настороженно поинтересовалась я.
— Кто?
— Как кто? Женевьева.
— Очень, — не раздумывая ответил мерзкий донжуан. — Женевьева — красавица и прелесть. К тому же она большая труженица. Я могу совершенно спокойно оставлять на неё фирму. Она виртуозно справится с любым делом.
— Везёт вам. А у меня в помощницах Татьяна, бывшая домохозяйка, способная разве что виртуозно варить рассольник и разнимать дерущихся детей.
— Но вы её хвалили утром по телефону.
— Да это я так, чтобы крылья ей не резать. У меня ведь нет выхода.
— Думаю, вы несправедливы к вашей подруге. Не каждый сумеет сварить… как вы сказали?.. рассольник, когда под боком дерутся дети. Проще сразу утопиться в кастрюле с супом. Наверное, Татьяна — прирождённый организатор, как, впрочем, любая домохозяйка.
— У прирождённого организатора дети не дерутся. Они сидят по углам и учат таблицу умножения. Но да, да, вы правы. Я несправедлива к Татьяне. Она пережила трагедию — потеряла мужа. Теперь вместо Таниного мужа, моего бывшего компаньона, я должна иметь дело с ней. И это меня безумно раздражает. Потому что она не Игорь.
— И не вы.
— Да. Абсолютно не я. Ничего не знает, не умеет и не хочет учиться!
— Мне кажется, она и так знает очень многое. Как варить рассольник, как рожать детей.
— Вы постоянно со мной спорите! — возмутилась я. — Почему вы такой вредный?
— Я просто удивляюсь вашему лицемерию. По телефону вы поёте Татьяне дифирамбы, а мне говорите про неё гадости.
— Это не лицемерие, а невинное манипулирование. Если я не буду хвалить и подбадривать Таню, она за время моего отсутствия развалит фирму.
Противный французишка! Обозвал лицемеркой. Я, конечно, и глазом не моргнула, потому что привыкла слышать в свой адрес и более резкие замечания. Как меня бранят подчинённые и конкуренты — впечатлительным барышням лучше заткнуть уши! Да, я именно такая — неидеальная. Все чудеса в своей жизни я сотворила собственными руками. И если мне везло — то лишь потому, что мои руки всегда были в железных перчатках.
— А знаете что, милый Жан-Поль? Идите на …! Мне надо работать.
Верный товарищ застыл на месте, переваривая услышанное.
— И не надо лезть за блокнотом. Это выражение вы уже записали.
— Да, я помню, помню… Просто подумал, насколько же выразителен русский язык. Не перестаю им восхищаться.
— Восхищайтесь где-нибудь там, — я махнула рукой в сторону коридора. — Мне надо работать.
Стерва, иначе и не скажешь. Я предстала во всей своей красе: спасённая французом от полиции, одетая и накормленная им же, я послала благодетеля на три буквы. И так всегда. Самое интересное — мужчин это только заводит.
Я вздохнула и наконец-то принялась за работу. Установив на чужой ноутбук кириллицу и помучившись немного с раскладкой клавиатуры, я с головой погрузилась в родную стихию: редактировала документы, рассылала письма и инструкции, муштровала сотрудников по скайпу… В общем, руководила. Удалось даже поприветствовать китайских партнёров и извиниться перед ними за моё отсутствие. Мы устроили видеоконференцию. Китайцы сидели в моём кабинете рядом с Татьяной и нанятым переводчиком, преданно смотрели на меня, кивали и улыбались, кивали и улыбались…
Жан-Поль, как заворожённый, следил за моими действиями, наблюдал, как порхают мои пальцы над клавиатурой, прислушивался к непонятным речам.
— Вот китайский я никогда не выучу, — сказал он. — Мне это не под силу, да и желания особого нет.
— А зря! Это язык номер один, рекомендованный к изучению в современном мире. Но не переживайте, я говорю на нём в тысячу раз хуже, чем вы — по-русски. Мне его ещё учить и учить. Я тоже не в восторге от необходимости мяукать, но у моей фирмы, как видите, много китайских партнёров, поэтому пришлось напрячь извилины.
…Только в половине девятого вечера я закрыла ноутбук, и мы с Жан-Полем отправились к дому Шанталь.
У меня было собственное представление о том, как выглядит уличная певичка. Наверняка мадемуазель немного не от мира сего — вся в фенечках, странных украшениях, вероятно, с зелёными волосами.
И когда мимо нас процокала на высоченных каблуках девица в строгом офисном костюме, белой рубашке и прямоугольных очках, я даже не повернула голову в её сторону. Девушка несла папку-кейс, а также тащила за ручку чемодан на колёсиках. Он подпрыгивал и переваливался, словно утка, на выпуклых камнях мостовой.
Брючный костюм из отличной ткани идеально облегал фигуру девушки, рубашка с пышным жабо сияла белизной. Моя секретарша Вика целый месяц, обиженно надув губки, ходила в таком же виде после того, как я сделала ей замечание. Голые колени и буйное декольте — это что за внешний вид! Понимаю, девушка до сих пор не пристроена, она в активном поиске. Но пусть решает личные проблемы подальше от моей приёмной…
Через месяц Вика опять сделала поползновение в сторону обтягивающих платьев и вновь получила по кумполу. Да, я люблю командовать и делать замечания. Как сказал Генри Форд: «Все можно сделать лучше, чем это делалось до сих пор». Я живу именно по этому принципу, а другие — нет. Поэтому имею моральное право раздавать ценные указания и репрессировать непослушных. Результат: подчинённые жалуются, что их начальница — помесь бульдозера с бульдогом. Сначала раздавлю в лепёшку, а потом ещё и косточки обглодаю… Чего только не придумают эти лоботрясы! Елена Владимировна им, видите ли, не нравится. Зато хорошую зарплату получать они не против.