Думала я при этом совсем другое. Ведь Жорик-то, наверное, и не глянул в завещание. Глянул на заголовок, схватил папку и бросился бежать. Неужели отдаст Машке, даже не посмотрев, что там написано?
— Не увидит Собаневский там никакого имени! — горячо выругавшись, прокричал Лихогон. — Я же объяснял. Роберт Альбертович понятия не имел, как зовут наследника. Завещание, так сказать, составлено на предъявителя, — втолковывал мне Лихогон. — Потому я и должен передать его лично в руки только настоящему сыну Роберта. В завещании прямо так и написано: «Предъявитель сего является наследником, коему я оставляю…» Далее следует перечень завещанного. В совокупности все это составляет примерно половину имущества Роберта. Ниже перечисляется все остальное, с указанием, что оно передается Леониду. Вот почему важно, чтобы это завещание не попало ни в чьи злые руки. А то придется подавать в суд, возиться с разбирательством…
— Завещание на предъявителя? — я не поверила своим ушам. — Вы что, все с ума посходили? Так не бывает!
— Попробовали бы вы объяснить это умирающему Роберту! Он хотел, чтобы было так, и так стало. Покойный не терпел, если ему перечили.
Моментально в моей голове все встало на свои места. Секретарша Мария, узнав по долгу службы о такой формулировке завещания, решила озолотиться. Воевать с Лихогоном самостоятельно она не решалась, поэтому обманом нашла себе помощников в наших с Георгием лицах. И ведь добилась своего! Завещание уже едет к ней в руки. Очередная порция наивных хлопаний ресницами отвлечет Георгия от желания прочесть, кроме названия, еще и формулировку документа. А может, Маша сочинит что-то из серии: «Ах, ну конечно! Папенька ведь так до самой смерти и не узнал, под какой фамилией я теперь живу. Забыл спросить, бедняжка. Он же не мог подумать, что братец не подпустит меня к бумагам покойного!» При этом Маша так трогательно повздыхает на тему ухудшившихся от болезни умственных способностей отца, с такой искренностью выкажет возмущение подлостью и беспринципностью Лихогона, что очарованный Георгий не заметит подвоха.
Пальцы не слушались, а номер Георгия, когда я наконец нажала нужную кнопку на телефоне, оказался отключенным.
«Со злости отключил меня как разоблачителя и забыл включить, когда уже вышел из лихогоновского офиса, — сообразила я. — Ужас! Неужели ему совсем не интересно, зачем я звонила? Вот тебе и заботливый муж. Может, мне помощь нужна, а он телефон отключает!» И, кстати, ведь действительно была нужна!
— В погоню! — окончательно осознав происшедшее, кинулась я к машине Лихогона. — Я знаю, куда он может ехать! На дачу, отдавать Машке завещание!
— Прикажете таранить ваш форд по пути? — презрительно поморщился Лихогон. — То есть можно, конечно, отобрать завещание силой. Но вы ведь сами подали здравую идею подождать. Я все же рассчитываю на порядочность бывшего одноклассника. Думаю, следует подождать, пока он окажется где-то в зоне доступности сети, и попросту все объяснить ему, потребовав извинений и возврата украденной вещи. Насколько я знаю Собаневского, первого мы от него ни за что не дождемся, а вот на второе можно рассчитывать.
— Все не так просто! — пришлось признаться мне. — Телефон отключен, а, оказавшись в ореоле действия чар Марии, Георгий может дать слабину и отдать документ, не ознакомившись с содержанием.
— Ореол действия чар? — удивленно переспросила Лиза. — Ты серьезно? В таких случаях надо говорить — «попав под влияние смазливой шлендры».
От неожиданности и осознания, что, кроме самой себя, мне тут рассчитывать не на кого, я вдруг взяла себя в руки и поняла, как надо поступить.
