Не успела я одолеть страницу, как раздался телефонный звонок. И так как моё сердце вдруг затрепетало, сразу поняла — звонит Володечка.
Точно! Это был он — мой бесподобный наездник, увлекающий меня в гонку по раскалённой пустыне, мой искусный волшебник, способный разметать по вселенной скопление галактик и заставить их сверкать и искриться в черноте под сомкнутыми веками, мой умелый палач, превративший сладострастный процесс раздражения нервных окончаний в высокое искусство…
Едва услышав родной голос, я начала стремительно наливаться краской — вспомнила нашу парижскую ночь. Заявление о вступлении в возраст гиперсексуальности Константинов подтвердил делом. Я боялась, что мы влетим на кровати в соседний номер — проломив стену. Даже Эйфелева башня за окном покраснела, наблюдая за нашими кульбитами…
Вот бы повторить!
— Привет!
— Привет, мышка. Ужасно по тебе соскучился.
Мышка? Хм… На что он намекает?
Что я незаметная и бесцветная?
— Ещё бы ты по мне не соскучился… А ты сейчас где? Работаешь в Дюнкерке?
— Уже нет. Переместился немножко северо-западнее.
— Но там же Ла-Манш!
— Нет, дальше.
Понятно.
Я думала, Володя во Франции, а он уже усвистел в Англию.
— Ты такой стремительный. Давай, я буду называть тебя челябинским метеоритом.
— Тогда уж екатеринбургским. К Челябинску я отношения не имею.
— И где ты конкретно?
— В Ростере. Графство Стаффордшир.
— Мне это ни о чём не говорит.
— Деревушка между Бирмингемом и Манчестером.
— Уже понятнее. А как тебя туда занесло?
— Так я ж сориентировался. Думаю, раз очутился в Дюнкерке, надо и в Ростер заодно заскочить.
— Да уж, ближний свет!
— Пятьсот километров.
— И что там в этой деревушке?
— Завод по производству телескопических погрузчиков. И штаб-квартира компании. Они мои партнёры.
Мне понадобилось три секунды, чтобы включить ноутбук, лежащий рядом на кровати, открыть на экране пару картинок с изображением телескопических погрузчиков и выяснить, что мировым лидером в производстве симпатичных агрегатов является известная английская компания, чья штаб-квартира располагается в городке Ростер графства Стаффордшир.
Всё верно.
Милый предоставил достоверную информацию.
Не то, чтобы я шпионю… Но проверить никогда не помешает. Учитывая неуловимость моего друга — сегодня он в Ханты-Мансийске, а завтра уже в Брюсселе — а также не забывая о его гиперсексуальности.
Да, но что я выяснила? Самые общие факты. Володя заявил, что поехал в Ростер к английским партнёрам, производящим телескопические погрузчики.
Но я же не знаю главного. Как англичане принимают русского коллегу? А если подогнали ему для тестирования погрузчик с рыжеволосой красоткой за рулём? С этакой английской розой, свежей, как утренняя роса. Белоснежная кожа, нежный румянец, пышные рыжие кудри, веснушки на точёном носике, приоткрытый ротик с влажными пухлыми губками…
Убила бы эту стерву!
Всё бывает, когда занимаешься бизнесом. Лично я давеча была готова танцевать ламбаду перед Геннадием Ильичом, лишь бы он заключил со мной контракт.
Не заключил, скотина.
— Так вот, я это… — нежно проворковал любимый, — звоню узнать, не околачиваешься ли ты где-нибудь поблизости. В каком-нибудь Лондоне или, там, Дублине.
— Я дома.
— А-а… Жаль. А то могли бы повторить наш парижский марафон.
— Так уж и марафон. Скорее, спринт.
— На что ты намекаешь? — заволновался Константинов. — Вроде бы неплохо получилось! Ты осталась довольна. Нет, не осталась? Что, слишком быстро?
Мужчин можно только пожалеть. Даже завоевав полмира, построив самую высокую башню, создав восхитительную картину, изобретя лекарство от страшной болезни или заключив контракт на телескопические погрузчики, они всё равно будут переживать, достаточно крепко у них стоит. А если достаточно крепко — то надолго ли? А вдруг недостаточно долго? А если и долго, и крепко, но с лёгким боковым уклоном, наподобие Пизанской башни? Тогда как? И вообще, хорош ли диаметр? Про длину и говорить не стоит — мужчины, похоже, рождаются с линейкой в руках, и сразу начинают измерять и сравнивать, измерять и сравнивать…
Нам, девочкам, все эти мучения, к счастью, неведомы.
— Слишком быстро — в том смысле, что ты сразу же умчался. Бросил меня одну, — успокоила я страдальца. — А так хотелось поваляться с тобой в кровати до самого утра. Или даже до полудня.
— Мы работаем. И ты, и я.
— Вот зачем, спрашивается, ты требовал, чтобы я сидела дома, если сам отсутствуешь шесть дней в неделю? Хотел превратить меня в Пенелопу!
— Тебя, пожалуй, превратишь! Где сядешь, там и слезешь. Ты такая независимая, самоуверенная… Тебя даже не волнует, чем я тут, в Ростере, занимаюсь.
— А я знаю. Ты устраиваешь ралли на телескопических погрузчиках с голыми рыжеволосыми мисс. Гоняете по пересечённой местности.
— Вот именно! А ты нисколечко не волнуешься. И не ревнуешь!
Не ревную?
Да я даже погуглила!
