Затем нашла две страховые фирмы, три адвокатских бюро и энергетическую корпорацию. Напоследок мне на глаза попалась компания «Бриттани», специализирующаяся на производстве структурированных кабельных систем, распределительных шкафов, систем видеонаблюдения и других пикантных вещей, включая источники бесперебойного питания. Предприятие было основано в 1945 году неким Андрэ Бриссоном, а сейчас в компании насчитывалось десять тысяч сотрудников, и годовой оборот составлял приблизительно один миллиард евро!
Не хило так — заколачивать по миллиарду евро! На каких-то там шкафах и аккумуляторах. Когда же я выйду на такие обороты?
Никогда.
Я минуту рассматривала логотип корпорации «Бриттани», пытаясь вспомнить, где я совсем недавно его видела.
Не вспомнила. Но это вовсе не склероз, а перегруженность информацией, поступающей в мозг из многих источников и одновременно по нескольким каналам.
Или, всё-таки, склероз?
Устав созерцать чужой успех, я отказалась от идеи найти в интернете информацию о братьях Бриссонах. Надо было спросить о наследстве у самого Жильбера, когда мы стояли с ним рядом в крематории. Так прямо и сказать: а братан-то ваш завещал драгоценной жене унылый сарай в Нормандии. Что, вообще, означал этот жест? Леонар пошутил? Или как?
Наверное, Настя права: её тётушка являла собой живую иллюстрацию к поговорке «не родись красивой, а родись счастливой». Брак с Леонаром Бриссоном в финансовом плане был таким же никудышным, как и предыдущие. Долгов Изабель досталось больше, чем прибыли.
Да к тому же, бедняжку сбила машина. А это гораздо печальнее, чем остаться без наследства.
Посадку всё не объявляли, и я вызвала по скайпу дочь.
— Мама, — заныла Натка, едва появившись на экране ноутбука, — значит, ты опять была в Париже, а ко мне не заехала!
— Я и сейчас здесь. Но через час улетаю.
— Так не честно! Ты пренебрегаешь материнскими обязанностями.
— Вот прямо и пренебрегаю! — не согласилась я. — Да я лишний глоточек шампанского не сделаю без мыслей о тебе, всё думаю — как там на чужбине мой очаровательный пупсик?
— Учусь, — вздохнула Натка. — Мозги набекрень. Лекции, конспекты, коллоквиумы… Скоро сойду с ума.
— Да ну! А Миша куда смотрит! Почему тебя не развлекает? Его для того и отправили во Францию, чтобы он за тобой приглядывал.
— Мама, не передёргивай, пожалуйста! Ты никуда его не отправляла, он сам за мной увязался.
Глагол «увязался» звучал пренебрежительно.
Неужели Миша поднадоел дочке?
Не позволю обижать любимого зятя!
Михаил, в моём понимании, совершил героический поступок: ради любимой девушки отправился в средиземноморское захолустье, пожертвовав суровыми, но прекрасными Уральскими горами и блестящей карьерой тренера.
— Вы случайно с Мишкой не поцапались? — деликатно поинтересовалась я. — Всё нормально?
— Мы с ним очень редко видимся, мама, — грустно ответила дочь. — У нас графики не совпадают. То у меня лекции, то у него работа…
А вдруг наш брутальный спортсмен пользуется успехом у хитреньких француженок? Вьются, небось, вокруг колоритного и соблазнительного русского парня, у них там с нормальными мужиками ох как туго!
Неужели Натка поднадоела зятю?
Не позволю обижать любимую дочку!
— Да всё у нас хорошо, мам, не беспокойся, — уловила мои переживания Натка. — Есть только одна проблема.
— Какая?
— Ужасная! — Наткины глаза наполнились слезами.
— Что?! — заорала я, припав к экрану. — Скажи мне всю правду!
— Это какой-то кошмар, — покачал головой несчастный ребёнок.
— Что?!
Половина аэропорта содрогнулась от моего вопля. Пассажиры на соседних креслах косились на меня и мой ноутбук.
— Я растолстела! — прорыдала на экране Натка.
— Нет, только не это…
— Я жирная!
Ох!
Моя доча поправилась. И если она прямо сейчас не остановится и не прекратит жрать хрустящие багеты и мягкие бриоши, то постепенно превратится в Настю…
О, нет!
— Наточка…
— Миша меня скоро бросит, — проплакала Натка. — Я — слон.
На экране красовалась очаровательная Наткина мордашка. Следов тотального ожирения не наблюдалось. Даже щёки были привычных размеров, уши не загораживали.
— Вроде не заметно.
— У меня огромная попа! — пожаловалась дочка.
— Так, ну-ка, покажи мне попу! — приказала я и краем глаза заметила, что к моему креслу потянулся народ.
Неужели все так хорошо понимают русский?
Или слово «попа» — интернациональное?
Натка отошла от экрана, повернулась спиной и продемонстрировала мне прелестную тугую попу, обтянутую джинсовыми шортиками. Мужчина на соседнем кресле почти положил мне голову на плечо, другие жадно заглядывали сзади.
Вот маньяки!
Брысь!
— Ну как? — со страхом спросила Натка.
— Доча, ты, действительно, слон! — педагогично заметила я. — Набрала, по крайней мере, два килограмма. Немедленно прекрати жрать всякую гадость!