— Сбавляйте скорость, — скомандовала я Лихогону, когда белый форд уже появился на горизонте. — Теперь мы точно удостоверились, что он едет на дачу. Я знаю другую дорогу. Поедем по сократу и окажемся на перекрестке задолго до Георгия.
— С чего вы взяли, что Собаневский не знает сократа? — поинтересовался Лихогон, однако выполнил требование повернуть на проселочную дорогу. Почти упираясь головой в потолок автомобиля, он свысока поглядывал на дорогу и цепко сжимал руль кончиками пальцев.
— Я не про философа!
— Я тоже! Почему вы думаете, что Георгий не знает короткого пути?
Лиза с ужасом смотрела на бросающуюся под колеса дорогу. В спешке ее угораздило сесть рядом с водителем. Конвульсивно дергая мою руку, которую она зачем-то затянула к себе на переднее сиденье, Лиза взвизгивала каждый раз, когда машина подпрыгивала на очередном ухабе. То есть визг стоял беспрерывный.
— Он знает, — разъяснила я Петру Степановичу, — он хорошо знает эту дорогу, именно поэтому ни за что по ней не поедет.
— Куда сворачивать? — тут же поинтересовался Лихогон.
Лизавета невнятно простонала что-то и, упершись оправой очков мне в ладонь, затихла.
Нужного перекрестка мы достигли за считаные минуты.
— Тормозите, — скомандовала я.
— Это я-то торможу?! — возмутился Петр Степанович.
— Господи! — не выдержала я. — Это была просьба, а не упрек. Да остановитесь же, наконец! Приехали.
Лихогон, который, как я теперь понимала, совсем не случайно обладал такой фамилией, нехотя остановил машину. Мы с Лизой молниеносно выскочили на твердую почву.
— Все целы? — заботливо поинтересовалась секретарша.
— Ну и что мы собираемся предпринимать? — Лихогон с интересом уставился на мое одухотворенное поисками идей лицо. — Устроим ему кордон поперек дороги? Свою машину для таких целей я выделять отказываюсь.
Вдалеке уже послышался рев мотора, а через несколько мгновений на дальней горке показался силуэт форда.
— Стойте здесь. Я остановлю его, — не сказать, чтоб совсем без страха, я встала на пути у собственного мужа. — Не задавит же он меня, в самом деле. Главное, чтоб разглядел и узнал.
Слепя отмытыми мною до безупречности фарами, урчащая громадина летела прямо на меня, не проявляя ни малейших признаков родственных чувств. Я махала руками, подпрыгивала и визжала, но форд не собирался тормозить.
«Может, за рулем уже не Георгий? Может, он не смотрит на дорогу? Может, он ударился головой, заболел и теперь не узнает близких?» — металось у меня в голове нечто паническое.
Я закрыла глаза, приготовившись уже быть смятой в лепешку. Больше всего огорчало, что выглядеть после этой катастрофы и я, и форд будем отвратительно. Никогда не хотела такой смерти. Превратиться в гадкую лужу, изувечив при этом свою любимую машину… Что может быть ужасней?
Судя по звуку, что-то поменялось. Я распахнула веки и с победным криком кинулась к родной остановившейся передо мной машине. Форд резко дал задний ход. Я побежала за ним, размахивая руками и крича что-то невразумительное. Георгий — почему-то в шапке-ушанке и старом тулупе — строил мне страшные рожи и не останавливался. Строго соблюдая скорость моего перемещения, машина осторожно удалялась. Я обиженно остановилась, уперев руки в боки.
«Нашел время для игр!! — крикнула я и тут же услышала телефонный звонок.
— Ты что, не отличаешь своих от чужих? — поинтересовался Георгий в телефон. — Прекрати за мной гнаться с таким видом, будто собираешься побить стекла. Мне страшно!
— Ах ты какой пугливый! — обрадовалась возможности высказаться я. — А я-то думаю, отчего ты бросил меня одну в плену врага и сбежал, несмотря на мои крики «Жорик, стой!». Оказывается, в тебе вдруг пугливость проснулась! Тогда все ясно.
