…»
К платформе подъезжает поезд. Молодой человек заходит в вагон. Лицо его мгновенно освещает глупая блаженная улыбка. Он прикрывает глаза.
Голос дикторши: «Осторожно, двери закрываются, следующая станция…»
Звук микшируется. Ускоренная съемка. Люди заходят и выходят, а наш герой все стоит, прислонившись спиной к поручням, и глупо улыбается, прикрыв глаза. Вагон пустеет. Нормальная съемка.
Голос дикторши: «Конечная станция. Уважаемые пассажиры, будьте внимательны. При выходе из вагона не забывайте свои вещи».
Наш герой дослушивает до конца объявление. Нежно шепчет в сторону репродуктора: «До встречи, любимая!» Выходит из вагона, пересекает платформу и ждет, когда электричка развернется.
— Э… — растерялась я, дочитав. — Ну что сказать. Довольно талантливо.
— В том-то и дело! — обрадовался моему пониманию мой телефонный собеседник. — Сама идея ведь красивая! Я согласился сниматься. Играл роль этого самого МЧ. Только на съемках все пошло не так! Понимаете, в погоне за подлинностью реакций он заслал меня к настоящим людям.
— А должен был к игрушечным?
— Вы не поняли! Он на самом деле разыскал женщину, бабушка которой когда-то записывала для метро все эти «Осторожно, двери закрываются!». Он заслал меня с цветами к ничего не подозревающим людям. Я был уверен, что передо мной актриса, и, как положено по сценарию — а этот гад специально дописал поглупее, — стал расспрашивать, здесь ли живет такая-то, и рассказывать о своих страстных чувствах к ней. Женщина сначала растерялась, сказала, мол, бабушка ее давно умерла… А потом, когда я перезвонил уточнить, точно ли моей любимой нет в живых, вызвала полицию. Мы всей академией тогда извинялись и писали объяснительные. Еле доказали, что мы вовсе никого не преследовали, а просто снимали кино… Псих этот долго передо мной каялся. Я говорю: «Но ты же мог предупредить, что она ничего не знает?» А он в ответ: «Ты бы тогда отказался». Я: «Но мог бы ее предупредить, что я актер!» Он: «Она бы тогда не была так натурально растеряна». Одним словом, режиссер! Псих непорядочный! Обещал, что такого больше не повторится, но мне кажется, со следующей съемкой — а он, конечно же, тут же затеял следующую съемку — дела обстоят точно так же и даже еще хуже…
— А вы снова согласились сниматься в работе того, кого считаете непорядочным психом? — удивилась я.
— Согласился, каюсь, — совсем разволновался собеседник. — Но ведь снова все один к одному — и идея красивая, и на конкурс видео делаем, и меня, что греха таить, больше никто пока сниматься не звал… А теперь, боюсь, участники следующей съемки мне голову оторвут.
— Знаете, — дело вроде могло оказаться интересным, поэтому я решила не переливать из пустого в порожнее, — приезжайте к нам в офис, оформим ваше обращение подобающим образом. Мы сейчас, конечно, в отпуске, да и работы невпроворот, но, наверное, мой шеф вашим случаем заинтересуется. Детектив Собаневский, знаете ли, фанат всяких нестандартных происшествий. Он просто счастлив, если к нам обращаются не с просьбой отследить супружескую неверность, найти домашнее животное или пропавшего родственника…
В ответ собеседник положил трубку. Какое-то время я еще думала, что связь прервалась и он перезвонит, потом, разумеется, занялась самокопанием, вспомнив свое дурацки противоречивое «мы в отпуске, и у нас очень много работы», потом решила, что так как звонивший явно испугался предложения официально оформить дело, то, в общем-то, и хорошо, если он больше не объявится. Может быть, он хотел получить бесплатный совет, а может, просто любил поболтать по телефону с незнакомыми детективами или в принципе был психически нездоров и…
«Батюшки! Да ведь я только что сказала этому ненормальному ехать в офис! А вдруг он мегапослушный псих и действительно сейчас нагрянет?» — тут же пронеслось у меня в голове.
В качестве любезного подтверждения этих мыслей ко мне в окно постучали. Мгновенно смекнув, что этаж-то хоть и первый, но очень высокий — до земли метра четыре, не меньше, — я списала все на слуховые галлюцинации. Стук в окно повторился. Первой моей реакцией было броситься к входной двери и убежать. Собственно, это я и сделала. Добежала до двери и остановилась.
Черт возьми! Если всего бояться, то можно сойти с ума. В конце концов, я тут живу вполне законно, значит, имею право спустить с лестницы нежданного гостя. Даже если эта лестница окажется пожарной…
С решительным видом, дрожа коленками, я подкралась к окну, одернула штору и никого не увидела. Когда я уже окончательно решила, что мне все показалось, откуда-то сбоку вдруг появилась человеческая рука и, неторопливо приблизившись к моему стеклу, деликатно просочилась сквозь решетку и постучала. Эта аккуратность в постукивании меня немного успокоила.
— Кто там? — как ни в чем не бывало спросила я, слегка приоткрыв форточку. Несмотря на решетку на окнах, я впервые в жизни пожалела, что форточки в нашем мире не догадываются закрывать на цепочки. Кажется, я даже ожидала, что услышу в ответ нечто вроде: «Это я! Призванный вами актер! Пришел оформлять свое дело!»
