— Да не нужна мне никакая анкета! — обиделся студент. — Петр Степанович меня знает. Я у него уже был. Я его давний клиент. Без всяких анкет. А сейчас гляжу — другая дверь заперта. Дай, думаю, через центральный вход попробую пройти. А тут — вы, — это студент сказал уже мне. — Еще и с этой дурацкой шваброй наперевес. Так я и думал, что только изображаете нормального человека, а на деле — уборщица какая-нибудь!
Я даже не обиделась. Что-то в поведении студента казалось совершенно неестественным. В прошлый раз он показался мне глубже. Утонченнее, ироничнее, ярче. Сейчас он держал себя слишком по-простецки. Отчего-то я была уверена, что делает он это нарочно. Чтоб притупить нашу с Лизой бдительность.
— Юноша изволит шутить, — перебила я этого идиота, разряжая обстановку, чтобы не дать Лизе выплеснуть на него свой кофе, которым она уже замахивалась, явно собираясь ставить моего обидчика на место. — Я бы сказала, изволит грубо шутить. Впрочем, как всегда.
— Вы что, знакомы? — Лиза решила наконец прояснить ситуацию.
— Еще как! — хмыкнул студент, отходя к окну.
— Вовсе нет! — одновременно с этим нахалом произнесла я. — Виделись один раз. В общественном транспорте. Он отдавил мне ногу, получил справедливое наказание, а теперь обижается.
Воспользовавшись тем, что посетитель отвернулся, Лиза принялась корчить рожи, коситься на спину студента и пожимать плечами. Кажется, таким образом секретарша пыталась спросить, что ей делать дальше. Я многозначительно глянула на студента, после чего воспроизвела такой жест, будто сворачиваю кому-то шею. Лиза понимающе закивала.
— Петра Степановича сейчас нет, — ледяным тоном заговорила Лиза. — Изложите суть дела мне, я внесу вас в компьютер. Так положено по правилам.
Я решила, что мы слегка переборщили. Лихогон не одобрил бы столь жесткого обращения с клиентами.
— Хотя бы в общих чертах расскажите, зачем пожаловали. Секретарю же надо как-то вас записать, — попыталась смягчить ситуацию я.
— В общих чертах, — задумчиво протянул студент, глядя в окно. — Что ж, я расскажу! — он резко развернулся. За стеклами его очков отчетливо читалось нечто, похожее на азарт. Что-то явно взбудоражило нашего посетителя. Причем только что.
«Я имею такой вид обычно тогда, когда в голову мне приходит какая-то хорошая идея», — мелькнуло в моих мыслях.
— Рассказывайте, — с торжественным выражением лица Лиза открыла файл с созданной мною ранее формой записи посетителей. — Имя, фамилия, отчество…
— Да подождите вы, — остановил ее студент. — Я же о деле своем рассказать хотел. Представиться всегда успею. Так вот. Я, — студент перешел на таинственный шепот, — собираюсь судиться!
Указательным пальцем правой руки Лиза сосредоточенно тыкала в клавиши. Кажется, она заполняла графу «цель визита». Резко отдергивая руку каждый раз после нажатия, Лиза прилипала очками к монитору, оценивала содеянное, после чего поднимала на меня глаза, полные восторга и ужаса одновременно. Похоже, печатать ей нравилось.
Студент не замечал странностей нашей секретарши, поглощенный своим рассказом.
— Я собираюсь судиться, потому что меня уволили.
— Из-за рассыпавшихся ящиков? — забеспокоилась я.
— Нет, — он досадливо махнул рукой. — Ящики были ошибкой. С ними покончено навсегда. Даже приработок должен приносить удовольствие, а ящики не приносят. Меня уволили еще раньше. Еще с предпредыдущей работы.
— И вы хотите подать в суд на работодателей, незаконно уволивших вас? — подсказала Лиза, уже набравшая «собирается судиться».
— Нет! Я хочу судиться с городской общественностью. Из-за нее я вылетел с очень хорошей работы.
— С детства боюсь умалишенных, — вполголоса озвучила мои мысли Лиза.
— Не смешно! — грозно заверил нас студент. — Хотите узнать суть дела, так слушайте без своих язвительных предположений. Я сочинял тексты для рекламных билбордов. В том числе для социальных. Работа по специальности, — тут я вспомнила, что юноша обучался на сценариста, — интересная работа, да еще и на пользу общества. И вот однажды я нашел креативное решение. На билборде с изображением пламени пожара я предложил написать такой слоган: «Пепел от непотушенной сигареты может стать вашим!» Ведь красиво же? Да! И актуально! Но общественность, увидев лозунг, возмутилась, накатали настоящий донос, мол, такие тупые тексты портят лицо нашего города. И меня уволили. А ведь я так старался, столько бессонных ночей вложил в эту фразу.
Первым желанием было объяснить парню, что у него явно выражена мания величия — за подобный слоган я бы сама уволила кого угодно, вторым — вспомнить, что именно напоминает мне это глупое «пепел от непотушенной сигареты может стать вашим». Я нечаянно бросила взгляд за окно и теперь уже точно была уверена, что студент сочинял свою историю на ходу. Описанный билборд красовался прямо напротив офиса Лихогона и — как я могла забыть? — вчера уже вызывал приступ ярости моего внутреннего эстета.
— Вы придумали эту историю, наткнувшись глазами на это? — прямо спросила я, кивая за окно.
