Георгий по-обезьяньи внимательно принялся копаться в моей прическе.
— С ума сошел?! — не вытерпела я. — Я, к твоему сведению, голову мою еще чаще, чем одежду стираю. Отстань! Впрочем, нет, не отставай, — я с детства обожала, когда кто-то возился с моими волосами, поэтому поддалась порыву, замурлыкав: — Как приятно! Поищи вон там, на затылке… Туда эту бомбу вполне могли засунуть.
Георгий резко убрал руки.
— У нас тут — крах операции, а она шутки шутит! Какая бомба? Что ты опять выдумываешь?
Я тяжело вздохнула, возвращаясь к реальности.
— Я уверена, что Лихогон не знал заранее о нашем нападении. Понимаешь, если бы знал, он бы никогда не согласился идти в кино. Не такой он человек, чтоб ни в чем не повинное животное так подставлять. Он ведь знает, что ты псих. И понимает, что, испугавшись, ты можешь повредить песика. Не оставил бы Лихогон пса тебе на растерзание.
— Чем же ты тогда объяснишь происшедшее?
— Собственной глупостью, — наконец призналась я. — И совпадением, конечно. Когда я звонила, Лихогон мне что-то такое говорил, мол, сейчас он как раз очень занят — дрессировку проводит. А я пропустила мимо ушей. Кошмар, из-за меня тебя чуть не съели! — я сама себе сделалась противна.
— «Чуть не съели» — это мелочи, — блеснул благородством Георгий и тут же испортил весь эффект самым безжалостным образом: — Кошмар в другом. Из-за тебя провалилась наша операция!
Возразить было нечего, я понуро опустила голову.
— Итак, — продолжал экзекуцию Георгий, — завещание мы не украли. Лихогона лаем собаки насторожили (соседи наверняка ему расскажут, я уверен). Да еще и, оказалось, на тебя как на агента рассчитывать больше нельзя.
— Да и незачем, — уныло подхватила я, вспомнив еще одну новость. — Лихогон собирается завтра унести завещание в офис клиента. Там, дескать, оно будет под более надежной охраной.
— Ничего не скажешь, прекрасное положение. На первый взгляд даже не ясно, с какой стороны теперь браться за дело.
А ведь я знаю! Я вдруг вспомнила о раздвоении личности Песова и о жалобах Томкина. Есть ведь еще крепкая ниточка, за которую из-за общей суматохи мы не успели потянуть. Наше дело пора раскручивать с другой стороны…
Я уже открыла было рот, чтобы сообщить Жорику о необходимости разобраться с засильем преступников в Академии культуры, как вдруг муж сказал:
— Но на то я и Георгий Собаневский, чтобы после первой неудачи не останавливаться. Есть еще другой вариант. То есть у меня имеются еще кое-какие зацепки и соображения. Только я тебе про них пока не скажу. Не хочу, чтобы ты испортила…
— Что? — не выдержав, перебила я. — Ах, значит, я все порчу, по-твоему? Значит, мне ничего нельзя говорить?
— Не хочу, чтобы ты испортила себе нервы раньше времени, — с нажимом довел мысль до конца Георгий. — Если я прав, то история наша не слишком красивая и весьма многослойная. Ты такие не любишь. Хочу сначала получить подтверждение некоторым фактам, а потом уже тебя расстраивать.
— Ах, значит, я не люблю многослойных историй? — я, разумеется, услышала только самую важную часть его тирады. — Ну разумеется, я ведь такая примитивная. Такая поверхностная, такая…
Я не просто передумала рассказывать Жорику о другой стороне дела, но и усердно старалась наговорить ему много гадостей, из-за которых мы непременно бы поругались. Но тут раздался телефонный звонок.
— Да!.. Хорошо! — Жорик изменился в лице и, глянув на меня очень серьезно, быстро прошептал: — Отбой темы! Поругаемся как-нибудь в следующий раз. Срочно поехали на дачу! Пока мы тут по офисам ошивались, на Марию было совершено нападение. Темка вроде отбился и преступника отпугнул, но, сама понимаешь, «гора» против Артема — силы немножко неравные. Вперед!
Глава двенадцатая,чужую душу в потемках разоблачающая
Не сговариваясь, за руль усадили меня. Георгий в таких поездках слишком берег машину. Наш форд, мчась что есть мочи через лес, словно реактивный, всюду, где можно, сокращая дорогу, летел в сторону дачи.
— Совсем ничего не понимаю! — мне необходимо было выговориться. — Почему напали именно сейчас? Не похоже ли это на то, что Лихогон ждал, пока мы обозначим свои намерения, и теперь, когда понял, что мы хотим выкрасть завещание, разозлился настолько, что приказал «горе» напасть на Марию? Но откуда он узнал? Не собака же ему доложила? Может, это не меня, а тебя, Жорочка, надо исследовать на предмет жучка?
— Думай, пожалуйста, о дороге, — отмахнулся Георгий. — А то мы так никуда и не доедем.
Я обиженно замолчала. Дорога была знакома настолько хорошо, что управление фордом происходило почти автоматически. Но не признаваться же мужу, что в его отсутствие я всегда езжу через лес, сокращая путь по бездорожью. Голова оставалась свободной для всевозможных нехороших мыслей:
«Зачем вообще нападать на Марию? Напугать, чтобы уехала из города, уже вроде пытались, пора бы понять, что не на ту напали. А если намерения посерьезней, то почему их не довели до конца? Не Темка же, в самом деле, помешал. И кстати, кто из Песовых пытался угробить Марию в прошлый раз? Может, мы с самого начала имеем дело не с лжекузеном, а с лжелжекузеном?»