— Это я! — с придыханием донесся голос Жорика, и, естественно, муж стал говорить совсем не то, что я ожидала услышать от клиента. — Открой окно! Я должен провести эксперимент, чтобы понять, может человек пролезть сквозь наши решетки или нет.
Тут только я поняла, что происходит. В принципе, Жорик был прав — раз на наш офис был совершен налет, значит, надо проверить безопасность и залатать все возможные дыры. Но неужели нельзя было предупредить об этих своих намерениях заранее?
— Хм! Это все ты виновата, — ворчал Жорик, невероятным образом изгибаясь и складываясь, дабы уместиться в самый крупный прямоугольник, образованный переплетением нашей заоконной решетки. — Помнишь, как причитала свое «Дизайн, дизайн, не хочу окна в клеточку — сидишь, как за решеткой, — а хочу, чтобы были решетки, но при этом малозаметные и такие, чтобы их прутья складывались в узор!» Пообещай мне, что теперь ты согласна поставить нормальную решетчатую решетку в самую что ни на есть клетчатую клеточку!
Жорик все еще болтался снаружи окна, и я, стиснув зубы и чуть не расплакавшись, пообещала. Я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что безопасность дороже красоты, но еще не достаточно мудрой, чтобы не сокрушаться по поводу такой несправедливости…
— Сквозь твой узор я, допустим, пролажу не весь… — констатировал Жорик через время. — Но какой-нибудь более хрупкий господин или, что тоже может быть, дама, справятся куда быстрее.
Хитрым образом вывернув шею, Жорик освободился от прутьев решетки и, переметнувшись на пожарную лестницу, спустился вниз. Через миг он уже был дома, зачем-то еще раз попробовал просочиться сквозь решетку с внутренней стороны подоконника, деловито оглянулся, прищурился и спросил самое нелепое, что только можно было спросить в данной ситуации:
— Ты одна?
— Нет, — я не смогла сдержать улыбки, — уже не одна. С тобой. А ты со мной?
— Я всегда с тобой, ты же знаешь, — он провел пальцем по моей щеке и вдруг повел себя совершенно неожиданно. Так что и Лихогон, и несчастный сумасшедший актер, отчего-то все-таки не перезвонивший, и даже непозволительно большое расстояние между прутьями решетки остались за пределами моего внимания. — Скорее раздевайся и, умоляю, ничего не говори! — сверкая глазами, сказал муж. Будучи крайне заинтригована и ошарашена, я подчинилась.
«Похоже, он совсем сбрендил. Мания преследования в таком непомерном проявлении — это уже перебор», — думала я в следующий момент, кутаясь в благосклонно брошенное Жориком банное полотенце.
Все дальнейшие действия Георгия лишь усугубляли ситуацию. Мало того что, не произнося ни звука, утащил всю мою одежду в ванную комнату, так он еще и запер ее там, видимо, чтобы не сбежала. Делал он это с таким видом, что заподозрить его в романтических устремлениях было невозможно. Происходящее, без сомнения, ничего общего с проявлением страсти не имело.
— Мне холодно, — нарушила запрет на молчание я. — Что происходит?
— Сейчас принесу тебе одежду, — невозмутимо отреагировал Георгий и помчался за вещами в спальню. — Теплее?
— Ну конечно… А в чем, собственно, дело?
— Жучок! — Георгий воздел указательный палец к потолку. — Уверен, что к тебе прицепили жучок. Меля только сегодня выпустил новую серию устройств для прослушки! Я, конечно, купил. И вот сейчас, увидев тебя и представив, как ты завтра установишь эти незаметные маленькие микрофончики где-то в кабинете нашего конкурента или даже прямо на его одежде, я понял, что Лихогон наверняка меня опередил. Раз секретарша ходила за тобой по пятам, значит, они что-то подозревают, а если подозревают, то наверняка не откажут себе в радости использовать на тебе новую диковинку от Мели.
Упомянутый Меля был нашим давним знакомым и в некотором смысле поставщиком. Он славился замечательными изобретениями, покладистым характером и умением держать язык за зубами. Прозвище Меля было производной одновременно от двух вещей: от фамилии Мельник и от вида деятельности — «умелец на все руки». Парень регулярно продавал нам крайне полезные для детективной деятельности, но противозаконные, а значит, в других местах нам недоступные, штуковины — жучки для прослушки, также оборудование антипрослушки, незаметные камеры, самостоятельно ищущие в пространстве двигающиеся объекты, ручки, запоминающие, что ими пишут… В общем, все то, что помогает частным детективам, нарушая закон, вмешиваться в неприкосновенность личной жизни окружающих граждан.
— Погоди, — я, кажется, начала улавливать смысл в поведении мужа. — Так ты переодел меня, чтобы расправиться с этим жучком?
Георгий кивнул.
— Тсс! — на этот раз палец к губам приложила я. И тут же принялась лихорадочно раздеваться.
— Ты чего? — кажется, подозрения в крайней степени паранойи были теперь у нас с Георгием взаимными.