— Да, — нелепо разведя руками, признался студент. — Раскусили. Вжился в образ самовлюбленного кретина и немного переиграл. Зато нашел красивый ход для режиссерского этюда. Я молодец, правда?
Я вздрогнула от знакомого словосочетания.
«Режиссерский этюд». Нелепая, но интересная изюминка, излишний для видео акцент на текстовой части. Тот же стиль, что и у «Скамейки», та же абсурдность, что и в рассказе о любви к диктору из метро. Мысленно я отметила для себя, что сделаю все что угодно, лишь бы не дать сестрице поступить в эту бредовую Академию культуры. К счастью, запись эта попала в самый конец мысленной вереницы срочных дел и быстро затерялась.
— Вы нас обманули? — Лиза по-детски захлопала глазами. — Но зачем? К чему казаться хуже, чем вы есть?
— Для красоты сюжета, — невозмутимо пояснил студент и тут же оборвал себя: — Впрочем, вам все равно не понять! Ей вот особенно, — он кивнул в мою сторону. — Только и умеет, что шваброй махать.
— Знаете что, — не выдержала я, — не морочьте нам голову!
— Она у вас одна на двоих? Оно и видно!
— Ваши документы! — я грозно схватилась за рукоятку швабры. — Ею, между прочим, не только махать можно, но и огреть хорошенечко.
Студент попятился. В одно мгновение Лизавета оказалась у него за спиной.
— Петр Степанович просил, чтобы вы его дождались, — срывающимся от волнения голосом произнесла она. — Простите, я не могу вас отпустить.
— Документы! — снова прокричала я.
Студент хмыкнул, покрутил пальцем у виска, достал из внутреннего кармана куртки паспорт в потертой обложке, открыл его на страничке с фотографией и сунул документ мне под нос.
— Вот. Насмотрелись? В руки не дам, а смотреть можете. На последней страничке паспорта правила читали? Там написано, что этот документ никому в руки отдавать нельзя. Я его даже полиции не отдаю.
Мысли в моей голове вразнобой затряслись в десятках разных танцев. С одной стороны, ну конечно, кто мог оказаться таким снобом и кретином одновременно? Кто мог считать, что откупится от любых обвинений, и потому оскорблять всех направо-налево да еще и вслепую привлекать соратников по учебе к своим дурацким режиссерским экспериментам? С другой — почему он тогда ехал в электричке? Люди его положения, скорее всего, знать не знают про наличие общественного транспорта. Да еще и эти ящики. И явная зацикленность на подработках. Бред!
— Поверните документ ко мне, пожалуйста! — расценив согласие предъявить документы как то, что посетитель перестал грубить и пошел на контакт, Лиза отправилась за рабочий стол. — Мне нужно переписать данные. Так-так! Песов Леонид Маркович. Цель визита?
Студент поспешно спрятал паспорт в карман и криво усмехнулся:
— Я конверт принес. Для своего завещания. А то как-то несолидно оно хранится у Петра Степановича. Как обычная бумажка какая-то. В файлике.
Тут уж, конечно, мы с Лизой обе пришли в ярость.
— Для начала хочу заметить, — испепеляющим тоном прошипела она, — что у Петра Степановича все хранится так, как должно. Раз ваше завещание лежит в файлике, значит, большего оно не заслуживает.
— И потом, — подхватила я, — с каких это пор завещание стало вашим? Вы же вроде стоите перед нами живой и пока невредимый. А завещание, если мне не изменяет память, написано покойником. — Тут я поняла, что проговорилась, и кинулась исправляться: — Ну или тем, кто задумывается о смерти, а вы, судя по вашей легкомысленности, явно не из таких!
К счастью, в моей тираде Лиза не заметила ничего, кроме попытки поддержать ее.
— Дамы, — лжекузеностудент нервно глянул на свой мобильник. — Через пять минут я должен быть уже в другом месте. Давайте забудем о ссорах и перейдем к делу. У меня есть конверт, у вас, — он многозначительно глянул на Лизу, — завещание, которое нужно в него вложить. Вот прямо сейчас пойдите и вложите. Петр Степанович наверняка будет благодарен вам за это, он сам просил меня принести конверт.
— Петр Степанович просил? — завороженно переспросила Лиза, мгновенно оттаяв и резко поглупев. — Что же вы сразу не сказали. Конечно, сейчас вложу.
Она направилась в сторону кабинета шефа, и я, к своему стыду, даже не попыталась ее остановить. Желание узнать, где хранится завещание, было значительно сильнее долга блюсти репутацию Лизы, ограждая коллегу от безрассудных поступков.
— Ничего не выйдет! — Лиза решительно развернулась уже в самых дверях. — Я понятия не имею, где хранится нужный вам документ. И рада бы помочь, но не знаю как.
— Можно поискать среди бумаг в столе и в сейфе, — хором протянули мы с лжекузеном и одновременно оба мелкими шажками стали приближаться к Лизавете.
«Ну, ладно я — мне нужно узнать, где хранится бумага, а он-то что пытается высмотреть?» — недоумевала я, нарочно закрывая обзор ненавистному злодею.
Тут телефон лжекузеностудента громко зазвонил. Неожиданно Песов резво вырвал из рук Лизы злополучный конверт, выскочил из приемной к выходу и, несколько раз с досадой покачав головой, не прощаясь, кинулся в коридор.