— Вот! Я знала, я знала! А Мишка, подлец: ой, да ты ни капельки не поправилась, ой, да ты красивая! Правды не добьёшься. Хорошо, что ты мне сказала.
— Кто ещё о тебе позаботится, как не мамочка, — вздохнула я. — Прекрати жрать!
— А чего звонишь? Соскучилась?
— Нет, то есть, да, конечно. Время оставалось перед посадкой. О, вот уже объявили!
— Беги, мам. Пока, целую!
21. Строптивая наследница
Понадобилось семь минут — пока я спускалась по трапу самолёта, ехала в автобусе и шла по мокрому асфальту к зданию аэропорта — чтобы окоченеть. Из ледяной тьмы, расцвеченной сверкающими каплями дождя, в толпе таких же озябших спин, я нырнула в зал прилёта. Настя — крупная, яркая, с гривой вьющихся каштановых волос — держала в руках шерстяной палантин и неизменный стакан горячего кофе.
Она тут же начала укутывать меня.
— Приветик, путешественница! Умчалась в свой Париж в одном плащике. А у нас едва ли не снег!
— Привет, — простучала в ответ моя челюсть, а я с подозрением уставилась на подругу.
Как она вокруг меня прыгает!
Но почему?
Это услужливость подчинённой или искренняя забота настоящего друга?
— Что? — испуганно посмотрела на меня Настя.
За год нашего сотрудничества она накопила богатый негативный опыт общения с нервной начальницей и теперь всего боится. Я всегда чем-то недовольна. И как потом выясняется — вполне справедливо!
— Нормально слетала? — тонким заискивающим голоском спросила Настя. — Все вопросы утрясли с Шарлоттой?
— Угу.
— Ты так внезапно улетела!
— Надеюсь, ты без меня не напортачила?
— В принципе, всё отлично.
— В принципе? — нахмурилась я.
— Если мелкие недоработки. Но всё можно исправить.
— Что можно исправить?! — взвилась я. — Скажи мне сразу, что ты натворила?
— Криозамораживатели не пришли, — осторожно сообщила Настя. — Для репродуктивной клиники.
— Вот чёрт!
— Директор клиники в бешенстве.
— Я тоже. Это был пробный заказ, и мы облажались. Теперь можно не рассчитывать на долгое и выгодное сотрудничество.
— Но я не виновата!
— Придётся завтра звонить в клинику, объясняться.
— Я уже объяснялась изо всех сил, но директор там какой-то… неуравновешенный.
— Ладно, позвоню ему завтра.
— Но это ещё не всё, — опустив глаза, чуть слышно произнесла Настя.
Я молча испепелила её взглядом.
— Транспортные накладные для Тюмени…
— Что опять?! Ты же их переделала!
— Хотя я их и откорректировала после твоей истери… твоего замечания… но, всё-таки, каким-то невероятным образом одна… то есть… четыре ошибочки туда закрались… И надо же… На посту к водителю прикопались. Груз задержали на семьдесят два часа. Вот же фигня, согласись! Сколько раз мы отправляли оборудование с липовыми накладными, и никто ничего не проверял… А тут… Машина стоит в Ишиме… Даже не знаю, как так получилось. Я же перепроверила сто пятьдесят раз.
— Настя, я тебя убью, — глухо пообещала я.
— Завтра утром отправлю в Ишим нормальные документы. Не переживай, это не смертельно, я всё исправлю!
— Да что ты за человек такой?!
Хотела бы я знать!
Кто она на самом деле?
Я пристально посмотрела на помощницу. Та старательно изображала невинность, мол, подумаешь, ерунда какая, слегка напортачила. Тугие розовые щёки, мерцающие карие глаза — не понять, что таится в их глубине.
А если это она переехала машиной любимую тётушку?
Вот эта улыбчивая аппетитная толстушка. Взяла и размазала по асфальту — отомстила за издевательства… Нет, не могу в это поверить.
Но вдруг?
А теперь она выбрала новую цель — свою зловредную начальницу. И будет долго-долго копить обиды, будет терпеть мои наезды и оскорбления, упиваясь собственным унижением… Чтобы в один прекрасный день, всё хорошенько просчитав, с хрустом, как мокрицу, раздавить меня автомобилем!
— Прости, Леночка, — прокряхтела сзади Настя. Она за мной не успевала. Подгоняемая неприятными мыслями, я неслась по стоянке. — Прости! Это больше не повторится! Я буду очень внимательна! Буду проверять по двадцать раз! Не обижайся, прошу тебя!
…Красная «тойота» поджидала на разрисованной полосками и стрелками парковке. Мокрый асфальт, отражая огни жёлтых прожекторов, переливался в темноте, как расплавленное золото.
Едва сев за руль, Настя привычно расслабилась, перестала суетиться, её движения стали спокойными и уверенными. Мотор нежно заурчал, словно пригревшийся ласковый котяра.
Мы неслись в темноте, преследуя красные огни впереди идущей машины.
— А чем вообще занимался Леонар Бриссон?
Настя, вероятно, удивилась моему вопросу, но она была рада уйти от темы испорченных накладных и потерянных криозамораживателей.
— Да чем он занимался? Болел!
— А до того, как заболел?
— Работал в какой-то компании управленцем… Изабель мне говорила, но я не помню. Я особо не вникала.