Наконец на экране возникла сама статья. Я быстро пробежала ее глазами в надежде наткнуться на упоминание о Маркусе Эвансе. Статья оказалась длинной. Наверно, я что-то упустила. И потому принялась читать снова.
Вскоре мне это надоело, и я нажала клавишу поиска. Ни Маркуса Эванса, ни М. Эванса, ни просто Эванса. Полный облом. Ни драгоценностей, ни ювелирного бизнеса, ни слова про Нью-Йорк или Нью-Джерси. Я попыталась вводить такие слова, как «гольф», «благотворительность», — все, что в моем понимании могло связать нужного мне человека с содержанием статьи.
Ничего.
Впрочем, сама статья показалась мне смутно знакомой. Моя контора представляла интересы доктора медицины Кента Холла в деле о преступной медицинской халатности, повлекшей за собой смерть пациента. Иск был подан от имени наследников Брэда Уитли. Присяжные единодушно оправдали хирурга, осуществлявшего трансплантацию органа. Интересно, задумалась я, какая связь между процессом по поводу халатности врача и моим несчастным ювелиром, погибшим в результате дорожной аварии?
Глава 3
Мужчины подобны туфлям не того размера. Как бы они ни нравились, от них одни неудобства.
— Он был присяжным, — взволнованно сообщила я Бекки, когда на следующее утро мы встретились в нашем любимом кафе в паре кварталов от моей конторы. — Маркус Эванс был присяжным по делу Холла.
Я необычайно гордилась своими детективными способностями. На какую-то секунду Бекки нахмурилась и задумчиво сделала глоток из чашки.
— По делу доктора Холла? Того самого врача, который пересадил сердце одному толстосуму, а тот взял да и умер? Я не ошибаюсь?
— Да, Брэд Уитли, — кивком подтвердила я. — Сорок три года, владелец строительной фирмы. У него была… — я полистала свой блокнот, — кардиомиопатия. Спасти его могла лишь пересадка сердца. Сама операция прошла удачно, но потом он подцепил какую-то инфекцию, которая и свела его в могилу.
— Да, бедняге крупно не повезло, — согласилась Бекки. — Как ты думаешь, это результат халатности?
Мы с ней обе знали: вердикт присяжных, особенно если он касается дела о врачебной ошибке, ни черта не значит. О какой объективности можно говорить, если тонкости вроде совместимости тканей пытаются растолковать тупицам, имеющим о медицине такое же представление, что и телеграфный столб!
Нормальным людям обычно удается избежать участи присяжного заседателя. Работа, семейные обязанности, разного рода проблемы — это лишь малая часть оправданий, позволяющих отмазаться от выполнения гражданского долга. В деле, подобном делу Холла, потенциальные присяжные разбегаются как тараканы. Не могу сказать, что я их осуждаю. Нелегкая это работа — высидеть процесс, который иногда может тянуться долгие месяцы. И все за какие-то жалкие двадцать долларов в день.
В округе Палм-Бич коллегию присяжных обычно набирают из безработных, полубезработных, никогда не работавших, вечных студентов, домохозяек, офицеров в отставке и, время от времени, из истинно верующих, которые готовы исполнять свой долг независимо от размера вознаграждения.
— Сегодня я просмотрю свой файл заново, — пообещала я. — Но сначала мне надо встретиться с рыжеволосым детективом-серфингистом.
Я посмотрела на часы и мысленно похвалила себя. Сейчас всего лишь двадцать минут девятого, а я уже готова взяться за работу.
— Послушай, но ведь это дело слушалось в суде года три назад, — напомнила мне Бекки. — Какое ты к нему имеешь отношение?
Я пожала плечами.
— По всей видимости, никакого. Но мне, по крайней мере, будет что сказать этой самой миссис-звонящей-по-скоростному-набору-Эванс.
— Если Дейн — ее хороший знакомый, то каким ветром Маркуса Эванса занесло в присяжные, тем более что Виктор был адвокатом ответчика?
— Меня это тоже сбило с толку, — призналась я. — И узнаю я это не раньше, чем познакомлюсь со стенограммами судебных заседаний. — Я встала и взяла недопитую чашку кофе. — Скажи, тебе сегодня удастся вырваться на обеденный перерыв?
— Даже не мечтаю, — горестно вздохнула Бекки. — Дел под завязку, клиент просто косяком идет. Но ужинать, надеюсь, мы будем вместе? Ты придешь?
— В семь вечера, у фонтана на Сити-Плейс.
Помахав ей на прощание, я зашагала в направлении нашей конторы.
Утренний холодок приятно бодрил. Для меня холодком является все, что ниже двадцати шести градусов.
Однако яркий солнечный свет вселял надежду на скорое тепло. К обеденному перерыву я смогу снять джинсовую куртку и покрасоваться в вышитой гипюровой блузке от Тома Нгуена. Я купила ее с потрясающей скидкой во время последней вылазки в торговый центр Веллингтон Грин. Мне крупно повезло: какая-то заблудшая душа оторвала от блузки галстук-ленточку. Так я получила возможность приобрести вещицу, стоившую до этого сто долларов. На то, чтобы пришить ленточку, даже при ограниченных портновских способностях, у меня ушло всего пять минут.
Новая блузка была так хороша, что послужила чем-то вроде силового поля, защитив от мрачного взгляда, которым меня удостоила Маргарет, когда я пришла на работу.