— А ты знаешь, что Песовых на самом деле два? — начала я издалека.
— Конечно, — ничуть не удивился Георгий. — Один покойный, другой живой. Один завещание писал, другой его теперь под свои интересы приспособить пытается. Один — отец, другой — кузен.
— Нет, — усмехнулась я, — ваша инфа устарела. Песовых действительно два. Но оба живы. Тот, что умер, был третий. Не зря же говорят: третий — лишний, — я слишком увлеклась разговором за рулем. — Потому и умер, наверное.
— Не выдумывай. Песов-старший ожидаемо скончался после продолжительной болезни. Я проверял. Добьешься того, что своими выдумками совсем меня запутаешь. Тогда сама со всем этим разбираться будешь.
Аргумент подействовал железно. Я решила говорить только по существу:
— Важно понять, охотится на Машу настоящий лжекузен или самозванец? Или, может, самозванец охотится по поручению настоящего? Понимаешь, я ведь видела паспорт самозванца, и, судя по нему, это был настоящий Песов. Но тогда, выходит, Лихогон работает с подставным? И кстати, скажи мне, пожалуйста, как выглядел тот, которого видел ты?
— А я, похоже, обоих видел, — удивил меня Жорик. И даже немного разоткровенничался: — Значит, ездил я сегодня днем к лжекузену в деревню. Хотел поговорить напрямую. Так, мол, и так, представляю интересы Марии, объясните, чего вы хотите и почему не оглашаете завещание. Эдакий визит для отвода глаз и в то же время для прояснения ситуации, потому что кое-какие подозрения у меня насчет подмены личности Песова тоже уже были.
— Угу, — скептически заметила я, — стал бы он с тобой откровенно разговаривать!
— Не стал бы! — подтвердил мои подозрения Жорик. — Ни откровенно, ни как-либо еще. Подхожу я к охране, объясняюсь, прошу о встрече. Обо мне обещают доложить. Тут из дома выходит эдакий расфуфыренный рыжий франт с охраной. Бросает распоряжения, мол, никого не принимаю, уезжаю на охоту. Я ошалел. Спрашиваю: «А кто это был?» Отвечают: «Как кто? Таких людей в лицо знать надо! И вообще, уезжайте отсюда, господин Песов никого принимать не будет, он скорбит по поводу кончины дяди и с посторонними людьми не общается». Я как-то все это недопонял тогда. А теперь мне ясно — тот рыжий тип для своей охраны Песовым и был. По сравнению с известным нам лжекузеном этот толще раза в три, ниже, смуглее и даже не знаю, как сказать… увереннее в себе, что ли.
— Значит, наш Песов — вовсе не Песов, — заключила я наконец. — И охрана, и Лихогон, как мне кажется, должны были бы знать своего работодателя в лицо.
— Но Маша-то тоже должна знать, как выглядит ее брат! В ту ночь, ну, когда авария с Марией произошла, на Машиной даче орудовал наш лжекузен, а не этот франт навороченный. Уже почти приехали, — констатировал Жорик с облегчением, когда мы пронеслись мимо указателя к нашему дачному кооперативу. — Сейчас у Маши все и выспросим.
— Ой… — засомневалась я. — Я бы предпочла пока воздержаться от откровенных разговоров с Марией. По-моему, она не совсем искренна с нами.
В мыслях завертелась моя первая встреча с фиктивным лжекузеном. Он страшно испугался, когда я повторила Машину фразу о том, что люди смеются, чтобы не плакать. Да еще и говорил гадости про блондинок с таким видом, будто только что потерпел кучу неприятностей от одной из них. Не общалась ли Маша с мнимым Песовым более тесно, чем хотела показать это нам?
— Что за глупости? — насупился Жорик. — С кем же ей еще откровенничать, если не с консультантом? Мы ж ее интересы представляем.
— Ах, ну да, я совсем забыла, — не удержалась я. — Совместные шашлыки, отмечание договора, то-се… Вы с Марией теперь большие друзья, неужели я могла лишить тебя возможности лишний раз пораспускать перед ней хвост?
— Ого! — вот теперь я Жорика явно удивила. — Ты обиделась на шашлыки, что ли? Меня Темка попросил. Говорит, наедине праздновать будет не слишком-то торжественно. А я и рад был, потому что под предлогом заботы о клиентке появился лишний повод порасспрашивать ее обо всем. Как видишь, не зря беспокоился.
Я не нашлась что ответить и, громко хлопнув дверцей форда, побежала в дом смотреть на учиненные нападением «горы» неприятности.
На крыльце дачи мы застали довольно странную картину.
— Все из-за меня! Все из-за меня! — Артем театральными жестами хватался за свою рыжую голову и не рвал на ней волосы только из любви к оным.
— Успокойся, Темочка, — Маша наседкой носилась вокруг него. — Ты не мог этого предугадать.
Мария чуть не плакала. В одной руке она держала вазочку со льдом. В другой — большой клок ваты. Руки ее мелко подрагивали. Под глазом у Темки красовался уже распухший пунцовый кровоподтек.
— Я не должен был оставлять тебя одну! Я ведь обещал тебе безопасность. Прости меня!