Отыскала это английское захолустье на карте!
— Но я всё равно тебя люблю. Наверное, ещё и за это — что ты так не похожа на нормальную женщину.
— Господи! — возмутилась я. — У меня клыки, что ли, из пасти торчат, и шерсть зелёная на груди растёт?
— С зубами и сиськами у нас всё в порядке, — заверил Константинов. — Но ведь ты наглая! Эгоцентричная! Самовлюблённая! В общем, для того и звоню, чтобы сказать, что я тебя обожаю.
— И я тебя обожаю. А когда встретимся?
— Надеюсь, в субботу.
— Володь, а что ты сейчас делаешь? У вас ведь часов десять-одиннадцать?
— Ты не поверишь. Спать собираюсь. Что-то я в конец умотался. Последние трое суток же поспать не удалось. Некоторые девушки грязно домогались меня в Париже.
— А теперь домогаются рыжеволосые английские нимфы.
— Не нужны они мне. Ленка, надеюсь, ты сейчас голая? У тебя ведь три часа ночи.
— На мне только ноутбук, — обрадовала я сексуального маньяка. — Тебе повезло. Хочешь, я расскажу, что может делать в три часа ночи одинокая женщина гиперсексуального возраста?
— Да! — заорал Константинов. — Очень!
— Итак… Сначала я ложусь в центр моей двуспальной кровати, так как, несмотря на её размеры, она абсолютно пуста. До безысходности. Удобно устроившись, я не спеша начинаю… Кстати, а ты будешь конспектировать?
— Я уже, уже, — сдавленно прошипел в трубку любимый. — Конспектирую. Ты, главное, не останавливайся.
13. Нормандские угодья
В начале девятого Настя уже сидела в офисе. Каким-то волшебным образом она пришла раньше меня. Вот именно: волшебным образом! Ведь теперь моя помощница — прежде такая незамысловатая — превратилась в сплошную загадку. Сейчас, вспоминая некоторые пассажи из книги «Наука ненависти», я смотрю на неё другими глазами…
В кабинете витал аромат кофе и ванили. Настя вспарывала ножом пухлые булочки, мазала маслом, а потом отправляла их в рот, сладострастно прикрывая при этом глаза. И запивала всё кофе из большой кружки, сопя, как енот.
Не выношу, когда офис превращают в столовую!
На экране Настиного компьютера висела розовая заставка «Пышек» — девушка напряжённо переписывалась с подругами, сравнивая показатели: кто сколько граммов потерял или прибавил за последние сутки.
Увидев меня в дверях, Настя едва не подавилась. Она испуганно заметалась и попыталась прикрыть грудью булки и маслёнку.
— Леночка, только ногами не бей! — заголосила она. — Я не думала, что ты так рано! Хотела всё убрать к твоему приходу.
— Ладно, не суетись. Завтракай, — милостиво разрешила я и опустилась в директорское кресло.
— Подожди минутку, налью тебе кофе.
— Давай.
Настя, сделав вывод, что сегодня я настроена миролюбиво и не буду её убивать за крошки на клавиатуре, расслабилась.
— Катя-Умница берёт надо мной шефство! — радостно объявила она.
— Вроде бы, мы это уже проходили? Она уже брала над тобой шефство.
— Но теперь я точно дойду до конца! — с воодушевлением воскликнула Настя. — В смысле, похудею. Каждый день буду делать фотоотчёт.
— Мало у тебя здесь селфи в трусах и лифчике! — я кивнула в сторону экрана.
Подруга не стеснялась выкладывать в сетевом дневнике полуобнажённые фото, чтобы получить от соратниц комментарии следующего свойства: «О, да, да, Настя, очень заметно, что ты похудела на двести двадцать три грамма! Ты боец! Так держать!». Правда она обнажалась в закрытых записях, доступных только узкому кругу посвящённых.
— Нет, Лен! Это будут фотографии еды. Прежде, чем что-то съесть, я должна сфотографировать продукт и выложить картинку в дневнике.
— Боже, — пробормотала я. — Ты собираешься уволиться?
— Нет! — испугалась Настя. — Почему?
— Вряд ли у тебя останется время на работу. Отщёлкать за день миллиард снимков — это колоссальный труд.
— В том и заключается смысл фотоотчёта. Я не могу ничего положить в рот, пока не сфотографирую еду и не опубликую фото. А пока буду фоткать — успею подумать, нужна ли мне эта шоколадка или бифштекс.
— Гениально!
— А Катя-Умница будет комментировать мои записи в реальном времени, анализировать состав белков-жиров-углеводов, давать советы.
— Она тоже решила уволиться?
— Лена!
— Работнички! И сколько человек по стране мается подобной фигнёй?
— Это не фигня! — обиделась Настя. — У меня проблема, как ты не понимаешь! С любой диеты я срываюсь через два часа. Может, хотя бы этот метод поможет.
— Сомневаюсь.
— Что ты так переживаешь? Долго ли сделать снимок и выложить его на своей страничке? Пять сек!
— Надо же, какая ты, оказывается, ловкая! А когда я попросила поменять картридж в принтере, ты занималась этим сложнейшим вопросом целых два дня.
— Господи, Лена! Ты теперь всю оставшуюся жизнь будешь попрекать меня этим картриджем! Ну, забыла я про него, забыла! Я уже сто раз извинилась!
— Хорошо… А эти булки с маслом почему не фотографируешь? Ты их четыре штуки умяла!