— Ой, кажется, у меня отстают часы! Вы не подскажете точное время? — сахарным голоском проворковала я и направилась к лифту.
Маргарет одарила меня еще одним мрачным взглядом.
Даже ее ворчание не смогло отравить мне радость раннего прихода на службу. Причем прихода не просто вовремя, а даже раньше положенного. Помнится, в последний раз я пришла на работу так рано, когда один крутой парень ремонтировал наше чудо техники — автоматизированный и компьютеризированный множительный аппарат, который заедало с удивительным постоянством, и он чаще простаивал, чем работал.
Я поприветствовала коллег и направилась к своему кабинету, чувствуя себя необычайно бодро. Здесь скинула с плеч куртку и повесила ее на крючок за дверью, после чего включила кофеварку и уселась в кресло. Вытащив из сумочки список, составленный накануне вечером, развернула смятый лист бумаги и пробежалась по нему взглядом.
На автоответчике никаких сообщений, к счастью, не оказалось. Ровно в девять я просмотрела электронную почту и испытала первую волну раздражения. Лайам Макгеррити опаздывал. Хуже того, его задержка грозила испортить мое радостное настроение. И кто из нас двоих разгильдяй?
Большая часть электронных писем потребовала минимальных усилий с моей стороны. Включая, как и ожидалось, послание от Мэри Бет с предложением помощи. Чего я не ожидала, так это лаконичного послания в одну строчку от Виктора Дейна с требованием явиться к нему кабинет ровно в полдень. Похоже, мое прекрасное утро грозит обернуться полным дерьмом.
Я составила срочный запрос в наш архив на получение стенографического отчета по делу доктора Холла. Затем выполнила другие дела из моего списка, не требовавшие помощи частного детектива, который, между прочим, опаздывал уже на двадцать минут. Я допивала третью чашку кофе, когда позвонила Маргарет и сообщила, что мистер Макгеррити уже поднимается ко мне в кабинет.
Не в моих привычках строить из себя важную персону, но то, что этот тип опоздал почти на час, вывело меня из себя. Схватив пачку стикеров, я нацарапала самой себе напоминание внимательно проследить за его гонораром. Это, разумеется, не мои деньги, но за опоздания следует срезать расценки.
Аромат туалетной воды и хорошего мыла достиг моего обоняния раньше, чем в кабинете появился его обладатель. Мне тотчас бросились в глаза две вещи. Оказывается, он не рыжий и не подпадает под категорию среднего возраста.
Женщина редко реагирует на мужчину столь примитивным образом — раз, от силы два. Для меня этот раз наступил. Мой радар, запрограммированный на представителей противоположного пола, обнаружил мужчину прямо с порога. Вошедший не отличался классической красотой, скорее относился к типу грубоватых, уверенных в своей силе самцов. За какую-то долю секунды я поняла: с таким, как он, нужно быть настороже. Нас, женщин, почему-то вечно тянет к таким нагловатым красавцам, хотя мы и знаем, что хлебнем с ними горя.
— Я — Финли, — подала я голос и протянула руку, отчаянно надеясь, что не сделаю чего-нибудь идиотского, например не перегнусь через стол и не повисну у него на шее.
— Лайам, — отозвался он, но вместо обычного рукопожатия просто подержался за мою ладонь, на секунду пронзив меня электрическим током.
Трудно сказать, отчего у меня вдруг сделались ватными коленки — то ли виноваты ясные серо-голубые глаза, то ли бархатистый баритон. Кто же мог знать, что этот Лайам окажется похож на одного из братьев Болдуин? Лично я ожидала увидеть рыжего веснушчатого типа ирландских кровей, не первой молодости и с брюшком, но вместо этого встретилась с мужчиной, при виде которого рисковала испачкать собственными слюнями новенькую блузку.
Утренний гость лениво опустился в кресло напротив моего стола и с громким шлепком положил прямо передо мной толстый скоросшиватель. Этого оказалось достаточно, чтобы вернуть меня из мира грез на землю.
— Что здесь? — спросила я и, потянув за резинку, заглянула внутрь.
Там лежало несколько аккуратно сложенных папок с наклеенными вручную ярлычками.
— Копии всех нужных вам документов: из клиники, заключение патологоанатома, заметки полицейского, курировавшего это дело, предварительные выводы.
Что ж, на меня это произвело должное впечатление.
— А машину уже осмотрели?
— Сейчас этим занимаются, — невозмутимо ответил Лайам. — Тут у вас кофе только для избранных? Или можно надеяться на чашечку?
«Желаете кофе, чая, воды… меня?»
— Извините. Конечно можно.
Повернувшись вместе с креслом, я открыла шкаф и достала вторую чашку. Оставив без внимания мою запасную, огромную ярко-розовую кружку, я схватила одну из изящных ярко-зеленых чашечек, украшенных логотипом нашей фирмы.
— Сливки? Сахар?
— Ни того ни другого, — последовал ответ.
А может, он гей, неожиданно подумала я. Нет, вряд ли. Никакой уважающий себя гей не наденет к вытертым джинсам синюю хлопковую рубашку и кое-как повязанный галстук. Черная шевелюра не смазана никаким муссом. У меня моментально возникло желание запустить в нее пятерню. Впрочем, мне захотелось сделать еще массу вещей, до сих пор считающихся незаконными примерно в десятке штатов. Однако вместо этого я занялась кофе.