— Нет! — стал оправдываться муж. — Я не знал, что ты меня звала. Ты же видишь, я в этой дурацкой шапке ничего не слышу! — телефонную трубку Жорик действительно держал под шапкой. — В ней вообще ничего снаружи не слышно.
Воодушевившись тем, что Жорик — не важно что, но важно, что явно правдиво, — отвечал на мои вопросы, я не смогла не воспользоваться ситуацией.
— Зачем ты водил в ресторан постороннюю блондинку? — резко спросила я.
— Ну… Это ресторан ее родственников. Ее там кормят бесплатно. Но только если она делает вид, что не просто так отжигает, а благоустраивает свою личную жизнь.
— Что?
— Это была не просто блондинка, а мой осведомитель, — прояснил наконец ситуацию Жорик. — Я изображал ухажера для ее родни, а она мне поставляла нужную информацию. Бартер! И, кстати, объективности ради скажу, что мне моя информатор не очень-то и помогла. Ты все равно больше меня про это дело узнала. Ты молоток!
— Спасибо… — обалдело сказала я, снова ничего не понимая.
— Если успокоилась, то садись в машину, — весело произнес Жорик в трубку. — И скажи господину Лихогону, что ты больше на него не работаешь и в услугах извозчика тоже не нуждаешься. Пусть убирается восвояси. Больше он пособничать в проворачивании грязных делишек не сможет.
— Это не он! — вспомнив, почему преследую мужа, я закричала так, будто говорила не с телефоном, а с настоящим Георгием, сидящим в машине. — Это мы пособничаем преступникам! Мария — не Мария вовсе. Точнее Мария, да не та. Она — студентка-заочница Академии культуры, работавшая раньше у покойного Песова. Ничего общего с настоящим наследником она не имеет. А знакомый нам лжекузен — Машин сообщник и приятель по учебе.
— Это я и без тебя знаю, — огорошил меня Георгий в очередной раз. — Моя информатор — Аня Аленкина. Только я знаю больше — Лихогон работает не на настоящего Песова, а именно на них — на Машу и ее лжекузена.
— С чего ты это взял? — я опасливо огляделась.
— Во-первых, все с того же: Лихогон заставил своего «гору» участвовать в похищении. А во-вторых, я вел наружное наблюдение за лжекузеном и увидел, как он заходит прямиком в лихогоновский офис.
— Тьфу на тебя! — я облегченно выдохнула. — Петра Степановича тогда вообще на работе не было. Лжекузен по собственной инициативе зашел, пытался нас с Лизой ввести в заблуждение.
— Не путай меня, пожалуйста, еще больше, чем я сам себя запутал, ладно? — взмолился муж. — Важно сейчас даже не то, кто причастен к преступному плану, а то, в чем суть этого плана? Зачем Машке все это? Проверить есть только один шанс — делать вид, что мы ей верим. Заказчица просила выкрасть завещание из офиса Лихогона? Вот, пожалуйста, лопух Георгий все выкрал. Самое интересное, что она будет делать дальше? Из этого сразу станет ясно, к чему они с лжекузеном и Лихогоном — ну, или без последнего — затеяли всю эту историю. Понимаешь? Иначе в этом не разобраться. Перед нами разыграли замечательный спектакль. Давай же досмотрим его до конца. Угомонись сейчас и не мешай мне работать. Хочешь, прогони Лихогона и поехали вместе. Скажи, мол, я не в себе от радости, что совершил доброе дело, и теперь меня надо контролировать. А хочешь, возвращайся к нему в машину и говори, мол, я отказался вести переговоры и уехал, — теперь Георгий уже успокоился и попросту строго давал указания. — Второе даже лучше. Уведешь их куда подальше. Я проберусь на дачу и вручу Маше папку. Посмотрим, что она будет с ней делать.